Дни Самайна - Татьяна Олеговна Воронцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Но почему? – вырвалось у нее. – Почему мы должны так себя вести? Ведь совершенно очевидно, что это сделала та женщина!
– Очевидно для нас с тобой. Но мы пока не знаем, что она скажет в ответ на эти обвинения. А главное, мы не знаем, что скажет Константин.
– Все равно, Дэй. Зачем мне адвокат? Я же взрослый человек и, наверно, смогу объяснить…
– Конечно, Анна, – проговорил он таким тоном, каким говорят с неразумным ребенком. – Кто с этим спорит? Ты взрослый человек и все такое… Но ты впервые оказалась в такой ситуации. И ты в чужой стране.
Когда Константин уже лежал на носилках, и санитары собирались грузить его в машину «скорой помощи», сержант О’Рейли наклонился над ним и, обнаружив слабые проблески сознания, задал самый главный вопрос:
– Кто это сделал? Сэр, вы должны ответить. Постарайтесь.
Константин открыл глаза. Ободренный этим обстоятельством, сержант предпринял еще одну попытку.
– Кто? Ирина Казанцева? Ваша бывшая жена?
– Я упал…
О’Рейли довольно бесцеремонно ухватил Дэймона за рукав и подтолкнул к носилкам. Анна уже стояла с другой стороны.
– Кто эти люди, сэр? Кем они вам приходятся?
– Анна Терехова, – Константин говорил слабым голосом, но достаточно внятно, – моя невеста. Дэймон Диккенс… мой друг.
Благодаря его самоотверженности им не пришлось ночевать в полицейском участке, хотя сержанта это, кажется, огорчило. Также не пришлось разыгрывать комедию с адвокатом, поскольку ни Дэймону, ни Анне не было предъявлено никаких обвинений. Они пригодились только в качестве свидетелей. Тем не менее мистер Хаксли, как ему и следовало, прибыл к началу дознания и внимательно проследил за тем, чтобы никто не вздумал ущемить права его клиента.
Да, забыть все это удастся не скоро. А может быть, не удастся никогда.
– Там, в коридоре, Дэймон. – Анна делает вид, что вспомнила об этом только сейчас. – Я спросила, не хочет ли он зайти, но… Он просил передать тебе это.
Протягивая ему телефон, она не спускает глаз с его лица. Но он и вправду кремень.
– Спасибо. Ты не проголодалась?
Намек ей понятен.
– Да, пожалуй, спущусь вниз, выпью чашечку кофе. Тебе что-нибудь нужно? Виски, сигареты…
Константин смеется, демонстрируя отличные зубы, и Анна покидает его со смесью облегчения и разочарования. Говорить с ним не стало легче. Та женщина… Не надо быть ясновидящей, чтобы догадаться: несмотря на то, что она чуть было не отправила его в Страну Вечной Молодости, он все еще продолжает думать о ней.
Дэймон услышал звонок и полез в карман за своим телефоном. Как раз в эту минуту из палаты вышла Анна. Вид у нее был несколько удрученный.
– «Будь хотя бы моим врагом!» – так говорит истинное почитание, которое не осмеливается просить о дружбе.
Эти слова, произнесенные с притворным смирением опытного обольстителя, заставили Дэймона сжать зубы от злости.
– Если ты хочешь иметь друга, ты должен вести войну за него, – заявил он в ответ, к немалому удивлению Анны, стоящей рядом.
– …а чтобы вести войну, надо уметь быть врагом.
– В своем друге ты должен иметь своего лучшего врага. Ты должен быть к нему ближе всего сердцем, когда ты противишься ему. – Дэймон встал и сделал два шага к двери, за которой скрывался гнусный провокатор. – Мастером в угадывании и молчании должен быть твой друг…
Анна покрутила пальцем у виска и с достоинством удалилась.
– Пусть будет твое сострадание угадыванием, – шепнул аппарат, – ты должен сперва узнать, хочет ли твой друг сострадания. Быть может, он любит в тебе несокрушенный взор и взгляд вечности. Пусть будет сострадание к другу сокрыто под твердой корой, на ней должен ты изгрызть себе зубы. Тогда оно будет иметь свою тонкость и сладость.
– Являешься ли ты чистым воздухом, и одиночеством, и хлебом, и лекарством для своего друга? – Дэймон взялся за ручку двери, повернул. – Иной не может избавиться от своих собственных цепей, но является избавителем для друга. – Толкнул дверь и вошел. – Не раб ли ты? Тогда ты не можешь быть другом. – Пересек стерильно-белое помещение и остановился в изножии кровати, глядя на Константина, также прижимающего к уху серебристый мобильник. – Не тиран ли ты? Тогда ты не можешь иметь друзей.[103]
В воцарившейся тишине двое полоумных, блондин и брюнет, неотрывно смотрели друг на друга. Забинтованная рука с телефоном медленно опустилась на одеяло.
– Где ты его нашел?
– Там же, где и тебя.
Прежде чем положить телефон на маленький передвижной столик у изголовья кровати, Константин еще раз взглянул на него и, как показалось Дэймону, поморщился от каких-то воспоминаний. По поводу машины он не переживал. Ему уже сообщили о том, что она нашлась. Машина, а вместе с ней и куртка.
– Им удалось дозвониться в Москву?
– Не знаю, – ответил Дэймон. – Я не видел сержанта О’Рейли со вчерашнего дня. И не могу сказать, что меня это огорчает.
– Я сказал им, что это был несчастный случай. Что я провалился туда по неосторожности.
Дэймон улыбнулся, как обычно, слегка кривовато.
– Дело твое. Но даже если они это и слопают, в чем я лично сомневаюсь, все равно твоя femme fatale[104] попадает под статью. «Оставление без помощи» или что-то в этом роде. То, что она уехала на твоей машине, никого не поставив в известность о случившемся с тобой несчастье – это факт, не требующий доказательств. Если бы ты провалился в эту дыру на обратном пути, твоя машина нашлась бы не в Дублине, а в Драмклиффе. Да еще и куртка… Боюсь, отвертеться ей не удастся. Никаких
