Странник. Зима Мира - Пол Андерсон

«Опасность? — он с ликованием повторял снова и снова, ощутив многолюдство улиц, причал, трап под ногами, палубу. — Убраться отсюда во что бы то ни стало, не жалея ни крови, ни пота. И если в этом нет здравого смысла, то пусть этот здравый смысл сожрут акулы!»

— Имя и должность? — спросил рахидианский боцман, когда он ступил на борт «Вейрина».

— Сейк Аммар, сэр, — ответил он. — Кочегар.

Боцман перевел взгляд с судового журнала на него, потом снова уткнулся в журнал.

— Откуда родом?

— Из Фунвы, сэр. Э-э… парень, назначенный на эту должность, его зовут Лейюнун, заболел. Вышло так, что я остановился в том же самом постоялом дворе. Я пошел в Якорный зал и меня назначили на эту должность.

По правде говоря, все устроил Касиру. Он дал взятку поставщику угля — подкуп все еще процветал среди определенных членов Гильдии.

— Да, здесь есть запись об этом. — Боцман еще раз посмотрел на Джоссерека. Тот мог бы снять серьги, подстричь волосы, отрастить короткую бороду, выпустить нараспашку, до самых колен, как это было принято среди рахидианцев, рубашку из грубой ткани, повесить через плечо матросскую сумку. Но он не мог изменить ни своего акцента, ни признаков смешения рас на лице.

— Фунва, правильно? А ведь они, кажется, редко когда покидают домашний очаг?

— Вы вообще-то правы, сэр. Я сбежал оттуда еще будучи совсем мальчишкой. — Было удобнее всего утверждать, что он родился в северо-западной провинции Империи — местные горцы были мало известны на берегах залива Дельфинов.

Боцман пожал плечами. Его внимания требовали другие члены команды. Это была пестрая публика — в Империи в нынешнее время не хватало своих моряков.

— Понимаю. А ты ведь не умеешь ни читать, ни писать, верно? Ничего, тебе объяснят наши правила. И помни — мы живем сейчас по законам военного времени. Макни большой палец в чернила и поставь отпечаток вот здесь. Спустись вниз на вторую палубу и доложись помощнику инженера.

Джоссерек больше отдавал предпочтение не пароходам, а парусникам, и даже на борту моторных судов работал наверху. Эта черная дыра оказалась еще жарче, зловоннее, грязнее и шумнее, а работа — более тупой и изматывающей, чем он предполагал. Но на борту собственного корабля Сидира никто из начальства не станет присматриваться к кочегару, если он ведет себя, как надо, и справляется со своими обязанностями.

В свободное от работы время он занимался исследованием судна, что было совершенно естественно для новичка, но необходимо было держаться подальше от офицерской палубы. Несколько раз он издалека видел Донью, но в первые четыре дня приблизиться к ней случая не представилось.

Он смыл сажу и угольную пыль, одел чистую одежду и выбрался подышать чистым воздухом. Вокруг было немного людей, и никого в той части главной палубы, откуда он появился. Сзади возвышался полуют, где размещались камбуз, плотницкая мастерская и другие служебные каюты. Впереди — трехъярусная рубка. В ее верхней передней части — капитанский мостик, а самый верх увенчивала труба. С помощью веревок, тентов-навесов и перегородок были образованы балконы на верхней палубе для привилегированной части команды. Джоссерек нашел укрытие между двумя небольшими медными орудиями, которыми было оснащено судно, где, развалившись, он с удовольствием дышал свежим воздухом.

Корпус дрожал под ногами. Бриз относил дым в сторону и приносил запахи сырости, ила, тростниковых зарослей и влажной почвы. Хотя солнце и стояло в зените, подсвечивая висевшие высоко в небе кучевые облака на западе, воздух оставался холодным. То тут, то там взгляд цеплялся за корягу или песчаный островок, или же за последние таявшие льдины, доносимые до этих мест известным всем течением, и, боясь столкновений с ними, флот держался середины русла, так что глазам Джоссерека открывалась широкая гладь реки, простирающаяся до берега. Он следил за рыбой, цаплями, стрекозами, первыми москитами, стволами деревьев, унесенных половодьем. Высокие берега круто обрывались вниз, там росла густая трава, а выше — кустарник и ивы, за которыми тянулась вверх земля, приобретая изумрудно-зеленый цвет; здесь кусты перемежались с цветочными полянами, дубовыми и сосновыми рощами, и не было видно никаких признаков людей, кроме далеких развалин какого-то замка. Это еще не была территория Рогавики. Некогда Арваннет захватил эту территорию и до сих пор удерживал ее; однако гражданская война и последовавшая вслед за ней чума вызвали опустошение здесь в давние времена, и впоследствии ни у кого не возникало желания восстанавливать местные поселения, а город-государство был рад формальной повинности нескольких племен, которые переселились сюда из диких лесов. Лес еще не начал цвести. И даже после такого короткого продвижения на север от залива тамошний климат ощущал на себе дыхание ледников.

«Такого марш-броска им совершать еще не приходилось, — подумал Джоссерек. — Я не сомневаюсь, что бароммианцы недовольны такой медленной скоростью продвижения. Но просто невероятно, как Сидиру удалось добиться даже такого от своей пехоты, артиллерии, инженерных войск и начальников штабов. Я не верил в реальность срока в двадцать дней, публично объявленного Сидиром перед походом, однако теперь верю».

Одной из причин, по которой он хотел попасть на борт корабля, и было проверить справедливость обещаний Сидира. Конечно, он был не единственным разведчиком, собравшим сведения для приморцев. Но им чрезвычайно не хватало данных о том, насколько грозной стала возрожденная Империя, особенно на суше. Каждая крупица подобной информации имела важное значение.

Джоссерек обвел взглядом войска. С такого расстояния они казались огромной массой, перемещавшейся вдоль берега и по долине словно медленное цунами. До него доносились грохотание повозок и скрип колес, топот сапог, стук копыт, бой барабанов. Вверх вздымались знамена и наконечники копий, и создавалось впечатление, что под ветром колышется сама прерия. Он различал одиноких всадников в авангарде или на флангах, блеск стали, а когда они пускали своих коней в галоп, их плащи развевались на ветру, сверкая радужными оттенками. Временами какой-то всадник трубил сигнал, перекрывая волчьим воем рожка грохот барабанов.

Джоссерек отвернулся от вида армии и увидел Донью.

Она обогнула верхний балкон, расположенный на рубке и остановилась у поручня, вглядываясь куда-то вдаль. На ней было рахидианское платье до колен. Неужели Сидир решил, что его любовница не должна носить арваннегианские одежды? Джоссереку показалось, что она немного похудела, а лицо ее стало пустым, невыразительным; однако ее фигура по-прежнему дышала здоровьем и излучала гордость.