Нарисованная смерть (Глаза не лгут никогда) - Джорджо Фалетти

Морин сделала несколько шагов до подъезда. Смена привратника закончилась в половине седьмого, и ей пришлось немного повозиться с ключами, пока она не нашла нужный. Она еще не привыкла к этим ключам, к тому же мысли ее были заняты недавним разговором. Вне всякой логики, разговор с Сесаром Вонгом произвел на нее благоприятное впечатление.

Поднимаясь в лифте, Морин все размышляла над этой странной встречей. Она не стала гадать, откуда Вонг узнал о ее причастности. На то у него власть и деньги, чтобы без труда добывать нужную ему информацию. А в мире полно людей, неравнодушных к «посулам денег», как он выразился.

В квартире никого не было. Мать куда-то уехала. Эстрелла в семь закончила работу и ушла – Мэри Энн держала только приходящую прислугу.

Морин немного постояла под аркой, откуда впервые увидела Сесара Вонга. Потом направилась в кабинет матери.

Кабинет был обставлен со строгой элегантностью, под стать его хозяйке, поэтому интерьер Морин нисколько не заинтересовал. Она подошла к письменному столу, стоявшему в центре комнаты.

На малахитовой столешнице сразу нашла то, что искала, – большую папку с надписью «Джулиус Вонг». Откинула крышку из тяжелого пластика и стала просматривать документы, необходимые матери для того, чтобы правильно выстроить защиту.

Здесь были протоколы допросов, заключения врачей, результаты лабораторных исследований. За час она внимательно изучила все бумаги, подшитые в досье. Мать, как все хорошие адвокаты, понаторела в эквилибристике, но на сей раз ей придется исполнять сальто-мортале под куполом, чтобы избавить клиента от смертного приговора.

Все собранные улики указывают на него. На месте всех трех преступлений присутствовал человек, хромавший на правую ногу, а Джулиус недавно повредил мениск и связки и перенес операцию. Кроме того, метод убийств с использованием тематики «Мелюзги» вполне соответствовал психологическому портрету Джулиуса Вонга, которого не раз привлекали за сексуальное насилие с нанесением телесных повреждений, педофилию и прочие мерзости, связанные с неумеренным употреблением алкоголя и наркотиков.

В образце семенной жидкости, найденной в теле Шандели Стюарт, выявлены его ДНК. И даже ангар, где он намеревался изобразить зловещую пародию на Снупи после похищения Алистера Кэмпбелла, принадлежит отцу Джулиуса. Сесар Вонг планировал отреставрировать старинные самолеты и преподнести их в дар городу; об этом всем известно.

Единственным не проясненным моментом остается мотив. Следователи предполагают, что между ним и убитыми была застарелая вражда из-за дележа награбленных денег; якобы Джулиус долго копил ее в себе и наконец осуществил свой план возмездия.

И все же…

Мой сын невиновен…

Голос Сесара Вонга до сих пор стоял у Морин в ушах; она расслышала в нем железную уверенность. К таким подонкам, как его сынок, она не могла не испытывать отвращения, но раз и навсегда поставила себе за правило не руководствоваться в работе личными чувствами, быть максимально объективной.

Мой сын невиновен…

Один шанс из тысячи, что Сесар Вонг ей не солгал. Один, но все-таки есть. Морин вдруг вспомнились слова матери в их недавнем разговоре.

…для меня любой человек невиновен, пока вина его не доказана.

Вздохнув, Морин поднялась из-за стола и вышла из кабинета Мэри Энн Левалье.

На пути к себе в комнату она на секунду замешкалась перед коридором, ведущим на кухню. Есть не хотелось, тем более одной. Может, позвонить Джордану и за ужином обсудить разговор с Сесаром Вонгом?… Но Джордан сразу же после приземления вертолета куда-то заторопился и, быстро попрощавшись, умчался на своем мотоцикле. Она вспомнила, как смущенно он отводил глаза тогда у «Мартини», когда ему позвонили. Наверняка он был хорошим полицейским, но когда речь идет о чувствах, Джордана видно насквозь. Женское чутье подсказывало Морин, что у него какие-то нелады на личном фронте. По сути, она ведь ничего о нем не знает – возможно, у него жена, или любовница, или сразу обе. Ей этот человек нравится, за короткое время он стал ей другом, и незачем отрывать его от личных дел дурацкими звонками.

Она пришла в свою комнату, сбросила туфли и рухнула на постель. Надо встать и принять горячий душ, но почему бы немножко не поваляться, не помечтать о блаженстве горячих струй.

Лежа на пикейном покрывале, она смотрела в потолок. Ее вдруг обуяли странное спокойствие и лень, хотя еще недавно ей казалось, что она никогда не избавится от гнетущей тревоги, что, как хищник, подстерегает ее в засаде.

Сна нет, мысли ясные, она спокойна.

Один за другим Морин перебрала в голове образы, явившиеся ей из неприкаянной жизни Джеральда Марсалиса. Красное тело, демоническое лицо в зеркале, синее лицо женщины в пароксизме наслаждения, дикое ощущение мужского естества на своем теле, мужской оргазм во всей его силе и краткости. Сцены, навечно врезавшиеся в память: невинный детский рисунок, гнев Кристофера Марсалиса, растерянное лицо Тельмы Росс, стоящий спиной человек с окровавленным ножом, похищение, маски «Мелюзги» и грозная фигура в полутьме лестничной площадки, исчезающая перед тем, как войти и открыть лицо…

Эти образы пугали ее, заставляя сомневаться в своем здравом уме, до тех пор, пока она не поняла, что это не галлюцинации больного мозга, а мгновенья жизни, запечатленные в ее глазах, чтобы увековечить воспоминание о том, кто пережил их раньше.

Теперь они навсегда принадлежат ей, и она может упорядочить их в голове и проанализировать трезво, без всякого страха. Даже если она не найдет им объяснения, пусть они останутся простой констатацией.

Изучая голубоватый потолок, эту часть окружающего ее реального мира, Морин испытала озарение. Упругий матрац словно бы подбросил ее кверху мощной тепловой волной.

Хаотичное мелькание цветных стеклышек в калейдоскопе внезапно остановилось, и картина предстала ей во всей своей недвусмысленной простоте. Как же она раньше-то этого не поняла?!

Ей пока неясно, почему, за что, но она уже знает, кто убил Джеральда Марсалиса и Шандель Стюарт, знает, кто стал причиной смерти Алистера Кэмпбелла.

В момент озарения Морин пришла к четкому, ясному, хотя и несколько парадоксальному выводу.

Она все время это знала.

46

Тьма и ожидание окрашены в один и тот же цвет.

Морин, сидящей в темноте, как в кресле, с лихвой хватило и того и другого; больше она их не боится. Она убедилась на собственной шкуре, что зрение – фактор не столько физический, сколько ментальный. Внезапно фары проходящей машины высветили слепящий прямоугольник, который пронесся по холлу с затаенным любопытством, будто в поисках некой воображаемой точки, и, найдя выход из темницы четырех стен, вылетел из окна на улицу догонять породившую его машину. За преградой штор и стекол, в желтоватой тьме от тысячи огней и неоновых реклам все так же клубится непостижимое безумие по имени Нью-Йорк, город, который все ненавидят, упорно цепляясь за него с единственной, невысказанной целью понять, за что же так любят его, и страшась обнаружить, насколько безответна эта любовь. Что тут поделаешь – ведь они просто люди и, как все прочие в мире, не желают признать, что у них есть глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, голос, чтобы перекричать другие голоса.

На столике рядом с ее креслом лежит «Беретта 92 СБМ» – пистолет со специально уменьшенной рукояткой под размер женской ладони.

Это пистолет матери.

Она знала, что у матери есть оружие, и тайком взяла его из ящика, перед тем, как выйти из дома.

Прежде чем положить пистолет на стеклянную столешницу, она решительным жестом вставила обойму, и сухой щелчок затвора раскатился по комнате эхом, напоминающим треск разламываемой кости. Мало-помалу глаза ее привыкли к темноте, она уже может ориентироваться в неосвещенном пространстве. Устремив взгляд прямо перед собой, она не столько различает, сколько угадывает темный силуэт двери на противоположной стене. Еще со школы она знает, что если долго и пристально смотреть на цветное пятно, то оно застрянет в зрачках и будет стоять перед тобой, даже когда отведешь взгляд.

Морин чувствует горькую улыбку на своем лице.

Если смешать разные цвета в нужных пропорциях, получится нечто абсолютно серое. Во тьме такого быть не может. Тьма творит лишь тьму. Но дело в данный момент отнюдь не во тьме. Человек, которого она ждет, на миг осветит темное пространство, открыв дверь. Но и это не проблема и не ее решение.

После долгого пути к убийству и не менее долгого бегства от него, в нескончаемом туннеле, изредка освещенном тусклыми огоньками, два человека наконец нашли друг друга и, выйдя на свет, готовы обрести то единственное достояние, которое вернет им и речь, и слух, и зрение, – истину.