Настольная книга психолога: мастерство общения с клиентом - Геннадий Владимирович Старшенбаум

своими архаичными образами и поведением аналитика, что позволяет ему сконструировать более реальный образ – смесь хорошего и плохого. Новые интроецируемые объекты становятся уже менее жестокими и пугающими, что способствует снижению агрессивности Суперэго.

Если степень вытеснения у клиента слишком велика, интерпретация вызывает у него тревогу. Она может проявиться в виде вспышки неконтролируемого гнева на терапевта или ухода из терапии, а может носить и скрытый характер, когда пациент не реагирует на интерпретацию.

Я интерпретирую в двух случаях. Во-первых, чтобы показать пациенту, что я не сплю, и, во-вторых, чтобы показать пациенту, что я могу ошибаться.

Д. Винникотт

В момент интерпретации аналитик принимает на себя определенное количество живой, актуальной и непосредственно направленной на него энергии Ид пациента. В этот момент терапевт может повести себя непрофессионально, например, попытаться подавить негативную реакцию пациента. В ответ клиент воспринимает терапевта как опасный объект и интроецирует его в свое архаическое суровое Суперэго.

Аналитика, который, напротив, побуждает пациента освободить свои импульсы, клиент может спутать с образом вероломного родителя, который сначала разрешает искать удовлетворения, а затем неожиданно наказывает. В этом случае клиент сам начинает обращать на аналитика всю суровость, на которую только способно его Суперэго.

Если же аналитик старается предстать перед клиентом в виде «хорошего» объекта, тот воспринимает это в архаическом смысле, объединяя с другими своими архаическими «хорошими» образами, чтобы использовать в качестве дополнительной защиты от «плохих» объектов.

Д. Винникотт (2017 с. 72–73) отмечает, что позитивные изменения «зависят от выживания аналитика, которое подразумевает идею неизменности самого качества реакции – отсутствия ответной атаки. Эти атаки очень сложно выдержать, особенно если они принимают маниакальную, бредовую форму, что заставляет аналитика совершать технически неадекватные действия. (Я говорю о случаях, например, когда ты ненадежен в ситуации, в которой только надежность имеет значение, а также о выживании как о сохранении жизни и отсутствии ответного нападения.)

Аналитик склонен интерпретировать, но это может нарушить процесс, а для пациента выглядеть как самозащита аналитика, как парирование атаки пациента. Лучше дождаться завершения этой фазы, а затем обсудить с пациентом, что же, собственно, произошло. Совершенно законно аналитику как человеку обладать своими собственными человеческими потребностями, но на этом этапе интерпретация не является необходимым элементом и сама по себе несет определенную опасность. Таким необходимым элементом здесь будет выживание аналитика и работоспособность психоаналитической техники».

Не нафрейди

Пациенту должно быть комфортно на протяжении всего анализа. Аналитик должен стараться создать условия, в которых приходить и говорить о чем угодно является удовольствием.

Х. Спотниц

Личность развивается во взаимодействиях с окружающими. З. Фрейд (2015) разделял интроекцию и проекцию. Интроекция отражает желание вобрать в себя все хорошее и может стать хорошим путем отождествления с этим идеалом. Проекция связана со стремлением удалить из себя все плохое, приписав его внешнему объекту.

Согласно М. Кляйн (2002), ребенок сохраняет связь со своими отвергнутыми частями за счет проективной идентификации, объединяющей проекцию этих частей на объект, и отождествления с ним.

У. Р. Байон (2000) и Д. Винникотт (2005) утверждают, что мать может понять маленького ребенка без слов благодаря ее способности с любовью думать о своем ребенке и его чувствах. Она как бы берет у своего ребенка его боль, страх и ярость и возвращает ему сырое хаотичное содержание переваренным, осмысленным – в виде слов, интонаций и жестов, которые могут быть усвоены младенцем, понемногу организуя его психику. Эта поддержка дает ребенку время научиться самостоятельно справляться со своими переживаниями.

Примерно то же делает и психолог, который умеет контейнировать тяжелые чувства клиента. Опыт отношений с понимающим, заботящимся психологом, которого не сломили чувства клиента, дает ему возможность интроецировать своего рода контейнер/мать, который удерживает эти аспекты его личности. В результате тревога снижается, и внутренний мир клиента становится более богатым, управляемым и стабильным.

З. Фрейд (2008) открыл невроз переноса, когда у пациента «оживляется целая серия психологических переживаний – не как принадлежащих к прошлому, а как относящихся к врачу в настоящий момент». Он открыл также контрперенос для обозначения чувств психотерапевта, которые тот неуместно относит к клиенту или его проблемам.

Для актуализации внутренних конфликтов в процессе терапии З. Фрейд (2008, с. 244–246) ввел правило абстиненции: «По мере возможности аналитическое лечение должно проводиться в условиях лишения, абстиненции. … У больного, если коснуться его отношения к врачу, должно оставаться вдоволь неосуществленных желаний. Целесообразно отказывать ему именно в тех удовлетворениях, которых он больше всего желает и которые настойчивее всего выражает».

Описывая работу аналитика, З. Фрейд (2008) делает акцент на создании условий для особого рода восприимчивости и «игры» ума. Аналитик ограждается от тотальной втянутости в пространство пациента, укладывая его на кушетку и избегая зрительного контакта, молчаливым выслушиванием его монолога, наконец, введением «третьего лица» – первичного объекта, которому предназначаются чувства пациента в действительности.

Под влиянием логически бессвязных свободных ассоциаций пациента аналитик впадает в легкий транс с расфокусированным, «свободно плавающим» вниманием. Оно помогает аналитику чутко реагировать на вроде бы малозначительные проявления внутренней жизни пациента и сигналы своего предсознания.

Такая связь между аналитиком и пациентом, характеризующаяся наличием взаимно дополняющих эмоциональных отношений и интуитивного взаимопонимания, в психоанализе называется раппортом. В процессе раппорта у аналитика развивается диссоциированное состояние, в котором взаимодействуют две субличности: его собственное «Я» и образ клиента.

Аналитик с пациентом непрерывно меняются ролями, воспроизводя усвоенные ими в детстве объектные отношения. В воображении аналитика возникают образы «Я» пациента и его значимых других. Аналитик постоянно отделяет этот спроецированный пациентом материал от своего и помогает пациенту установить связь происходящего между ними с его детством.

Ш. Роут (2002) вслед за З. Фрейдом подчеркивает роль сноподобного состояния и внушения в психоаналитической ситуации. В терапии, как во время сна со сновидениями, закрывается дверь кабинета, аналитик помалкивает и без крайней необходимости не прерывает пациента.

Аналитик внушает пациенту, что свободное ассоциирование поможет ему вспомнить, осознать и осмыслить неразрешенные детские конфликты и таким образом справиться с ними. Тем самым аналитик указывает пациенту тот же путь, каким развивается сновидение.

Аналитик не позволяет собственному мнению подавлять переживание пациента и становится экраном, на который пациент проецирует свою драму. Аналитик принимает участие в этой драме, не информируя постоянно пациента о том, что совсем не соответствует приписываемой ему роли.

Развивая поход З. Фрейда, А. Фрейд (2016) отмечает, что импульсы Ид постоянно пытаются проложить себе путь в сознание или, по крайней мере, направить в него свои производные. Для подавленных элементов в Ид аналитик выступает как помощник и