Странник. Зима Мира - Пол Андерсон

— Выслушайте меня, умоляю вас. — Его седая борода качнулась, когда он наклонился вперед, чтобы продолжить низким и страстным голосом: — Когда я был молодым, я много путешествовал и добрался даже до северных территорий. Имперский маркграф попросил, чтобы туда были направлены уполномоченные. Я был при них писарем. У нас тогда возникли проблемы: наш скот с юга, а их дикие животные с севера пересекали границы и приносили и тем и другим большие убытки, местным жителям приходилось убивать зверей, и это было дорогим удовольствием для обоих народов. Мы вели переговоры для заключения соглашения. Было решено, что с целью точного обозначения границы будут навалены груды камней. Время от времени рахидианцы и рогавикианцы будут встречаться в обозначенных местах и приносить хвосты перебежавших на противоположную сторону животных. Те, у кого хвостов окажется меньше, будут возмещать разницу: они — металлом, мы — монетами, принимая во внимание то, что они наносят вред больший, чем стоят сами туши. Полагаю, это было вполне справедливо — соглашение было даже возобновлено после того, как провалилась наша последняя попытка завоевать их землю. Но весь вопрос, Главнокомандующий, в том, что у них нет ни короля, ни вождя, ни совета — вообще никого, кто мог бы говорить за весь их род. Вот почему мы были вынуждены зимними месяцами, когда они ведут более-менее оседлый образ жизни, переезжать от одного стойбища к другому, пытаясь убедить каждую семью. Так что, по-моему, я знаю их лучше, чем кто-либо другой.

Сидир молча ждал продолжения — он уже слышал об этом раньше.

— Многие их женщины интересуются нами, — заметил Юруссан усталым голосом старика. — Они со страстью отдавали нам свои тела. Кое-кто сопровождал нас в наших поездках в качестве проводников.

Сидир презрительно фыркнул.

— Я наслышан об этих россказнях торговцев. Они нашептывают, что женщины из Рогавики — ведьмы, нимфоманки, нечто невероятное, супер-женщины. Эти истории, что она способна полностью удовлетворять любого мужчину и он не будет чувствовать пресыщения, но за это он становится ее беспомощным рабом, которому нет ни до чего в жизни дела, кроме нее самой, — просто миф! Чушь! Почему же агенты с верховьев реки не попадают в такие ловушки?

— Полагаю, короткая встреча оставляет лишь приятное, но мимолетное воспоминание. И думаю, что еще и потому такие слухи ходят об этих женщинах, что они столь же независимы, как мужчины, и столь же умелы и опасны. Ведь в самом деле, нельзя же сказать, что мужья раболепствуют перед ними. И все же… и все же… вы знали, что дикари из Дремучих Лесов, с которыми жители восточной части Рогавики поддерживают кое-какие связи, думают, что народ северных равнин, как мужчины, так и женщины, являются некоей разновидностью эльфов? И я могу понять, почему они так считают, могу понять суеверия южан и иногда думаю, что не так уж они и суеверны… я, который знал Брусу из Саррока в течение полумесяца, и через полстолетия, прошедшие с той поры, никак не могу забыть ее!

Юруссан умолк. Сидир стоял пораженный — такое самообнажение совсем не соответствовало облику толанского философа — редко когда благородные рахидианцы в кого-нибудь по-настоящему влюбляются, в отличие от крестьян или бароммианцев; женщины, по их мнению, слишком низкие существа.

«Возможно, именно это утроило силы совершенно дикой девушки».

— Я… э-э… ценю ваше доверие, — наконец произнес Сидир.

— Мне было нелегко поступиться своей гордостью, — тихо ответил Юруссан, — просто я хорошо знаю, что та девушка… которая дарила мне любовь… давно мертва. — Потом он резко предупредил: — Берегитесь! Я хочу, чтобы вы убили эту пленницу, или освободили, либо же избавились от нее как-нибудь иначе. Если вы этого не сделаете, то, по крайней мере, будьте настороже, всегда настороже. Если почувствуете, что попадаете под власть ее чар, скажите мне об этом, и тогда, возможно, я вырву вас из ее власти до того, как станет слишком поздно.

Его рука на трости дрожала. Без церемоний он прошел мимо него и пошел, шаркая ногами, по коридору.

Сидир несколько секунд колебался. Что, если он слышал правду?

«Ха! Держу пари, женщины Рогавики лучше всех в постели». С прежними сомнениями он проследовал дальше по каменной лестнице в Вороньей башне, чьи ступеньки были истерты подошвами до впадин. Вставленные в углубление холодных стен свечи слабо светили. Шаги отдавались резким эхом, словно смех.

Но комната наверху была огромной, удобной и хорошо обставленной. Четыре пикинера охраняли ее. Это были рахидианцы — какой смысл был держать здесь его лучших воинов? — огромные, с прекрасной выправкой, в голубых камзолах и брюках, в обуви на толстой подошве, начищенной словно для парада, в кожаных кирасах, обшитых латунными бляхами, и круглых касках, на которых были выгравированы эмблемы их полка. Они эффектно приветствовали его. Сидир почувствовал прилив гордости, который отогнал прочь его предыдущие крохотные дурные предчувствия. До вторжения бароммианцев солдаты значили едва ли чуть больше, чем разбойники, ошивающиеся среди отбросов нации, и это не противоречило истине. Ученые люди до сих пор посмеивались над ними — но ведь теперь-то они стояли стеной на границе цивилизации, защищая ее от варварства.

Он вошел в комнату и запер за собой дверь.

Донья была на ногах. Она приказала, чтобы взамен наряда проститутки ей принесли платье и чтобы в одной из комнат была ванная. На правой щеке еще сиял лиловый кровоподтек, на левом запястье — багровая ссадина, и он знал, что ее жестоко избили, прежде чем смогли связать. Но ее манера держаться нисколько не изменилась. Солнечный свет, падавший через окно, отсвечивал ее помытые и причесанные волосы тусклым золотом, ослепительно сверкая на изгибах ее тела под черным шелком.

Неожиданно Сидир подумал: «Если Юруссан приходил сюда и увидел эту пуму из своего мертвого прошлого, то нет ничего удивительного, что он был так потрясен».

Сам он только мельком посмотрел на нее прошлой ночью — растрепанную, грязную, в полубессознательном состоянии после побоев. Допрашивать ее было бессмысленно. Кроме того, он сразу решил, что она может пригодиться ему. Он приказал, чтобы ее поместили в соответствующие комнаты и оказали должную помощь, потом вернулся к своим офицерам, чтобы посмотреть, как они управляются с захваченными раньше слугами Касиру и Братьями Ножа.

Но сейчас, когда жизнь прямо-таки струилась из нее…

Он взял себя в руки.

— Мои приветствия, леди, — поздоровался он, назвал себя и свой ранг. — Мне сказали, что вы высокородная Донья из Хервара.