Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тогда, почти тридцать лет назад, он сказал Крошке и Мэй — двум толстухам, работавшим у него подсобницами, — что корочка у его пиццы могла быть и послаще. Вспомнив про Крошку, он вспомнил ее неуклюжую шутку. Она прикинулась, будто подавилась сэндвичем, а когда повар стал ей помогать, захохотала и призналась, что очень любит, когда ее вот так лапают. Но это было потом. Сначала их разговор касался исключительно пиццы. Повар сказал про корочку.
— Ты никак спятил, Стряпун? У твоей пиццы такая корочка — пальчики оближешь.
— По-моему, туда нужно добавить меда, — сказал Крошке Доминик Бачагалупо.
Но меда среди его припасов не оказалось, и он попытался заменить мед кленовым сиропом. Замена оказалась неудачной: кленовый сироп сразу ощущался на вкус. Потом повар забыл о меде, но Мэй не забыла. Она где-то достала мед и принесла ему, нарочно задев его своей толстой ляжкой.
Повар так и не простил Мэй ее слов насчет Индианки Джейн. Она тогда сказала, что они с Крошкой «недостаточно индейские», чтобы удовлетворить вкус повара.
— Вот, достала тебе меда, Стряпун, — сказала Мэй. — Помнишь, ты хотел добавить его в тесто для пиццы?
— Я передумал, — коротко ответил повар.
Но он не передумал. Ему просто не хотелось связываться с Мэй. Неизвестно, какое еще коленце выкинет эта похотливая жена рабочего лесопилки.
Потом, уже в «Vicino di Napoli», Пол Полкари рассказал ему рецепт своего теста для пиццы. К муке, воде и дрожжам Нунци всегда добавляла немного оливкового масла: одну-две чайные ложки, не больше. Пол в свое тесто клал еще и пару чайных ложек меда. Масло делало тесто нежным и позволяло выпекать пиццу с тонкой корочкой, которая не сохла и не ломалась. Мед придавал корочке сладковатый вкус, оставаясь неразличимым. А ведь в Извилистом повар додумался до этого сам. Оставалось лишь проверить…
Принимаясь за тесто для пиццы, Тони Эйнджел почти всегда вспоминал, как едва не изобрел медовую добавку. Казалось, он давным-давно забыл о толстухе Крошке и еще более толстой Мэй. И вот сегодня, сидя на кухне своего ресторана в Браттлборо, почему-то вспомнил. Ему пятьдесят девять. Сколько же этим старым сукам? Они были старше его, значит за шестьдесят. У Мэй уже тогда были внуки, и некоторые из них — ровесники ее детям от второго брака.
Потом радио отвлекло Тони от мыслей. Он тосковал по тем временам, когда его звали Домиником. Радио напоминало ему о прошлом. В Бостоне все было лучше: и станция, которую они обычно слушали в «Vicino di Napoli», и музыка. Он стал вспоминать музыку разных эпох. Вспомнив пятидесятые, Тони-Доминик поморщился. Отвратительная тогда была музыка. А вот в шестидесятые и семидесятые музыка стала просто на удивление хорошей. Теперь она снова испортилась. Ему нравился Джордж Стрейт — «Amarillo by Morning» и «You Look So Good in Love»[63]. Но сегодня Тони пришлось выслушать подряд две песни Майкла Джексона («Billie Jean» и «Beat It»[64]). Джексона Тони Эйнджел не выносил и удивлялся, как Пол Маккартни мог опуститься до того, чтобы вместе с Джексоном написать «The Girl Is Mine»[65]. Ее сегодня тоже крутили утром. А теперь в пространстве кухни «Дюран Дюран» пели «Hungry Like the Wolf»[66].
В шестидесятые годы, когда повар жил в Бостоне, музыка действительно была лучше. Даже старый Джо Полкари любил подпевать Бобу Дилану, а его сын всегда отбивал ритм на макаронной кастрюле, если передавали «I Can Get No Satisfaction»[67]. А кроме «Роллинг стоунз» и песен Дилана по радио часто крутили Саймона и Гарфанкела[68] и, конечно же, Битлз. Внутри себя Тони и сейчас слышал голос Кармеллы, певшей «The Sound of Silence»[69]. В кухне «Vicino di Napoli» они танцевали под «Eight Days а Week»[70], «Ticket to Ride»[71] и «We Can Work It Out»[72]. А разве забудешь «Penny Lane»[73] и «Strawberry Fields Forever»?[74] Да, Битлы совершили настоящий переворот в музыке.
Повар выключил радио. На кухне его ресторана в Браттлборо стало тихо. Он запел «All You Need Is Love»[75]. Однако смена фамилии с Бачагалупо на дель Пополо, а потом и превращение в Тони Эйнджела не улучшили певческих способностей повара. Очень скоро песня Битлз стала напоминать другую песню — «Light My Fire», старый хит группы «Дорз»[76]. У повара эта песня была связана с неприятными воспоминаниями о его бывшей невестке Кэти. Она обожала «Дорз», «Грейтфул Дэд»[77] и «Джефферсон Эйрплейн»[78]. Песни первых двух нравились и повару, но Кэти была очень похожа на Грейс Слик[79], и потому Тони Эйнджел никак не мог любить то, что пели ребята из «Джефферсон Эйрплейн»: «Somebody to Love» и особенно «White Rabbit»[80].
Незадолго до переезда в Айову Дэниел с женой и малышом приехали в Бостон, где вручили Джо заботам повара и Кармеллы, а сами покатили в Нью-Йорк, чтобы послушать концерт Битлз с трибуны стадиона «Ши»[81]. Кто-то из великосветской родни Кэти достал им билеты на это грандиозное зрелище, собравшее более пятидесяти тысяч зрителей. Это было в августе. Кармелла любила возиться с малышом. Как и отец, он родился в марте, и ему шел шестой месяц.
Назад молодые родители приехали в изрядном подпитии. Должно быть, еще в Нью-Йорке «отметили» концерт и в пьяном виде поехали в Бостон. Дэнни заплетающимся языком объявил, что они всего на минутку: возьмут малыша и поедут в Нью-Гэмпшир.
— В таком виде вы никуда не поедете. Тем более с ребенком, — заявил им повар.
В тот вечер пьяная Кэти и устроила им шоу. Раскачиваясь, как дешевая шлюха из бара, она пела «Somebody to Love» и «White Rabbit». После этих похотливых, вызывающих ужимок повар и Кармелла больше уже не могли без содрогания смотреть на Грейс Слик и слушать ее пение.
— Да брось ты, отец, — хорохорился Дэнни. — Мы же доехали сюда. Я в отличной водительской форме. Давай нам Джо, и мы поедем. Мы все не поместимся в вашей квартире.
— Ничего, одну ночь вытерпите, — стоял на своем повар. — Малыша мы возьмем к себе, а вы с Кэти ляжете в твоей комнате. Комплекция вполне позволяет вам спать вдвоем на односпальной кровати.
Дэнни рассердился, но смолчал. Зато Кэти просто распоясалась. Она
