Быть Героем - Александр Николаевич Романчиков

– О чем? – Паша говорить не хотел.

– Тот камень, что ты забрал, это сердце моего народа, его жизнь, – ответил карлик, – Если ты заберешь его, мой народ исчезнет полностью. Я – последний, кто остался в живых, я чувствую. Но я могу возродить свое племя, если ты отдашь мне камень.

– Ты мне предлагаешь спасти вас, после того, как я приложил все усилия для вашего уничтожения? – резонно заметил Паша.

– Я пощадил вашего друга, я не стал нападать на вас, хотя мог бы, – старик говорил без угрозы в голосе, – Потому что каждый заслуживает пощады.

Паша проигнорировал его слова. Он чувствовал силу, но не страшился ее.

– Это не мой друг, хотя он здорово помог мне, – ответил Паша, – Однако, ты и твой народ являетесь угрозой для моего народа. И мой долг эту угрозу уничтожить.

– Хм, тогда тебе следует уничтожить и весь твой род, и себя самого, – лицо старика искривилось в подобие улыбки, – Кто ты такой, что считаешь себя вправе решать судьбы целых народов? Ты ли создал их? Нет, ты всего лишь человек. Но я стою перед тобой, а в моем лице целый народ и судьба его в твоих руках. И я дам тебе право выбора. Ты считаешь меня выродком, чем-то, что хуже тебя и не имеет права на жизнь. Но кто из вас смог бы так же отдать свою жизнь в руки того, кому бой не был проигран? Взгляни в мои глаза, там нет страха. Там есть лишь надежда на твое благоразумие. Вправе ли ты лишить жизни целый народ?

Старик шагнул вперед, выставив грудь, будто подставляя ее под удар. Глаза его не излучали ничего, ни ненависти, ни страха, ни любви, только безмятежность. Старик, казалось, ничего не ждал. Не стал ждать и Паша, клинок, так и не спрятанный в ножны, легко пронзил грудь карлика, незащищенную ничем, кроме рясы. Лицо старика не исказилось удивлением, как ожидал Паша. Не проявилось на нем и ужаса, льстящего убийце. Оно осталось таким же равнодушным и безмятежным, как прежде.

– Я человек, – с гордостью, достойной королей, сказал Паша поверженному карлику.

– Думаю, он хотел услышать это до того, как ты пронзишь его мечом, – глядя на старика, сказал Мигэль и пошел прочь, наверх.

Ясмина лишь хмыкнула, и пошла за эльфом. Паша поплелся за ними, на него накатило чувство вины, вины за доблестное и неукоснительное исполнение долга. Долга перед людьми, нуждавшимися в помощи, которых он вызвался защищать. Укоризненный взгляд уперся в него из ниоткуда, будто весь мир смотрел на него и не понимал, винил и, казалось, презирал.

«Победителей не судят… Однако, хитер старик, убил бы я его в бою и был бы всеми почитаем, и без разницы было бы, последний он или нет, сдохнет с ним племя карликов или нет. А ведь результат один, он умер и унес с собой в могилу последнюю возможность на жизнь этих чертовых карликов. Так какая разница? Меня винят в его смерти, или в том, как он умер? Имеет ли смысл для них жизнь целого народа или отдельного карлика? А ведь им было совсем не жаль целую кучу из них, что были порублены и сожжены. Но им жалко одного, убитого тем же образом. К чему эта выборочность, почему бы не сесть и не поплакать над каждым из них? Это было бы справедливо…»: Паша сам терзал себя, будто отвечая этому миру, будто беседуя с многоликой толпой.

Бритоголового они взяли с собой, тащить его вверх по лестнице было занятием непростым. Еще сложнее было нести его по узким коридорчикам, особенно учитывая усталость после битвы, пусть она была и не сложной. Пыхтя и осыпая всех и вся проклятиями, Паша и Мигэль все-таки дотащили бессознательного воина до той первой комнатки, где они очутились чуть ранее.

– А дальше как? – Мигэль тяжело дышал, озираясь вокруг.

– Давай положим его к стеночке, а там разберемся, – Паша кивнул в сторону стены.

Уложив загадочного союзника у стены, все трое принялись осматриваться, ощупывая стены. Но поиски успехом не увенчались, ничего похожего на рычаг или иной механизм найти не удалось.

– Может, выходить нужно было там, с другой стороны, – предположила Ясмина, – Куда-то же эти чудища выбирались, вряд ли у них только один выход.

– Согласен, но второй раз я его туда не понесу, – заявил Павел и принялся рыться в поясной сумке.

Одну из пробирок он дал понюхать бессознательному охотнику на нечисть, и тот, хоть и не сразу, но пришел в себя, открыв мутные глаза.

– Вы… – прошептал он, казалось бы, зафиксировав картинку перед глазами.

– Мы, – подтвердил Паша и отошел на пару шагов.

Нашатырь, взятый из дома, оказался весьма полезен, к тому же для многих зелий нужен был спирт. И чем чище спирт, тем лучше конечный продукт.

Бритоголовый встряхнул головой, и уселся у стены, опершись на нее.

– Что стало с червем? – тут же спросил он.

– Думаю, он сдох, вместе со всеми этими карликами, – ответил Паша, – К слову, твоего взрыва оказалось недостаточно.

– Что-то пошло не так… Ах, если бы я сам был магом, – вздохнул воин и попытался встать.

Удалось ему это только с помощью Паши, подавшему воину руку.

– И как же ты выжил в огне, если ты не маг?– поинтересовался Павел.

– У всех свои секреты, – сболтнувший лишнего, бритоголовый решил не раскрывать всех тайн.

– Ладно, хмыкнул Паша, – мы собираемся уйти отсюда, ты не знаешь, как отсюда выбраться?

– Знаю, – кивнул головой воин.

Отойдя вглубь комнаты, практически в коридор, он принялся ощупывать стену, которую до этого несколько раз осмотрел Павел и Мигэль. Но он, в отличие от последних, все-таки нащупал на стене выступ и нажал на него. Прямо из тупиковой стены комнаты выползла небольшая каменная плита. Бритоголовый тут же взобрался на нее и, глядя на Пашу, сказал:

– Запоминай.

Он скрестил руки на груди и подпрыгнул, но назад уже не приземлился. Вырвавшийся из плиты сноп голубых искр, окутал его, а когда искры рассеялись, бритоголового в комнате уже не было.

– Что ж, не будем терять времени, – сказал Паша и забрался на плиту.

– Стой, – Ясмина взяла его за руку, – Тебе не кажется, что здесь есть какой-то подвох?

– Эмм, нет, – Паша скорчил глупую гримасу, – Я думаю, что это безопасный и быстрый путь наверх.

С этими словами он скрестил руки на груди, и подпрыгнул, в точности повторяя движения бритоголового. Тот же сноп искр унес и его, а Мигэлю и Ясмине