Антология современной азербайджанской литературы. Проза - Исмаил Шихлы

— Шагом марш!

Часто заводящий разговор о годах воинской службы в Казани, отец, не понимающий самых простых фраз из передач на русском языке, которые смотрели всей семьей, и спрашивающий у него, о чем идет речь, очень любил использовать некоторые русские слова и выражения, и говорил ему: «Ты должен стать генералом, когда вырастешь!».

Не смея ослушаться приказа и шагнув несколько шагов, он, заплетаясь, упал, и братья опять рассмеялись, но на этот раз отец так изменился в лице, что они тут же разбежались кто куда.

Отец сказал:

— Носи на здоровье! И аккуратно! Береги их, чтобы и братья могли носить их после тебя.

Вся одежда, а также резиновые боты, становившиеся ему малы, как правило, никогда не выбрасывались, все донашивали его братья.

Несмотря на то что он не осмеливался ни на что ответить отказом, он вдруг стал задыхаться от слез и не смог сдержать свою икоту, и, кажется, на этот раз отец решил завоевать его сердце:

— Да, кажется, они тебе немного великоваты, но не беда, будешь надевать с шерстяными носками, а если нужно, и портянки намотаешь!

Сам отец круглый год носил солдатские сапоги, без носков, как привык в армии, с обмотками из бумазейной ткани — портянками.

Когда он повторно икнул от плача, мать, повернувшись к мужу, сказала:

— Ты что, не мог купить чуть поменьше размером?

Отец не ответил на этот вопрос, но сказал, что чем вести лишние разговоры, лучше принесла бы вату.

Он снял ботинки, так же повинуясь отцу, как и надел их по его приказу. А затем исподлобья наблюдал за тем, как отец заполнял ватой, которую принесла мать, носовую часть ботинок. Но при мысли о том, что нет другого выхода и завтра он, надев эти ботинки, должен пойти в школу, снова не сдержал свои слезы.

Отец опять протянул ему ботинки:

— Теперь иди и почисти их кремом, как почистишь, они сразу заблестят. Это хром, завтра наденешь и пойдешь в школу!

Уже две недели, как он не ходил в школу — по той причине, что порвались туфли и не во что было обуться.

Когда средний брат, почистив обувь кремом, снова принес ее в комнату, отец сказал:

— Да, вот это другое дело, теперь они стали наркомовской обувью, внизу — подошва, сверху — хром, и Сталин носил такие же.

После того как отец вышел из комнаты, младшие братья решили испытать обувь. Они по очереди, смеясь, надевали ее и снимали, даже прочли написанное внутри нее. Стало известно, что хозяином этой обуви был прапорщик по фамилии Садыхбеков. Но мальчик не придал значения этой фамилии. Долго размышлял, интересно, каким образом ботинки прапорщика Садыхбекова оказались на Агджабединском базаре?

А средний брат еще и подшутил над ним относительно этой фамилии:

— Как дела, прапорщик Садыхбеков?

Несмотря на свой старший возраст, он был мельче среднего брата и не мог справиться с ним. Когда дело доходило до драки, он всегда бывал бит. Поэтому промолчал и прежде чем лег спать, подумал, что надо сделать утром? Надеть ботинки, пойти в школу и насмешить всех — или сделать наперекор отцу?

Утром, проснувшись, на пороге поверх ботинок он увидел еще и пару носков, хотя было еще не время шерстяных носков, погода была теплой.

В школу его проводила мать. И после того как насыпала ему в карман горсть очищенных грецких орехов, сказала:

— Другого выхода нет, родной мой, надевай. Если не наденешь, отец изобьет и тебя, и меня.

Вот это предупреждение и испугало его. Он знал, что когда отец поднимал на него руку, матери, которая вмешивалась, доставалось еще больше.

У отца был жуткий характер; он как будто бы целый день искал повод, чтобы побить жену.

Чтобы не опоздать в школу, он снял ботинки на полпути и взял их в руки; но, пройдя пятьдесят шагов, понял, что идти так не сможет, ноги мерзнут. В самом деле, земля была мокрой, после последних дождей она еще не подсохла.

На полпути, услышав школьный звонок, он подумал, что уже не стоит торопиться; какая разница, на десять минут опоздал или на пятнадцать. В любом случае, учительница Фирангиз надерет ему уши.

Но учительница, увидев его на пороге классной комнаты, не только не тронула его уши и не нагрубила, но, напротив, накричала на ребят, которые при виде его стали смеяться:

— Сейчас я вам всем всыплю, как полагается!

И, прикоснувшись к его плечу, сказала:

— Проходи, садись…

Не ступая, а волоча ноги, он прошел на свое место в последнем ряду.

Несмотря на то что он считался примерным учеником, классная руководительница сажала его в одном ряду с учениками-разгильдяями, которые ничего не делали, а проводили время в школе.

Одноклассники, особенно мальчики, поворачиваясь по одному, глядели на него со странной улыбкой, что привело к срыву урока, и он виновато опустил голову.

Он не понял, откуда бросили письмо, упавшее перед ним, но открыл и прочел с опаской. Оно состояло из одного предложения: «С новыми сапогами тебя!».

Прошло немного времени, и он получил еще одно письмо с таким же содержанием. Но на этот раз оно не было анонимным. Пославший письмо написал снизу свою фамилию, имя и даже кличку: «Намазов Джахангир — Джон».

Письмо, брошенное справа, на самом деле было открыткой. Фраза, настигнувшая добычу, была написана на картоне: «Съесть бы твои сапоги!».

Он прочел и четвертое, и пятое, и шестое письма. Содержание было почти тоже, но одно из этих писем было подписано: «Бедствие» («Мусибети-Фахраддин»), Именно это письмо и рассеяло его уныние и, подняв голову, он посмотрел на самого лучшего друга, заметив, что все взгляды сосредоточены на нем. Учительница же с большим воодушевлением рассказывала о движении Бабека. В это время пришло еще одно письмо, оно было от друга, который уже курил и выпивал. Он писал: когда, мол, сапоги обмываем?

На перемене дети 6А класса, каждый по какой-то причине открыв двери, шептались, глядя на его ботинки.

Из 6А на пороге класса не показалась только Джейран. Это его успокаивало. Ему казалось, что если и Джейран, посмотрев на его ботинки, будет смеяться, тогда ему нельзя показываться не только в школе, но даже в деревне.

Он не вышел из класса и на другой перемене. А когда на следующей перемене ученики младших классов со странными улыбками на лицах стали его рассматривать, он не вытерпел и ударил одного из них этими ботинками. Только он хотел проучить второго, как ботинок свалился с ноги и попал в его одноклассника Ильяса. После этого происшествия он увидел, как некоторые учителя также рассматривают его ботинки.

Он же думал о том, чтобы он сделал, если кто-то другой пришел бы в школу в таких же ботинках? Думал о том, почему отец его не понимает? Почему он его так сломал? Ведь это был не первый случай, когда отец так поступал с ним.

Три года назад, когда он учился в третьем классе, он надел в школу поношенное пальто, которое отец купил на Агджабединском базаре, и тогда школьники так же, как сейчас, издевались над ним. Когда он надевал это пальто, подол его волочился по земле, и к тому же оно было тяжелое, он с трудом в нем ходил.

Но после нескольких походов в школу и насмешек ребят он нашел, как ему показалось, выход из положения. Отойдя от дома на некоторое расстояние, он снимал пальто и прятал его в кустах ежевики.

Отец каждый день расхваливал это пальто, говоря, что и Сталин надевал такое.

По возвращении из школы домой он вытаскивал пальто из кустов и надевал его на себя, и дома никто, кроме среднего брата, не знал, что зимой в школу он ходит в одной рубашке.

Он и сейчас мог бы спрятать ботинки в тех же кустах ежевики, но не идти же ему босиком в школу?.. А во-вторых, ботинки же не пальто, как-никак из кожи, а запах кожи уличные собаки не могут не почувствовать.

…Но когда ребята возвращались из школы домой, ботинки им очень пригодились. Когда они на полянке у дороги, разделившись, стали играть в мяч, уже не пришлось искать границы для ворот, вместо одних ворот поставили ботинки…

Кто бы мог подумать, что проезжавший по дороге ГАЗ-31 остановится возле площадки, и шофер, выйдя из машины, будет наблюдать за их игрой и, в конце концов, подойдет к ботинкам, которые стоят вместо ворот?

Кажется, имя и фамилия, написанные внутри ботинок, привлекли внимание молодого бородатого шофера, и он громким голосом спросил:

— Чьи это ботинки?

Он постеснялся ответить на этот внезапный вопрос. Но сверстники, указав на него, ответили хором:

— Его!

Бородатый шофер, мимоходом взглянув на него, улыбнулся:

— Как же ты носишь эти ботинки? — спросил он. — Разве они тебе не велики?

Конечно же, он не оставил без ответа эти вопросы, к тому же дал понять, что отец поздно возвращается с работы.

Бородатый шофер вежливо сказал:

— Вечером я приду к вам — ты не должен носить эти ботинки…

Честно говоря, он не понял, для чего тот должен вечером прийти к ним? И почему он не должен надевать эти ботинки?