У Вечного огня - Алла Герцева

 — Спасибо, Нина Георгиевна!

 Надя собрала посуду со стола, сложила в раковину. Опустилась на табуретку, положила руки на колени, расправила ткань юбки.  Скоро Наташка родит,  хлопот будет много! Хотя, вряд ли они мне позволят вмешиваться в воспитание маленького Сережи. Она улыбнулась своим мыслям.  Еще малыш не родился, а я уже имя ему дала.

 В прихожей пропел звонок. Женщина встала, потерла под коленкой занемевшую ногу, прихрамывая,  пошла в коридор, отодвинула щеколду.

 — Наташа!

 — Я к вам, теть Надь! Можно?

 — Конечно, Наташенька! С тобой все в порядке? — женщина заглянула девушке в лицо. — Бледненькая!

 — Мама с бабушкой еще утром уехали к Мишке в колонию.  Передачу повезли. Со школы пришла, одной скучно. Даже есть не хочется!

 — Я тебя покормлю! — Надежда Ивановна взяла Наташу за руку, увлекла на кухню. — У меня котлетки свежие, еще не остыли, картошечка отварная с солеными огурчиками. Я  уже пообедала.

 — Картошку с огурцами  очень люблю! — Наташа облизнула губы. — А моим, сейчас не до меня. Мать всегда Мишку больше любила.

 — Не говори так, девочка! Матери вы одинаково дороги, тем более, близнецы! — Надежда Ивановна поставила на стол тарелку с котлетами, положила на блюдце огурцы, картошку в большой салатнице. Наташа взяла огурец, захрустела. Когда носила Сережку, тоже обожала соленое, вспомнилось женщине.

 — Не налегай на огурцы! Потом воды много выпьешь. А это вредно при беременности.

 — Бабуля тоже  ругает, а я не могу удержаться! — проговорила Наташа с полным ртом.

 Надежда Ивановна присела на табуретку.

 — Как ты себя чувствуешь?

 — Плохо! — Наташа прожевала пищу. — Спасибо! Очень вкусно!  Живот болит! В голове кружится! Сегодня Нина отпустила с уроков. Неудобно перед товарищами.  Как экзамены буду сдавать, не знаю. С животом ходить  стыдно! Придется школу бросать! Не дотяну до аттестата.

 Надежда Ивановна положила ладонь на руку девочки.

 — Я поговорю с директором школы, дома с тобой заниматься будем. Подружки тоже помогут! Никто не станет смеяться!

 — Ой, теть. Надь! Боюсь,  рожать! Умру! Как представлю, так сердце холодом заходится!

 — Не бери в голову, глупости! Все боятся, и рожают. Врача регулярно посещаешь!?

 — Она говорит, слабенький плод! Сама, мол, еще ребенок! Откуда силы, чтобы здоровое дитя выносить!  Действительно, чувствую себя  ужасно!

 — Больше отдыхай! Не волнуйся! Природой все продумано! — женщина встала. — Пойдем,  постелю тебе. Когда мама с бабушкой вернутся?

 Наташа тяжело поднялась с табуретки.

 — Послезавтра, наверное, если свидание разрешат! 

 — Дорога не ближняя. Он в детской колонии?

 — Пока, да. Нам с ним восемнадцать только в мае исполнится. Дожить бы!

 — Вот, дуреха! — Надежда Ивановна обняла девушку за плечи, привлекла к себе. — Доживешь! Потом сама смеяться будешь над своими страхами!

Глава 45.

 Люба прижала лоб к холодному оконному стеклу. От быстрого мелькания заснеженных деревьев за окном,  закружилась голова.  Зря поехали!  Вдруг по дороге сердце прихватит.  Андрея больше нет!  Словно впервые, уже без жалости и ужаса, осознала Люба. Она вспомнила, когда мать пришла из магазина и сообщила о смерти Андрея и Галины. Ей показалось, будто она тоже умерла. Неделю лежала, не вставая. Лечь в больницу отказалась! Подписала какую-то бумагу. Все вспоминается, как страшный сон. Приходила  Надя, делала уколы, ставила капельницы. Она послушно глотала таблетки. Отворачивалась к стене лицом, и вспоминала, вспоминала. Лучшая ученица в школе! Учителя и даже директор  ею гордились! Физик прочил математическую карьеру! Литераторша уговаривала поступать в гуманитарный ВУЗ. Шептала на ухо: «У тебя талант и призвание детей учить!» А она, в десятом классе, незадолго до экзаменов влюбилась.  На уроках, вглядывалась в милое лицо, на соседней парте. Ночами шептала его имя.  Окончив школу, устроилась на фабрику, швеей. Узнав о беременности, летала по улице от счастья. Тогда не подозревала, что подружка Галка,  проходу не дает Андрюшке. Узнав о свадьбе Андрея и Галины, ревела всю ночь! И только благодарила судьбу, что не успела рассказать изменнику о ребенке. Он так и не узнал, что Наташа и Михаил его дети! Это ее успокаивало. Я ему отомстила! Шептала она, катая коляску по дорожкам парка.

 Она пошевелила закоченевшими пальцами ног в старых сапогах.  Вот и жизнь прошла! Нет ни Андрея, ни Галины, ни их сына. Вся семья, разом ушла. Будто и не было никого. Сейчас Люба, пролистав за ту неделю болезни,  книгу своей жизни, встала с постели, благодаря заботам Надежды Ивановны. Словно проснувшись, так и не поняла. Любила Андрея? Жаль ей его?  Никаких чувств не осталось в ее душе.  Поделом ему! Прошептала женщина. Жизнь мне исковеркал! Заслужил и получил! Глубоко вздохнула,   и, ощутила, как сердце участило  удары.

 — Тебе нехорошо! — наклонилась к ней, сидящая рядом, Варвара Михайловна.

 Люба, подняла ладонь, словно предупреждая, не спрашивай ни о чем, оставь в покое!

 — Побледнела ты! — забеспокоилась  старая женщина.

 — Все хорошо, мама! — тихо произнесла, Люба, превозмогая боль в сердце. — Уже отпустило! — вгляделась в заснеженный пейзаж. Елки, елки!  Снег! Доживу до весны, или нет? Последний раз увидеть зеленую листву! Наташа осталась дома одна. Горячая голова, как и я, влюбчивая. А Мишка!? Где я их проглядела? Что сделала не так? Ведь, только для них жила. Говорят, родительский грех на детях сказывается! В чем мой грех?   Андрея, по сей день, не смогла простить! Считала себя обделенной человеческим счастьем. Ну, не получилось с Андреем. Саша меня любил! Все знал и простил! Я его не смогла полюбить. Потому он и ушел рано. Фабрику закрыли, в ресторане устроилась. Кусок хлеба с маслом всегда был на столе.  Если сейчас заглянуть в прошлое,  я вовсе не была несчастной. Квартира, мать, заботливый муж, дети, работа. Хотела большего!? Сетовала на судьбу!? Вот мой грех! Надо ценить то, что имеешь на сегодняшний день. Люба закрыла глаза, прислонилась к спинке кресла.  Коснулась ногой, тяжелой сумки под сиденьем, набитой продуктами. Приедем только утром. Надо заснуть! Сил набраться! Как там Мишка! Говорили, несовершеннолетних не судят за убийство. По телевизору показывали. А моего засудили! Дождусь его возвращения, или уйду на тот свет!?  Она почувствовала  приятное тепло в теле, легкое головокружение.  Все-таки, укачало! Поняла женщина. 

 Автобус резко затормозил. Люба вздрогнула, подняла отяжелевшие веки, потянула на лоб теплый платок. Повернулась к матери.

 — Приехали!  Посидим, пусть выходят, мы после! —  подтянула сумку. — Устала?  —  погладила мать по плечу.

 — Ничего! Помаленечку!  — Варвара Михайловна застегнула пуговицу на вороте старенького пальто. — Как себя чувствуешь?

 — Ох, не спрашивай! — покачала Люба головой. — Думать страшно!  Куда идти, не знаю! —  она двинулась к выходу, таща по проходу волоком, тяжелую сумку.

 — У водителя  спросим!  — прихрамывая,  на больную ногу, поспешила вслед за дочерью, старушка.

 Люба, осторожно, ступая на скользких ступеньках, сошла, стала на платформе. Водитель автобуса, остановился под навесом, закурил, жадно затягиваясь. Люба подошла к мужчине.

 — Не подскажете, как до детской колонии добраться?

 — Тут, недалеко, через парк, напрямки,  забор с колючей проволокой! Только вам, чуть дальше пройти надо, в контору.  Там все объяснят!

 — Спасибо! — Люба почувствовала, как загорелись щеки. Стыд, какой!  С детских лет по тюрьмам! Как дальше его жизнь сложится! Не думала, не гадала! А пришлось, сына в тюрьме навещать! Кажется, водитель смотрит ей вслед. Да, какое ему дело! Она все еще не может избавиться от чувства унижения и стыда!

 Тяжело ступая, с тяжелой сумкой, она пошла по узкой протоптанной тропинке. Не разрешат передачу, придется все назад везти? Тревожится Люба. Не повезу, раздам чужим, а не повезу. 

 Идти, действительно, оказалось недалеко. Вскоре, женщины увидели, высокую стену, с натянутой по верху кирпичной кладки, колючей проволокой. Обойти надо! Вспомнила Люба, оглянулась на мать.

 — Потерпи! Немного осталось!

 У двери низенького побеленного здания,  стоят женщины. У всех  большие сумки. Не одни мы! Не у одних, нас, горе! Здесь не надо стыдиться! Поняла Люба. 

 — Не открывали еще! — невысокая женщина, в черном платке, приветливо кивнула Любе. — Скоро откроют! Потом заявление писать надо, потом списки читать станут. Если есть нарушения, то и не разрешат. Я второй раз здесь! — она  достала из кармана теплого жакета, носовой платок. Вытерла красные, от слез, глаза. — Мой киоск кондитерский ограбил. Печенья ему захотелось! Отца нет. По пьяне, под машину угодил. Сразу насмерть. А я одна! Завод закрыли. Два магазина убираю. Слава Богу, на хлеб с картошкой хватает!  Теперь вот, с последнего собрала. Три года дали! Каким выйдет, не знаю! Лишь бы к наркотикам не пристрастился! Сейчас на воле, трудно удержать детей от соблазнов всяких, а там, кто глядеть за ними станет! А ваш, сынок, или девочка!