Воспоминания Элизабет Франкенштейн - Теодор Рошак

— Ты не против, что я получила твое семя таким способом?

Он покраснел на мгновение.

— Если Делание требует этого… Но я бы предпочел не спать. Предпочел бы, чтоб ты не давала мне уснуть, как Серафина не давала мне проснуться.

Ритуал Спящего Императора

Элизабет Франкенштейн упоминает о ритуале, описанном в «Лавандовой книге». В ней мы находим историю о легендарном Императоре, который тяжело заболел. Символ больного Властелина известен по алхимическому учению; там он имеет различные интерпретации. В терминологии алхимиков это стадия Делания, называемая «растворением» или «черной» стадией, когда материя, как представляется, переходит в состояние окончательной смерти. Даже могущественный «порошок проекции» (растертая ртуть) не в состоянии восстановить материю столь униженную: отсюда использование символов, связанных со смертью, разложением, болезнью и прочая. Теологически это иногда понимается как падение человека, выраженное в первородном грехе.

По причине немощного состояния Император не в состоянии исполнять свои обязанности; его царство приходит в упадок, разорение неминуемо. Его владения поражает засуха, длящаяся десять лет, за которой следует мор, продолжающийся еще десять лет. Земля становится бесплодной; народ мрет от голода. Наконец отчаявшаяся Императрица решает, что надо действовать. Она понимает, что только царское семя обладает силой, которая возродит королевство. Однако Император в результате болезни стал импотентом. Но Императрица, учившаяся науке обольщения, знает выход. Ночами она заставляет Императора погружаться в глубочайший сон, спокойный, как сон зародыша в утробе. Затем она приводит в императорскую спальню самую юную и прекрасную из его наложниц, чтобы та помогла ей осуществить свой замысел. Она велит наложнице, еще девственнице, которую потерявший мужскую силу Император не успел познать, опуститься на колени между ног господина и ласкать его член. Та омывает его, умащает благовониями, поглаживает и ласкает губами. Наконец у Императора появляются признаки возбуждения. Девушке показывают, как массировать яички господина, нежно и вкрадчиво. В тексте подробно разъясняется, как это делать, особо указывая на то, что указательным пальцем девушке следует надавливать на уретру в точке под самой мошонкой. Делается это для того, чтобы как можно дольше сдерживать поллюцию. Тем временем Императрица качает спящего мужа на руках и нашептывает ему о божественных наслаждениях. Император во сне испытывает бесконечную череду оргазмов, но эякулировать ему не позволяют. Наконец после продолжительного старательного стимулирования императорские яички набухают от скопившегося семени. И наложнице велят убрать палец и позволить семени исторгнуться; результат — настоящая река царской спермы, изображенная текущей по иссушенной земле, возвращающей ей плодородие. Это долго сдерживавшееся истечение семени называется «Дракон плавает в Ниле». Дракон здесь — символ мужской силы. «Ублажение зверя» — это пространно описанные в трактате способы возбуждения члена, с целью добиться длительного семяизвержения.

Рассказ о Спящем Императоре смутно напоминает позднейшие средневековые сказки о Короле-Рыбаке, чья неисцелимая рана навлекает несчастья на его королевство; алхимическая версия, разумеется, куда более эротична. В случае Виктора роль императрицы сыграла Серафина, а девственницы-наложницы — Элизабет. Судя по ее рассказу об этом эпизоде, мы должны допустить, что от сонного Виктора добились оргазма схожими способами, и Серафина смогла получить то, что ей требовалось.

Сколь ни безжалостным может показаться обряд Спящего Императора, но в своем обучении адепты алхимии проходили еще более суровое испытание. Оно состояло в полном отказе от семяизвержения, как бы их ни соблазняли.

Адепт, например, мог обладать одной за другою несколькими женщинами, чье разнообразие гарантировало бесконечное желание, но никогда не позволял себе завершать акт оргазмом. «В обладании Женщиной, — говорит глубоко почитавшийся китайский мудрец Ко Сучун, — обуздывай себя как можно чаще, чтобы сперма возвращалась через спинальный канал и питала головной мозг». Удерживаемая таким способом сперма становилась легендарным Elexir Vitae [39].

Теперь ясно, что долгое время существовала тайная алхимическая традиция применения столь гротескных способов обучения. К примеру, приписываемый Олимпиодору Фиванскому поздний александрийский текст, который опирается на тантрический источник, поощряет пристальное изучение женской анатомии. Каждую складочку и впадинку женского тела, каждую пору и волосок, всякий его запах и особенность строения должно досконально знать и любить. Малейший физический недостаток должен быть отыскан и использован как эротический стимул. Вот типичный отрывок, где адепта учат:

Ищи божественное в несовершенстве Возлюбленной, ибо божественное засияет еще ярче в присутствии несовершенства. Ищи высокое в низком, чистое в отвратительном. Каждый волосок Возлюбленной принимай как Откровение. Самыми пылкими мольбами склоняй Возлюбленную открыться твоему восхищенному взору, чтобы ты мог постичь и восхититься самым потаенным в ней. Учи Возлюбленную истинному назначению ее усладительной плоти, коя есть Врата Непоименованного.

Только потратив годы на изучение подобных текстов и связанных с ними обрядов, я окончательно понял, чего баронесса Франкенштейн надеялась достичь, возрождая ритуал химической женитьбы. Замысел ее в своем коварстве шел даже дальше разрушения христианской морали. Думаю, она надеялась лишить европейскую науку ее мужского характера. Вспомните, как часто она признавалась во враждебном чувстве к научному прогрессу и какую зависть испытывала к мужчинам, пролагавшим ему путь вперед. Ясно, что она не намеревалась ограничиваться жалобами и проклятиями. Она предполагала подменить научную работу разнообразными эротическими игрищами, которые уничтожили бы сущностный — и необходимый — мужественный аскетизм науки. В таком случае «Книгу Розы» и «Лавандовую книгу» лучше всего рассматривать как песню сирены, чья цель заманить натурфилософию в обитель опустошающих наслаждений.

Готов допустить, что леди Каролина, по крайней мере, как самой ей представлялось, действовала из лучших побуждений; возможно, она хотела благотворно повлиять на свою эпоху. Доброта, которую она проявляла к братьям нашим меньшим, весьма трогательна. О том, сколь поверхностно ее понимание натурфилософии, говорит ее заблуждение, что дискредитировавшее себя знание адептов алхимии способно играть и дальше какую-то роль в продолжающемся наступлении нашего общества на невежество и суеверие. Это такая мешанина! Фантазия и факт, символическое и вещественное, игра воображения и правда… все свалено в одну кучу, без различия. Алхимическая вселенная была царством иллюзии, а не точного знания. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что если бы что-нибудь наподобие нелепого плана леди Каролины сумело укорениться в нашей культуре, оно распространилось бы, как ядовитый сорняк, отравляющий источники нашей нравственной силы.