Легенды рябинового леса - Оливия Вильденштейн

Сухожилия на его обнажённых предплечьях зашевелились, хотя он и не двигался.

— Стелла вернулась в Неверру.

Значит, она всё ещё была жива. Я никогда не думала, что буду разочарована, узнав, что кто-то ещё жив. Монитор сердечного ритма не подавал никаких сигналов в течение нескольких долгих секунд. Когда это произошло, резонанс прозвучал как сигнал пожарной тревоги для моих чувствительных барабанных перепонок.

— Она пыталась… убить меня, — пробормотала я.

— Я знаю, — его челюсть сжалась в жёсткую линию. Я не могла сказать, был ли он зол или обеспокоен.

— Что? — спросила я, пытаясь разглядеть сквозь тени, заполнившие его глаза, но они были слишком плотными и менялись слишком быстро.

Он опустил взгляд на смятое покрывало на кровати.

— Что ты делала, пока меня не было?

Я почувствовала, как у меня на лбу появилась складка. Хоть убей, я не могла понять его вопроса. Я хотела спросить, что он имел в виду, но дверь моей палаты открылась, а затем ворвались люди, и две большие ладони обхватили моё лицо, а рубы разгладили морщины на моём лбу.

Папа.

Он провёл руками по моим волосам, убирая их со лба, за уши, укладывая вниз.

— О, детка, с тобой всё в порядке… с тобой всё в порядке, — слёзы текли по его алебастровым щекам.

Я подняла пальцы, чтобы вытереть их хоть немного. Однако я не смогла поймать их все.

Он положил свою большую голову мне на плечо и зарыдал, намочив мой больничный наряд. Я погладила его по спине рукой, которая не была прикреплена к кардиомонитору.

— Я в порядке, папочка, — прошептала я.

Он зарыдал ещё громче.

Я продолжала гладить его широкую спину, пока он, наконец, не успокоился. Когда он отстранился, он снова обхватил моё лицо руками и снова поцеловал меня в лоб.

— Тебе не позволено оставлять меня, ты понимаешь?

Я медленно улыбнулась ему.

— Я никуда не собираюсь уходить, — я глубоко вдохнула воздух. Он никогда не был таким свежим и сладким на вкус. — Теперь мы можем идти домой?

Он вздохнул. Это отозвалось в его груди и разнеслось по комнате.

— Ещё нет, милая. Врачи хотят сделать анализы, чтобы понять, почему у тебя закрылось горло.

Я посмотрела на Эйса, молча желая, чтобы он нашёл решение, чтобы меня выписали. Вместо того чтобы предложить помощь, он отвернулся к окну. На улице было темно, и огни Маллегона мерцали, как заострённые бриллианты на кольце Стеллы. Я коснулась своей щеки. Она была гладкой, мягкой, как персиковый пушок. Разве она не поцарапала мне кожу?

— Эйс предложил провести тут ночь, так что ты не будешь одна, — сказал папа.

Я наблюдала за отражением лица фейри в стекле. Его глаза закрылись, а ноздри раздулись.

— Мне не нужно, чтобы кто-то оставался, — сказала я, хотя не хотела оставаться одна. Что, если Стелла вернётся?

Папин взгляд метнулся к Эйсу. Должно быть, он почувствовал напряжение фейри, потому что сказал:

— Вообще-то, я могу остаться.

— Нет, Дерек, тебе нужно пойти домой и отдохнуть, — сказала Этта.

— Я отдохну, когда умру, — выпалил в ответ папа.

Касс убрала чёлку с опухших глаз.

— Пожалуйста, не говорите о смерти. Слишком много всего этого происходит здесь.

Эйс, наконец, отвернулся от окна.

— Мистер Прайс, я обещаю присматривать за вашей дочерью, пока вы не вернётесь. Как я уже говорил вам, я всё равно редко сплю по ночам.

Папа потёр большим пальцем ухо.

— Чего ты хочешь, Катори?

Мой бедный отец выглядел таким истощённым, что я сказала:

— Я хочу, чтобы ты отдохнул.

Он вздохнул.

— Ладно. Но позвони мне, если передумаешь или тебе что-нибудь понадобится.

— Сменить одежду было бы неплохо, — сказала я, гадая, куда делась моя. Не то чтобы я хотела надеть её снова. Я боялась, что она будет пахнуть пылью Стеллы.

Папа кивнул.

— Да. Я возьму что-нибудь. Может быть, Касс сможет помочь мне в этом.

— Это была бы хорошая идея, — сказала я с улыбкой. Я немного беспокоилась, какой наряд принесёт мне отец. Плюс я действительно не хотела, чтобы он рылся в моём ящике с нижним бельём.

— Рад, что с тобой всё в порядке, — сказал Джимми, сжимая бейсболку между пальцами. Он надел её на голову, и она поглотила несколько дюймов лба.

Я улыбнулась.

— Спасибо, Джимми.

Он кивнул. Улыбнулся в ответ. Кивнул Эйсу. Когда он не получил никакой реакции от фейри, его улыбка исчезла, и он повернулся, чтобы уйти, ведя за собой мать.

— Пока, милая, — сказала она.

Папа поцеловал меня в кончик носа, прежде чем выйти вслед за Эттой и Джимми.

Касс ушла последней. Она пожелала мне спокойной ночи и предупредила, чтобы я не делала глупостей, пока её не будет — например, снова подавилась собственной слюной.

— Люблю тебя, — сказала я ей, прежде чем она закрыла дверь.

Непрерывный писк пульсометра и жужжание лампочек долгое время были единственными звуками в комнате.

— Что это за… такое отношение? — наконец спросила я.

Пристальный взгляд Эйса, который был прикован ко всему, кроме моего лица, впился в меня, а затем опустился к моему горлу.

Я коснулась своей шеи. Была ли там дыра? Я даже не почувствовала повязки.

— Что…

— В тот день, когда меня не было, была ли голубая луна?

Мои пальцы замерли на середине исследования.

— Голубая…

Я села. Резким движением я отстегнула свой кардиомонитор. Машина вышла из строя.

Эйс ударил по нему кулаком. Его кулак разбил экран. Писк прекратился. Я ожидала, что прибежит медсестра, но никто не пришёл. Костяшки его пальцев затрещали, как сухая кожа, а затем мгновенно разгладились.

Кровь отхлынула от моего лица. Изменилась ли я? Стала ли я охотником? Неужели кровь Каджики уничтожила мою сторону фейри?

Я провела инвентаризацию того, что я чувствовала. Потрёпанная. Уставшая. Как будто я участвовала в драке. Я не чувствовала себя особенно сильной. И я не чувствовала себя особенно по-другому.

— О чем ты… говоришь? — спросила я, горло всё ещё саднило.

— Посмотри на себя.

Я нахмурилась. Если бы во мне было что-то другое, разве мой отец, Касс и другие не упомянули бы об этом?

— Здесь нет зеркала.

Он резко выдохнул.

— В окно. Посмотри на себя в окно.

Я встала с кровати на дрожащих ногах. Как жеребёнок, который учится держать равновесие, я медленно подошла к окну. Эйс проследил за мной взглядом, но не предложил поддержки. Его руки всё ещё были сложены, челюсть всё ещё сжата.

В футе от тёмного стекла я подняла взгляд на своё отражение.

А потом я ахнула.

ГЛАВА 37. НОВОЕ