Мариэтта - Анна Георгиевна Герасимова

М.А. Булгакова.

Мне запомнилось – на экзамене я сказала, что вышла замуж и поменяла фамилию…

Мариэтта Омаровна рассказала в ответ, как преподаватель, когда она вышла замуж, сразу отгадал, что теперь у него на курсе будут учиться два человека с одной фамилией – затем она подарила мне книгу работ о Зощенко с дарственной надписью. Она говорила о себе так естественно и непринужденно, без всякой позы и рисовки, и это были свидетельства о времени и о себе. Помню рассказ о том, как готовился сборник Тынянова, вышедший еще в советское время, и как везде в комментариях было велено заменять Николая Гумилева на «мужа Ахматовой», как она пыталась с этим не согласиться, как придирались и вымарывали каждую фразу. «И после этого я тяжело заболела», – говорила Мариэтта Омаровна, и было понятно, какой ценой далась ей эта работа… Она жила вместе со своими героями, словно переживала то же, что и они. И когда говорила, то будто бы дух Булгакова витал в стенах аудитории, он и так витал, так как именно в этих стенах происходило описанное в романе «Мастер и Маргарита», а мы бесконечно бродили на Патриарших после лекций, идти было совсем недалеко… Прощайте, дорогая Мариэтта Омаровна! Спасибо Вам за Ваши уроки, за волшебное погружение в мир писателя и его гениального романа, за Вашу мужественную и гражданскую позицию, за Вашу любовь к людям! Так жалко, что ковид забирает лучших из нас…

И только высоко у Царских Врат

Причастный Тайнам, – плакал ребенок

О том, что никто не придет назад…

Но останется память…

«Души их во благих водворятся, и память их в род и род…»

Вечная память!

Юрий Цветков

Позвонил Даня Файзов. Сообщил, что умерла Мариэтта Омаровна Чудакова (наша преподавательница в Литературном институте). Восемьдесят четыре года. Сразу столько вспомнил.

Как сумасшедше увлеченно читала нам лекции о Булгакове, Замятине, Зощенко, Олеше, других. Даже пугала меня этой увлеченностью, на уровне священнодействия. Иногда, в зависимости от настроения, ее или нашего, мы почему-то называли ее между собой Мариэтта Кальмаровна или Мариэтта Кошмаровна. Но это было с любовью.

«Как вы умудрились в советское время выпустить столько литературоведческих книг?» – спрашивал я. «Я поняла, что, пока книга выйдет в свет, пробираясь через неповоротливую советскую систему книгоиздания с ее цензурой и т. д., проходит очень много времени, несколько лет. Поэтому решила – для того, чтобы ускорить встречу книги с читателем, надо писать сразу несколько книг, писала по три-четыре книги одновременно».

Как настойчиво звала меня с поэзией Набокова (в том числе англоязычной) в аспирантуру. А я испугался. С моим английским? Смалодушничал. Пошел к другому научному руководителю. Когда родились дети и стало не до диссертации (к тому же обидели меня там), ушел. А она бы и в обиду не дала и дотянула меня до диссертации. Волевая была. Кстати, то, что я к ней не пошел – одна из моих больших ошибок в жизни, прошло больше двадцати лет, до сих пор так считаю и жалею.

Как приносила в больших сумках конфеты, печенье на зачеты и экзамены в Литинститут в голодные 1990-е и предлагала студентам не бояться сдавать предмет, вместе с билетом забирать еду и до ответа угощаться. После с внучкой, которая тут же рядом сидела все экзамены, шла на Пушкинскую площадь, катала ее на лошадках.

А замечательный с ней разговор спустя много лет. «Юра, почему вы не пишете новых стихов, вы же талантливый человек?» – «Мариэтта Омаровна, вы же знаете, у меня семья, жена, две маленькие девочки, нам надо выбираться из коммунальной комнаты. Нужны деньги.

Все время работаю. Потом, у меня такая работа, я все время устраиваю литературные вечера, чуть ли не каждый день, а иногда и по нескольку в день. После вечеров часто фуршет, дружеское застолье. Возвращаюсь поздно ночью, а бывает, и под утро. Какие уж здесь стихи». – «А вот был один знаменитый композитор, он был занят не меньше вашего, целый день был на государственной службе. Но каждый день вставал в пять утра, садился за рояль и сочинял. Не пробовали?» – «Мариэтта Омаровна, я могу, конечно, пытаться вставать каждый день в пять утра после вечеров и ночных застолий с поэтами и садиться за письменный стол. Но не уверен, что что-то путное напишу».

Горжусь, что сделали с ней несколько литературных вечеров. В декабре 2007 года в клубе «Улица ОГИ» провели презентацию книги «Новые работы», изданной во «Времени». А в декабре 2016-го она выступила в клубе «Жан-Жак» на Маросейке в рамках наших «Жан-Жаковских чтений».

Горжусь, что вместе с ней выступал в одном вечере. Дело было в 2017 году в Сахаровском центре. Литературный вечер назывался «Живые» // «в обществе мертвых поэтов» в рамках выставки-кенотафа Necropolis Imaginari, которую делали Ирина Драгунская с Марией Попковой и Евгенией Паниной. Выставка была посвящена девяти поэтам и писателям (Исаак Бабель, Александр Введенский, Николай Гумилев, Николай Клюев, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут, Борис Пильняк, Даниил Хармс, Марина Цветаева), ставшим жертвами репрессий, ушедшим в безымянные затерянные могилы. Кроме нас, были Михаил Айзенберг, Евгений Бунимович, Данила Давыдов, Геннадий Каневский, Лев Рубинштейн, Елена Фанайлова, Данил Файзов. Я говорил о Николае Гумилеве (был знаком с его сыном Орестом Высотским), она об Исааке Бабеле.

И о политических взглядах, политической позиции Мариэтты Омаровны. Они, в том числе, выстраданы/сформированы безукоризненным знанием истории русской литературы ХХ века, трагических судеб наших писателей. Свободомыслием эпохи конца 1980-х начала 1990-х, духом свободы, присущим ей самой. С ними можно соглашаться или не соглашаться. С ними можно частично соглашаться или частично не соглашаться. Но их невозможно не уважать. Потому что их отличает знание, собственный опыт, открытость миру, принципиальность, ответственность, вера в человека.

Жизнелюбие.

Глеб Чернявский

Ко всем своим прочим достоинствам – доктор филологических наук, член Президентского совета, Европейской академии, Союза писателей России, автор 6 книг и 200 научных работ по истории литературы Мариэтта Чудакова (02.01.1937 – 21.11.21) была еще и удивительно отзывчивым и открытым нараспашку человеком.

После буквально нескольких комментариев в FB она пригласила меня к себе в Беляево, в свою забитую книгами по самое немогу квартиру, подарила свою книгу, настояла, чтобы я подарил ей наших Дельфинов, и потом долгий чай с потрясающей беседой. И таких, как я, у нее были сотни, если не тысячи, за долгую жизнь.