Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. А.И. на тему 1905 год. Общий файл. - Борис Каминский

- Господин Попов, не стоит извиняться. Мы в курсе, как и зачем державы хранят свои тайны.

Фраза прозвучала уверенно, здесь так не говорили.

- Спасибо господа, но с вашего позволения я продолжу. В письме Леониду Евгеньевичу даны ясные рекомендации. Вы можете на него полностью полагаться. Таким образом, в существо технических особенностей более никого посвящать не придется.

В этот же день друзья переехали в приличную гостиницу, что была в получасе ходьбы от института.

Глава 17. Кронштадт.

17 апреля

В названии 'Кронштадт' звучит особая гордость. Подростки представляют себе грозную крепость и стоящие на рейде боевые корабли. Иным слышится крик чаек и ощущается соленый запах моря.

Мало кто знает, что остров Котлин принадлежал Шведам и служил границей между Швецией и Новгородом. Шведам было в лом зимовать на острове. По их мнению, охрану границы зимой удобнее было вести из столицы. Когда в октябре тысяча семьсот третьего года Петр I обнаружил оставленные постройки, его посетила гениально-прохиндейская идея - поставить крепость в море на расстоянии сотни метров от южной кромки острова. Вроде как граница не нарушена, но ... Сказано - сделано. Когда по весне шведская эскадра попыталась войти в устье Невы, их остановили пушки крепости Кроншлот, а в тысяча семьсот двадцать третьем Петр заложил город-крепость Кронштадт. Позднее в море были построены две цепочки фортов - северные и южные. Основными по праву считаются южные, перекрывающие подходы к устью Невы.

Сегодня сбывалась мечта Федотова: он направлялся в Кронштадт. Путь оказался неблизким. Извозчиком до Балтийского вокзала, затем поездом до Ораниенбаума, а дальше пароходом.

Привокзальная площадь запружена экипажами - сегодня все спешат в Ораниенбаум. Светопреставление.

Архитектура вокзала мало чем отличалась от привычной. По бокам двухэтажные флигели, на фасаде флегматично тикают помолодевшие на столетие часы Павла Буре. Вид же привокзального комплекса изменился разительно. Главным зданием площади стал вокзал. Исчезли уродливые буро-красные коробки справа. Вместо них раскинулись парки и редко стоящие особняки.

У касс так же, как в пору молодости Федотова, поругиваясь, толпится народ. Все едут встречать какого-то батюшку. Батюшка-то, батюшка, но билеты пришлось добывать с боем.

В разных концах вагона то вспыхивали, то угасали душеспасительные беседы.

- Дней через пять он приехал к нам, - доверительно звучал надтреснутый голос. - Прошел в спальню, взглянул на него и сказал: 'Что ж вы мне раньше не сообщили, что он так серьезно болен?! Я бы привез Святые Дары, причастил бы его'. Мой отец с надеждой смотрел на батюшку и стонал...

- Вечером пришел Симановский, - вещали в другом углу, - а вместе с ним доктор Окунев, тоже специалист по горловым болезням. Мы им сказали: завтра повезем сына в Ораниенбаум, показать батюшке. Симановский возмутился, сказав, что это безумие и Петя может дорогой умереть...

'Жизнеутверждающая' тема слышалась отовсюду. Федотов оглянулся. Через проход сидит миниатюрная женщина. Ярко-красные губы и блестящие глаза чахоточной. Напротив две старушки 'Изергиль', крючковатостью тянущие в сумме лет на двести с гаком. Рядом с ними одноногий.

- Ильич, куда прет вся эта инвалидная команда? Тут только матери Терезы не хватает.

Проходивший мимо седовласый проводник с сизым носом, неодобрительно бросил:

- У людей праздник. Едут встречать отца Иоанна. Говорят, он сегодня собирается в столицу.

- Господи, да как же я не догадался? Все едут к отцу Иоанну Кронштадскому - чудотворцу и совести земли русской!

Глядя на экзальтированного Мишенина, Федотов про себя чертыхнулся.

***

В Ораниенбаум прибыли в два часа пополудни. От вокзала к причалу двигался плотный людской поток. Заблудиться было трудно.

Причал оказался запружен встречающими. У дальнего края в два ряда стояли нищие. По всему чувствовалась чья-то организующая рука. Священник с небольшой свитой легко проходил сквозь толпу. Со стороны казалось - никто не остается без внимания. У группы нищих процессия задержалась, одаривая тех милостыней.

- Господи, это он! - всхлипнул Мишенин, спускаясь на причал.

При виде едва не бухнувшего на колени Мишенина Бориса передернуло. На душе стало тоскливо, с губ невольно сорвалось классическое:

- Ну, блин, продавец народного опиума. Ты глянь, шпарит, как парень по телеящику. Только бубенцов не хватает.

Мишенин ничего не слышал, а отовсюду раздавалось:

- Услыши многоболезненное воздыхание наше, призри на чад твоих.

- Умилосердися надо мною, услыши стенание и вопль мой.

Священник подходил к каждому и молча клал руку на голову.

- Боженька, помоги! - послышалось где-то совсем рядом.

Борис вздрогнул.

Семейная пара, с которой Мишенин общался в дороге, синхронно грохнулась на сырые доски причала.

- Я не Боженька, а простой человек,- раздался твердый и решительный голос. - Встаньте, дети мои. Выздоровеет ваш мальчик.

Федотов поднял глаза.

'Совесть нации' был худ лицом, с кротким по-детски взглядом, русой бородкой и некрасивой, чисто-дьячковской косичкой, выбившейся поверх рясы. Несмотря на преклонный возраст, взгляд был ясен.

Иоанн тоже взглянул на Федотова. Вздрогнул. В глазах мелькнуло недоумение, сменившееся растерянностью.

Федотову показалось, что что-то мягкое прикоснулось к его душе, не осуждая.

- Говоришь, поощрение слабых?

Федотову было странно слышать обращение на ты.

- Мы все должны быть милостивы к нищим, ибо сказано в Писании: 'Блажени милостливии, яко тии помиловини будут. Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят'.

Федотов покраснел, неужели священник прочитал его мысли?

- Тебе, не понять, - по-поморски окая, продолжал Иоанн. - Ты безбожник. Вижу, вижу - безбожник! А вроде святое дело затеял. Хорошо, что пока никого не убил.

В глазах мелькнула печаль, будто они увидели что-то скрытое за горизонтом.

- Путь твой не прост, смотри не ошибись. Сердце слушай, да пусти в него Господа нашего.

Сунул руку в карман старенькой рясы. Не глядя, достал пухлый конверт, протянул Федотову:

- На. Купи себе крестик, и Господь тебя не оставит.

Взгляд священника скользнул по Мишенину. Тот непроизвольно припал к руке владыки.

- Гордыня?! - отдергивая руку, вскричал священник. - Ох, бесы, бесы!

Положив руку на голову поникшего Мишенина, неожиданно щелкнул его по макушке.

- Слушай этого безбожника, он не обманет, в нем есть дух.

Друзьям показалось, что толпа встречающих, прошелестев, отхлынула. Образовался вакуум.

Легкой походкой священник направился на привокзальную площадь, казалось идет почти юноша. На мгновенье повернулся, бросил назад взгляд. Каждый почувствовал - прощаются только с ним. Все увидели на лице сияние духа, а во взгляде огонь благодати.