Дни Самайна - Татьяна Олеговна Воронцова

class="p1">Казалось, у всех сейчас вертится на языке одно-единственное слово: нелепо. Оуэн произнес его уже трижды, и Константин чуть было не последовал его примеру. Нелепо, иначе и не скажешь. Даже, пожалуй, чересчур.

Поскользнулась в ванной дублинского отеля. Это вообще возможно? Такое бывает?

– Сепсис – это… заражение крови, да? – Константин на минуту прикрыл глаза. – Надо же, она умирала там, в Москве, а меня не было рядом.

Отвернувшись к окну, Анна прикусила зубами угол сложенного вчетверо носового платка. Она почти ничего не видела от слез и старалась ни с кем не встречаться взглядом.

– Ты в это время умирал в другом месте, – проворчал Дэймон.

И мысленно закончил: в каменной могиле, куда она тебя пристроила.

– Я знаю, – кивнул Константин. – Знаю. Но она была моей женой, хотя и недолго. Она была моей женой.

– Мои соболезнования, – еще раз сказал Оуэн Бирн.

Сержант и Джон Мэттьюз пробормотали что-то нечленораздельное.

Сделав паузу, по его мнению, достаточную для того, чтобы все присутствующие справились со своими эмоциями, Мэттьюз мягкой поступью приблизился к Дэймону.

– Мистер Диккенс, к вам у меня тоже есть несколько вопросов, но, с учетом обстоятельств, я задам только один. Как вам удалось отыскать вашего друга? Поздним вечером, в тумане, без компаса, без радара… Как?

Дэймон безучастно разглядывал пуговицу его пиджака.

– Зря теряете время, мистер Мэттьюз, – проронил сержант О’Рейли.

Сам он задавал этот вопрос уже дважды. Первый раз на месте происшествия: откуда вы узнали, что его следует искать именно здесь? Второй – в своем рабочем кабинете. И оба раза Диккенс умудрился уйти от ответа. То есть отвечать-то он отвечал, но для полицейского протокола такие ответы не годились.

– Мистер Диккенс, вы не подозреваемый… – завел свою песню Джон Мэттьюз.

– Хватит, – Дэймон прервал его красноречивым жестом. Почему он вдруг решил изменить своему правилу и начал говорить, осталось загадкой. – Мистер Мэттьюз, вам известно, что такое интуиция?

– Дар предвидения? – предположил тот.

– Функция, с помощью которой можно видеть происходящее «за углом». Если вы скажете, что это невозможно, то будете правы. Но все происходит так, будто кто-то видит за вас, и вы ему верите.

Несколько минут было тихо. Все, в особенности натерпевшийся от Дэймона сержант, с интересом ждали, что скажет Мэттьюз.

– Ага… стало быть, интуиция, – сказал Мэттьюз. – С ее помощью вы можете отыскать кого угодно?

– Нет, – ответил Дэймон. И с нежностью посмотрел на Константина. – Только того, к кому испытываю сердечное расположение.

Из внутреннего кармана пиджака Мэттьюз извлек фотографию.

– Однако ваша интуиция не помогла вам отыскать Лоренса Мак Кеннита, исчезнувшего год назад из номера отеля «Сокровенная Роза».

Дэймон покачал головой.

– Не помогла.

– Отчего же?

Двумя пальцами Дэймон выдернул у него из рук фотографию, тут же, у него на глазах, порвал на мелкие кусочки и, как ни в чем не бывало, направился с ними к мусорной корзине.

– Мистер Диккенс, я попросил бы…

– I'm prissed off![105]

У Анны аж дух захватило. Вот сейчас-то его и арестуют за неуважение к представителям власти! Но Мэттьюз только покачал головой.

– Мне не нравятся ваши манеры, мистер Диккенс. Но вы не совершили никакого преступления. У меня больше нет к вам вопросов. Ни к вам, ни к вашим друзьям.

Они покинули палату практически одновременно – Джон Мэттьюз, Оуэн Бирн и сержант О’Рейли. На прощание Оуэн сердечно обнял Константина и выразил надежду на его скорейшее выздоровление.

– Конечно, – кивнул тот, силясь улыбнуться. – Доктор Митчелл сказал, что не собирается держать меня больше десяти дней.

Едва за ними закрылась дверь, Дэймон молнией метнулся к привставшему с подушек Константину и схватил его за волосы. Склонился низко, к самому лицу.

– Я знаю, о чем ты думаешь.

– О чем же?

– Я этого не делал!

– А разве я говорю, что ты?

Их взгляды скрестились со стальным звоном, как тогда, в долине Бойн.

– Да хватит же! – простонала Анна, глотая слезы.

Наименее пострадавшей рукой Константин потянул Дэймона за пояс брюк, вынудив сесть на кровать, и через его плечо с интересом посмотрел на Анну.

– Почему ты плачешь!

– Мне так жаль, – всхлипнула она. – О господи, мне так жаль ее!

И зарыдала в голос.

Между тем явился Мак Ок в Сид-Бри-Лейт и не встретил Фуамнах. И сказал тогда Мидир:

– Перехитрила нас эта женщина. И если узнает она, что Этайн в Бруге, непременно погубит ее.

– Ты прав, – отвечал Мак Ок. – Следует мне поспешить.

Вернулся Мак Ок к себе, в Бруг-на-Бойн, и не нашел Этайн в солнечном покое. Пустился он по следам Фуамнах и настиг ее у дома колдуна Бресала Этарлама. Преградил он ей путь, молча обнажил свой меч и одним взмахом отрубил ей голову. Так нашла свою смерть безумная Фуамнах.

* * *

– Я не могу осуждать ее. Я даже не могу на нее злиться.

– И все же она пыталась тебя убить, – роняет Дэймон с легким зевком.

Они лежат на измятой постели, блондин и брюнет. В темноте мерцающая белизна больничных стен производит такое странное впечатление, что порой им начинает казаться, будто они одни в еще несотворенном мире. Внутри Космического яйца.

– Вряд ли она понимала, что делает, – вполголоса говорит Константин, наслаждаясь непривычным соседством сильного мужского тела. – Обычная ее беда. Видишь ли, у нее не было привычки обдумывать свои поступки. Когда ей в голову приходила очередная гениальная идея, она думала только о том, как ее лучше осуществить, а не о том, каков будет результат.

Дэймон, в отличие от Константина, полностью одет и лежит поверх клетчатого шерстяного одеяла. Он уже больше двух часов воздерживается от курения и страдает страшно. Но лежит, не встает. Дежурная медсестра уже оставила всякие попытки выставить его за дверь, несмотря на поздний час, правда, для этого ему пришлось пустить в ход все свое обаяние.

– В этом-то весь ужас, – вздыхает он, мечтая о сигарете. – Вспомни Даррелла-старшего: как умудриться пройти между непоследовательностью и жестокостью?[106]

– Покушение на убийство… Не думал, что эти слова когда-нибудь будут иметь отношение ко мне. Каждый в глубине души считает себя бессмертным, правда?

– До тех пор, пока не увидит смерть на расстоянии вытянутой руки. Я видел, как умер мой друг Дон Декстер. Мне было двадцать четыре года, ему – двадцать девять. Передозировка. Я видел… – Отрывистый смешок и затем: – Пожалуй, тебе я могу сказать, тем более что мы здесь одни. И если позже ты задумаешь сдать меня, некому будет подтвердить твои слова. Кен Хаксли сотрет тебя в порошок, и этим дело кончится.

– Никого я не собираюсь сдавать. В жизни