Адмирал Колчак и суд истории - Сергей Дроков

Близость к одному из «пишущих» лидеров кадетской партии В.А. Жардецкому (казнен в 1920 г.), осведомленность в «немецкой ориентации» П.Н. Милюкова помогли ему прийти к выводу: «Мы, которые видели не издалека, а здесь перед собой все ужасы гражданской войны, мы можем с открытой душой и сердцем сказать: безумцы те, которые думают, что война гражданская не кончена. Вдвое безумцы те, которые могут идти с поляками или немцами против России, с ними никто не пойдет. Они будут бороться не только против советской власти, они будут бороться против всей России…»[481]

Товарищ министра внутренних дел Михаил Эдуардович Ячевский, спокойно принявший на себя необходимость разделить «долю ответственности за деяния, в которых […] участвовал соразмерно той роли, которую играл к ряду правительственных деятелей», по характеру своей служебной деятельности занимался канцелярской «черновой работой по будничным текущим делам», без каких-либо «таинственных подозрительных отношений» с правительственной «элитой»[482].

Работавший в системе народного образования России с 1902 г. Н.О. Палечек получил звание товарища министра исключительно для того, чтобы распоряжения ведомства, имевшие бюджетный характер по открытию школ в Сибири, не задерживались при обсуждении в правительстве[483].

Александр Алексеевич Грацианов с лета 1918 г. занимался общественным управлением, медициной, санитарией и государственным призрением. Свое частое присутствие на заседаниях Совета министров объяснял необходимостью представлять интересы самоуправлений ввиду неблагожелательности к ним правительства. Он предлагал объединить действия больничных касс (имевших большие средства) с деятельностью земств и городов. Ведь если первые помогали сравнительно небольшому кругу лиц, то города располагали широкой сетью лечебных заведений и санитарными средствами. Причины изменения избирательного закона в городские думы Грацианов находил в отличной от европейской части России политической жизни Сибири.

«Политические партии, – рассказывал он, – пока они были в подполье, были кристаллической чистоты, но, когда они вышли из подполья, они не могли ориентироваться, в них хлынула такая масса народа, которая ничего общего с целями партий не имела… Очень многие преследовали свои личные интересы, а партия старалась как можно больше завербовать членов, чтобы получить наибольшее количество голосов». Исходя из того, что для городской работы требовались специалисты, знавшие дело, Александр Алексеевич представил на рассмотрение Совета министров новый закон о выборах, закреплявший равноправие граждан и равное представительство всех партий в городских думах[484].

Иннокентий Александрович Молодых, крупный заводчик, в числе инициаторов при Сибирском бюро Совета съездов торговли, промышленности и сельского хозяйства до революции 1917 г. занимался разработкой предложений по экономическому совершенствованию Сибири. В правительство Колчака попал по рекомендации министра снабжения И.И. Серебрянникова[485].

Николай Васильевич Дмитриев до назначения товарищем министра заведовал продовольственным делом и казенными зернохранилищами в Восточной Сибири (Акмолинской и Тургайской областях, Тобольской и Томской губерниях). В январе 1919 г. вышел в отставку по причине конфликтов с министром продовольствия.

В.А. Карликов никакого участия в заседаниях большого Совета министров не принимал. При назначении на пост товарища военного министра ни характера деятельности правительства, ни колебаний политики различных его кругов не знал, посвятив все свое свободное время обустройству 200 малолетних воспитанников из пяти кадетских корпусов, эвакуированных в январе 1919 г.

Профессор, инженер путей сообщений С.А. Введенский в правительстве заведовал только топливной политикой. Свое участие в заседаниях Совета министров объяснял необходимостью замещать министра во время его отсутствия[486].

В.К. Василевский согласился на назначение товарищем министра в июле 1919 г., полагая, что 16-летний стаж в строительно-инспекторской работе даст ему возможность быть полезным. Во время конфликта с генералом С.Н. Розановым требовал немедленно созвать межведомственную комиссию для опротестования решения генерала распустить министерство труда. С 15 июля по 1 октября 1919 г. находился в служебных командировках, практически отсутствовал в Омске, а в январе 1920 г. добровольно явился в Политический центр и дал подписку о невыезде[487].

В правительство Колчака профессора, доктора административного права Н.Я. Новомбергского «привела наука». Приехав в конце 1918 г. в Томск, он возглавил областные курсы по «социализации земли». Более чем 25-летняя деятельность позволяла ему сказать, что он «всегда стоял на страже интересов крестьян, быт которых изучал с многократными опасностями для жизни». Работая в газетах «Сибирское обозрение» и «Заря», он отстаивал интересы сибирского крестьянства, разоблачая переселенческую политику, являвшуюся «не самостоятельной системой строения хозяйства, а […] только отдушиной в интересах помещичьего класса России».

На посту товарища министра туземных и внутренних дел Н.Я. Новомбергский попытался сохранить от уничтожения единственный ВУЗ, предназначенный для налаживания местного крестьянского хозяйства; возбудил вопрос о хищениях во Владивостокской таможне, где под руководством генерала С.Н. Розанова открыто распродавались грузы, а также о недопущении принятия Устава экспертного государственного банка, по которому министру финансов разрешалась бы скупка сибирского сырья для сбыта на заграничных рынках. Отрицая свое участие в выборах Верховного правителя в ноябре 1918 г., Николай Яковлевич обвинял в клевете омские газеты, которые рассказывали о его участии в организации «крестовых походов» и брани по адресу большевиков. Признавая конструкцию советской власти, провозглашавшую господство трудящихся масс, профессор вместе с тем отвергал марксизм[488].

Михаил Алексеевич Малиновский, исполняя обязанности второго товарища министра, в работах Совета министров участия не принимал, занимался разработкой законодательных предположений и наблюдением за делопроизводством первого департамента. Он отмечал: «Ведомственная работа министерства юстиции по первому департаменту была чужда какой-нибудь реакционной тенденциозности и протекала в плоскости борьбы с реакцией и произвола во всех ее проявлениях»[489].

С.М. Третьяк в правительство был приглашен Директорией 4 ноября 1918 г. Прибыв в Омск, он принял предложение члена президиума Омского Совета профсоюзов С. Панова, с одобрения Омского комитета партии социалистов-революционеров, войти в правительство с целью содействия террористическим актам боевой организации члена ЦК ПСР Мусиенко. Заняв позицию стороннего наблюдателя, оставаясь при этом в составе правительства, Третьяк открыто критиковал действия министерства труда. По его словам, проведение террористических действий по решению краевого комитета ПСР было приостановлено ввиду их несвоевременности в сложившейся политической обстановке, когда «не то Колчак попер Семенова, не то Семенов – Колчака». Поэтому дальнейшая «работа» подсудимого была сосредоточена на скорейшем выходе из состава правительства, для чего он «превратил министерство прямо в сумасшедший дом, конечно, на деловой почве». После декабрьского 1918 г. расстрела рабочих в Куломзине его прошение об отставке было удовлетворено[490].

Приняв предложение вступить в правительство, Иван Неронович Хроновский был далек от мысли превратиться в слепое орудие по выполнению директив. Почти всю свою деятельность он провел в министерстве финансов, занимая посты начальника отделения Омской казенной палаты, а затем управляющего казенной палатой в Томске и Самаре. В 1916 г. Хроновский покинул правительственную службу, перешел на частную, возглавив Самарское отделение Петроградского международного банка.

В 1917 г., по назначению князя Львова, Иван Неронович некоторое время был помощником самарского губернского комиссара. В общественных кругах Самары пользовался большим уважением и считался авторитетом в области податного дела… Принадлежал к партии Народной свободы. На выборах Самарской городской думы избран гласным думы. В правительстве Колчака главной задачей для него была податная реформа, прямо связанная с реформами в управлении. На основании собранного материала подсудимый пришел к заключению, что старая податная система давала повод для извращенного представления об общественных нуждах. Он считал – учреждениям необходимо предоставлять широкие права самообложения и вводить денежный налог поимущественно в тех формах, которые соответствовали бы культурному возрасту населения[491].