Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

– Ну и о какой такой зацепке ты говорил? – Проворчал Акио. – Лучше придумай, как мне объяснить тетке Томоко, почему я сломал окно в ее доме.

В обычно опрятной комнате царил беспорядок: на полу валялись книги, попадавшие с полок, и плюшевый синий Тоторо, которого Акио подарил Томоко вскоре после того, как они начали встречаться. Он со вздохом поднял игрушку с пола и посадил ее на письменный стол. В этот момент взгляд его упал на валявшуюся под столом корзину для мусора, из которой на пол выкатился один-единственный скомканный листок бумаги. Повинуясь какому-то безотчетному любопытству, Акио ухватил этот листок двумя пальцами, выпрямился и, положив его на стол, разгладил ладонью. Кисё бесшумно подошел ближе и тоже с интересом взглянул на находку.

«Дорогие родители, дорогая тетя, – аккуратный почерк Томоко (иероглифы с едва заметным наклоном) был нечетким, как будто девушка сильно волновалась, когда писала, и едва сдерживала дрожь, – пожалуйста, простите меня. Я прошу никого не винить в случившемся».

Не веря своим глазам, Акио еще раз перечитал коротенькую записку, чувствуя, что его сердце покинуло свое привычное место и тяжелым комом поднялось в горло, и теперь его оглушительные удары заполняют всю его голову. Он покачнулся и обеими руками схватился за край стола, впервые в жизни боясь упасть в обморок. В отчаянии он повернулся к приятелю и тотчас встретился с ним глазами.

– Я полагаю, – спокойным голосом проговорил Кисё, – что Ясуда-сан решила покончить с собой.

– Покончить… с собой… – Повторил Акио, с трудом ворочая одеревеневшим языком. – Но тут же ничего об этом не сказано…

– Неужели? – Официант скептически приподнял бровь.

Акио ошалело уставился на него. Как он может оставаться таким невозмутимым? И с чего это он, Акио, решил, что этот тип с Сакусимы – это ведь только он сам так сказал.

– Не понимаю. – Акио встряхнул головой. – Просто не понимаю…

– Неужели? – Холодно повторил Кисё.

– Послушай, ты! – Мгновенно разозлившись, Акио схватил его обеими руками за ворот рубашки.

Кисё, не делая попыток освободиться, поднял руку и положил ее Акио на запястье, слегка сжав прохладными пальцами. Парень почувствовал, что силы его покидают. Отпустив Кисё, он опустился на колени и разрыдался: последний раз он, наверное, так плакал в детстве, когда увидел Мацуи-сан, сидевшую под персиковым деревом и прижимавшую платок к разбитому лицу, но тогда он плакал от жалости и бессилия, и еще, может быть, оттого, что именно в тот момент вдруг осознал, что он больше не ребенок и теперь ему придется жить в мире взрослых, в котором Мацуи-сан, даривший детям красивые морские безделушки, напивается и избивает мамашу Изуми, которая покупает им сладости в «Судзумэ». Это были болезненные слезы, но в них не было его вины, только чужая вина, вина всего взрослого мира перед его невинностью. Теперь же он плакал оттого, что его собственная вина была огромной и заполняла собой всю маленькую комнатку Томоко, и ее было достаточно, чтобы затопить весь остров и весь город Нагоя и докатиться до Исэ на противоположном берегу залива. Он закрыл лицо ладонями.

– Вставайте, Игараси-сан, – чуть мягче сказал Кисё. – Нужно найти Ясуду-сан.

– Где ее теперь искать? – С трудом проговорил Акио, пытаясь заставить себя успокоиться. – Томоко, может быть, уже…

– Если бы я собирался уйти из жизни, я бы сначала отправился в храм помолиться.

– Ты так думаешь? – С надеждой переспросил Акио. – Думаешь, она в святилище Хатимана?

Кисё, не ответив, протянул ему руку и помог подняться с пола.

– Пойдемте, Игараси-сан. Выйдем через дверь, только я заберу Му.

– А ты, похоже, крепко привязался к этой старой кошке, – невесело усмехнулся Акио.

Они не успели пройти и одного квартала по узкой улочке, когда все вокруг заходило ходуном: Акио непременно ударился бы о стену ближайшего дома, если бы Кисё вовремя не придержал его. Откуда-то сверху на асфальт посыпалось белье, видимо, забытое кем-то на балконе, и грохнулся керамический горшок с геранью.

– Аа, вот дерьмо! – Выругался Акио.

– Скорее, Игараси-сан! – Поторопил Кисё.

– Ты что, совсем рехнулся?! Не видишь, что творится?!

– Дайте мне руку!

Мощные подземные толчки, сотрясавшие землю, казалось, были официанту из «Тако» нипочем, в то время как Акио понимал, что он не то что идти куда-то – он и пару шагов едва ли сможет сделать, да и какой в них смысл, если вся улица сейчас сложится, как кукольный домик.

– Ну же!

– Послушай, Камата…

Кисё сделал привычное движение, освобождая запястье, и снова взглянул на часы.

– У нас мало времени, Игараси-сан!

С одного из домов совсем близко от них посыпалась черепица. Кисё вдруг потянулся к Акио и схватил его за плечо: тому показалось, что его руку зажало здоровенным цепным ключом, которым они в порту отжимали закисшие в морской воде гайки. Он сжал зубы, чтобы не закричать от боли, а в следующее мгновение официант уже бегом побежал по корчившейся в судорогах улице, таща за собой Акио, как будто тот весил не больше, чем сумка с кошкой, болтавшаяся у него на плече. Акио увидел, как по стене дома впереди ползет огромная трещина – словно из земли быстро-быстро вырастало сухое дерево с торчащими во все стороны тонкими искривленными ветвями. Они пробежали мимо этой стены: Акио заметил, что от нее отделяется кусок выше человеческого роста – когда он услышал звук его падения, они уже свернули за угол и бежали по следующей улице. Впереди возвышалась груда упавших синих пластиковых бочек, среди которых валялось несколько больших газовых баллонов.

– Стой, Камата, давай обойдем их! – Закричал Акио, но они уже карабкались через баллоны и бочки, катившиеся вниз и с глухим стуком ударявшиеся о раскачивавшийся внизу асфальт.

Акио показалось, что, если он сейчас остановится, непонятная сила все равно поволочет его дальше. В считаные секунды они были уже на самом верху, после чего Кисё, не желая, видимо, тратить впустую ни мгновения, к ужасу Акио, просто спрыгнул вниз, увлекая его за собой. Когда их подошвы коснулись земли, асфальт, как будто избегая этой встречи, ушел вниз, и Акио подумал, что сейчас земля расколется надвое и они провалятся в бездонную яму, но вместо этого дорога вновь рывком поднялась и швырнула их вперед. Му в сумке у Кисё жалобно замяукала, но тот и не думал на нее отвлекаться. Глаза Акио на мгновение встретились с испуганными глазами какой-то женщины, сидевшей на земле и прижавшейся спиной к сотрясающейся стене дома. «Кобаяси-сан», – вспомнил он, когда они уже были далеко от нее и бежали по широкой улице, выходящей на набережную.

Тории храма Хатимана были целы. Подходя к ним, Акио испытал непривычный суеверный страх. Подземные толчки закончились, и наступила странная напряженная тишина, нарушаемая только криками чаек, но и они, казалось, кричали теперь где-то очень далеко, так что приходилось прислушиваться.

– Ты думаешь… – Начал было Акио.

– Пойдемте, Игараси-сан, – только и сказал Кисё, первым проходя под перекладиной ворот.

Он отпустил плечо Акио – рука у того онемела и казалась чужой, как будто он проспал целую ночь в неудобном положении. За ториями на всегда аккуратно подметенной песчаной дорожке было разве что больше, чем обычно, длинной сосновой хвои, но в остальном все выглядело как, будто никакого землетрясения не было. Проходя мимо тэмидзуя, Кисё не глядя зачерпнул из каменной чаши пригоршню воды, ополоснул руки и провел пальцами по губам.

В тот день у Акио было отличное настроение, как и всегда во время Тако-мацури: чудесный августовский денек, на небе ни облачка, весь остров украшен красными и белыми лентами,