«Крокодил» - Коллектив авторов

7 Спросили раз у воина: — На Шипке все спокойно ли? — Да, — отвечал он, — здесь на Шипке Все признают свои ошибки. 8 Это есть художник Альтман — очень старый человек. По-немецки значит: Альтман — очень старый человек. Он — художник старой школы — целый свой трудился век, Оттого он невеселый — очень старый человек. 1920–1925

Алексей Марков

КВАРТЫ

Не прополола, Алексеевна, Считай, что поле не засеяно! * * * Любовь? Надолго ли она? …К чему такие разговоры? Цветам, что отцветают скоро, Всегда особая цена… * * * Больнее в мире боли нету. Чем пережить своих детей. О, не пошли, господь, поэту Жизнь собственных стихов длинней. * * * Дурак достаточно хитер. Чтоб скрасить умный разговор: Лоб потирает, хмурясь, И не заметишь дурость! * * * Плевать на старину — Плевать в свою страну. Плевать в своих отцов — Плевать себе в лицо! * * * О юность, возраст беспечальный! Ты — как незрелое вино: Простое кажется банальным, Прекрасным — то, что мудрено. * * * Покойный однолюбом был, Он одного себя любил. * * * Ты едешь на чужой арбе — Чужие песни петь тебе. * * * Посадили в кресло гордеца — Он родного не узнал отца. * * * Бывает имя — стыд и срам, Потомка ни за что обидели. По данным детям именам Ум измеряется родителей. * * * Словечко есть «любители поэзии». И кто придумал так нелепо? Отыщется любитель шведских лезвий. Но разве есть любитель… хлеба?

Сергей Михалков

ПРОБЛЕМА ИШАКА

Мамед Гусейн жил в доме на горе — Полтысячи шагов наверх от родника, И потому при доме, на дворе, Как дед и как отец, держал он ишака. Идет Мамед домой по тропке налегке — Два бурдюка воды везет на ишаке. Идет Мамед домой из леса налегке — Вязанку хвороста везет на ишаке. Ишак ему помощник, верный друг, В горах без ишака крестьянин как без рук… Али Камал, что в городе живет, На кухне у себя из крана воду пьет. За хворостом ему ходить не надо в лес: Тепло и свет дает в избытке ГЭС. Али Камал-оглы строчит такой приказ: «Поскольку в коммунизм мы держим путь сейчас. Нам следует отныне на века Искоренить в деревне ишака!» И вот уже Гусейн тропой от родника Сам тащит на себе два полных бурдюка И шепчет на ходу: «Не понимаю, как Мне верный путь держать мог помешать ишак?!»

Сергей Мнацаканян

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«ЗОЛОТАЯ ЛИРИКА КАНЦЕЛЯРИЙ»

Пускай веселье или кручина, но вас засасывает с утра бюрократическая машина, бесчеловечная до нутра… По канцеляриям — суматоха, по канцеляриям — суета, по канцеляриям — нету бога, кроме приказа или кнута. Смеялись. Плакали. Расставались. Всё подчистую смело, а жаль… Идет бумага — так листовая, гремя, прокатывается сталь. Посторонись-ка и встань в сторонке тише воды, ниже травы, не засосало бы в шестеренки душу твою и годы твои… Стучат машинки. Ложится косо лиловый штемпель. Глаза кричат. Как угораздило под колеса! Сохнет размазанная печать! Господи боже, не дай попасться!.. Только просителем бы не стать у беспощадного государства, жизнь по приемным не просвистать. Железным прессом, прокатным станом бюрократический аппарат свирепо гонит по свежим ранам — и судьбы, вспыхивая, горят! Несть милосердия и прощенья. Несть облегчения на веку: жжет резолюция на прошенье: опасной бритвой по кадыку. * * * Телефонную трубку хватаю, целый день восклицаю: «Алло!» Я давно в небесах не витаю, — ишь, судьбину куда завело… А всего было надо немного, а всего-то хотелось душе дозвониться до неба, до бога — да не хочется что-то уже. Постигаю земные законы, презираю небесную грусть… На работе кручу телефоны — помню 100 номеров наизусть! Канцелярия! Матерь святая, обожаю тебя и хулю, телефонную трубку хватаю, проклинаю тебя и люблю… — Да-да-да, добрый день, до свиданья. — Ха-ха-ха, очевидно, привет. — Все о’кей, черт возьми, заседанье. — Да-да-да, ха-ха-ха, нет-нет-нет… Я еще воспою телефоны — перезвон сквозь метели и сон… Как тюки бы грузил на перроне, так свинцовый кручу телефон. А когда возвращаюсь с работы, все мне чудится звон в тишине, словно слышу звонок от кого-то, кто никак не пробьется ко мне.