Урга и Унгерн - Максим Борисович Толмачёв
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вернулся к костру, сел, жду. А земля подо мной, ощущаю, гудит как будто. Сначала даже и не обратил внимания, а потом явно почувствовал этот гул. Из самых глубин он шел и потихоньку нарастал. Я не из пугливых, повидал в жизни всякое. Человек и зверь меня не страшат; коли суждено пропасть в схватке, так надрываться и молить о пощаде не стану! А тут в меня страх проник. Сам не знаю, чего мне так жутко стало, вроде и нет никого рядом, кроме филина этого, а страшно. И вот от страха этого или оттого, что отогрелся я у костра, меня как-то потихоньку склонило в сон. Ну и не сон даже, просто не пойму, как и описать лучше. Смотрел я на огонь, и все пространство вокруг меня вдруг стало пустым. Исчезли звуки, запахи, холод ветра, жар костра. Только красное пламя осталось перед глазами и растеклось во все стороны, как неспокойный океан. Волны на его багровой поверхности пенились, и я сразу же понял, что это не просто красная вода, это океан крови! И пламя теперь не было пламенем, это была огромная гора в центре кровавого океана. Даже не гора, а пирамида из красного металла, напоминающего медь. Волны крови разбивались об основание этой пирамиды, а от подножия на вершину вела длинная узкая лестница. Мысль моя понеслась по этой лестнице вверх с такой скоростью, что дух захватывало. Теперь я оказался над самой вершиной, на которой была огромная квадратная площадь, застеленная красным ковром. Узор на нем постоянно менялся. В центре ковра распустился цветок огромного лотоса, в середине его горело солнце. Мой взгляд сместился, и я заметил, что узоры на ковре – это многочисленные трупы людей и коней, всплывающих в кровавой жиже и погружающихся в нее же. Создавалось впечатление, что трупы варятся в собственной крови, излишки которой стекали по желобам на гранях пирамиды, наполняя океан крови и питая его. Солнце на лотосе освещало страшные картины, менявшиеся с поразительной быстротой. По всплывающим трупам, очень ловко минуя препятствия и перепрыгивая кровавые воронки и буруны, бежал огромный волк. Пасть его была в пене, а тело покрывали многочисленные шрамы. Он нес на себе ездока, не менее ужасного по виду и с сетью в руках. Были и другие страшные создания, вооруженные мечами и облаченные в кожи мертвецов и шкуры лошадей. Часть этих существ носилась по кровавому ковру, выхватывая в багровой пене мертвых и разрывая их плоть. Другие пировали, восседая на холмах из человеческих и конских тел, отрывая зубами куски печени, сердца и легких, ломали кости, высасывая из них мозг. Теперь я видел самый высокий холм, на котором, попирая трупы, восседал сам дьявол.
Это был исполин с красной кожей. Голову его венчало пять человеческих черепов, рот был полон острых клыков, три глаза вращались в стороны независимо друг от друга, и оттого казалось, что дьявол этот безумен. На левом его плече висел лук со стрелами, когтистыми пальцами левой руки он сжимал огромную охапку человеческих органов – сердец, почек и кишок. Правая рука поднята вверх с мечом, который пламенел и ронял искры, как будто его только что достали из кузнечного горна и еще не успели закалить в студеной воде. В какой-то момент глаз на лбу красного чудовища перестал вращаться, и я понял, что оно заметило меня! Раздался безумный рев, дьявол в короне из черепов рассек мечом небо надвое, и мир погрузился в кромешную тьму. В этой тьме не было звуков и запахов. Была абсолютная пустота, где появилась лишь маленькая мерцающая точка. Она пульсировала и разрасталась, она приближалась ко мне и становилась похожей на пламя костра, что горел на вершине пригорка посреди ночной монгольской степи.
Я вдруг вспомнил о том, где нахожусь. Этот костер, странный гул холма, каменные истуканы казались теперь менее реальными, чем увиденное мной несколькими секундами ранее. Теперь у огня сидел кто-то еще. Старый монах в багровых одеждах пристально глядел на меня и молча перебирал свои четки.
«Ты кто?» – спросил я его, не ожидая, впрочем, получить ответ. Голос мой казался мне чужим.
«Я Агван, – ответил мне монах и непринужденно улыбнулся. – Видел?»
«Видел», – подтвердил я.
«Опиши подробно!»
Я описал. Подробности были настолько ярки и свежи в моей памяти, что сделать это было совсем не сложно.
«Бег-Цзе…» – промолвил монах и, закивав, стал смотреть на костер.
«Что это было?» – спросил я Агвана. Похоже, он что-то знал, но обсуждать это со мной не спешил. Мне захотелось его поколотить, трясти его и бить по зубам, стереть с его лица эту спокойную улыбку.
«Чжамсаран. Тот, который красный с черепами, – это Чжамсаран. Один из Восьми Ужасных. А на волке с сетью – это бурхан Амийн-Эцзен».
«Что за Чжамсаран?»
«Монголы называют его Бег-Цзе, что значит „бог войны“. Это один из восьми докшитов – хранителей веры. Я сам его не видел ни разу, но по описаниям сразу узнал».
«А я почему его видел? Что со мной произошло?»
«Ничего страшного… Ты просто умер», – улыбаясь, произнес Агван, и по спине моей пробежал холод.
«Я умер?!»
Объяснение казалось мне почему-то логичным. Этот странный холм, костер, каменные истуканы, видения, неизвестный монах-собеседник. Мысль о том, что я умер, некоторое время уже присутствовала в моем сознании, просто я ее не выпускал на поверхность. Вот она, смерть. Когда же я умер? Я никак не мог вспомнить этого момента. Одежда моя была мокрой, может быть, я утонул в реке. Или меня загрызли волки. Я умер! Мне теперь не было страшно, просто я пытался вспомнить, как это со мной произошло.
«Ты опять умер, – улыбался старик, перебирая четки. – Но ты этого не помнишь. Никто не помнит. Смерть для того и нужна, чтобы забыть».
«А ты что, тоже умер?»
«Да, я умер давно. Полвека тому назад».
«А почему ты все еще тут?» Я никак не мог понять происходящего и выглядел, наверное, растерянно.
«Я остался, чтобы помочь. Мне еще многое нужно сделать. Поэтому я не ушел из этого
