Последняя ночь у Извилистой реки - Джон Уинслоу Ирвинг

Если идти вниз, мимо «Лэтчиса», то попадешь на Канал-стрит и рынок, где повар закупал большинство продуктов для ресторана. Двигаясь дальше, доберешься до поворота к больнице и торговому центру. Улица выводила к федеральному шоссе 91, нескольким автозаправочным станциям и обычным в таких местах заведениям быстрого питания.

Если же подниматься вверх по Мейн-стрит, через некоторое время дойдешь до «Книжного подвала» — весьма неплохого книжного магазина. Здесь известный ныне писатель Дэнни Эйнджел выступал на своих творческих вечерах. (После выступления и ответов на вопросы начиналась раздача автографов.) Здесь же повар познакомился с двумя своими вермонтскими приятельницами. В «Книжном подвале» все знали Доминика дель Пополо (в прошлом Бачагалупо) как мистера Эйнджела — отца знаменитого романиста. Естественно, все знали и то, что мистер Эйнджел владеет лучшим в городе итальянским рестораном.

После того как Дэниел выбрал себе псевдоним, Доминику пришлось подстроиться под сына.

— Черт бы вас подрал! Вы оба должны быть Эйнджелами. Так всем понятнее, — сказал им Кетчум. — Сами знаете: яблоко от яблони недалеко падает. Вам же проще будет.

Однако Кетчум настаивал, чтобы Доминик сменил еще и имя.

— Не хочешь стать Тони? — спросил отца Дэнни.

Разговор происходил четвертого июля 1967 года. Кетчум тогда своими фейерверками чуть не спалил старый фермерский дом. Малыш Джо был просто зачарован красными огненными гроздьями. Последний фейерверк уже погас, а он все никак не мог успокоиться, крича во все горло.

Имя Тони тоже было слишком итальянским, но все же давало столь нужную повару анонимность. Дэнни считал, что имя понравится отцу: ведь тот восхищался Тони Молинари. Покинув Бостон, Доминик уже через несколько дней почувствовал, как ему не хватает общества этого человека. Тони Эйнджел, в недавнем прошлом Доминик дель Пополо, а еще раньше — Бачагалупо, будет скучать и по Полу Полкари. Конфуз, случившийся в конце августа, ничуть не изменил отношение Доминика к изготовителю пиццы.

Нет, Тони Эйнджел винил не Пола Полкари. Он винил Кетчума, считая, что это из-за его объяснений Ковбой ушел из «Vicino di Napoli» живым. Кетчум один и виноват. Сплавщик думал: приехал, показал, как обращаться с дробовиком, и после этого любой спрячется на кухне, возьмет Карла на мушку и нажмет на спусковой крючок. Держи карман шире! Кетчуму, умеющему стрелять из чего угодно, надо было бы учесть, что люди — они разные. И потому очень важно, кто будет целиться и нажмет (либо не нажмет) на спусковой крючок. Тони Эйнджел и не подумал обвинить в провале мягкого, доброго Пола.

— У тебя Кетчум виноват всегда и во всем, — не раз говорил отцу Дэнни.

Однако в данном случае Кетчум действительно был виноват.

Находись тогда в кухне не Пол, а Молинари, Доминик дель Пополо смог бы вновь стать Домиником Бачагалупо и вернуться к Кармелле в Бостон. И уж конечно, повару не понадобилось бы превращаться в Тони Эйнджела. А писатель Дэнни Эйнджел тоже отказался бы от псевдонима и писал бы под своим настоящим именем Дэниел Бачагалупо. Под своим настоящим именем он выпустил бы четвертый роман — его первый бестселлер. И пятый, который к 1983 году успели перевести более чем на тридцать языков.

— Ты виноват, Кетчум, — сказал своему давнему другу повар. — Даже Кармелла успела бы дважды выстрелить в Карла из твоей «итаки», пока Ковбой пялился на нее. Клянусь, даже тупой уборщик столов сумел бы нажать на спусковой крючок!

— Прости, Стряпун. Это были твои друзья — я-то их не знал. Ты бы мне заранее рассказал, что среди них есть слюнтявые пацифисты!

— Прекратите взаимные обвинения! — не выдержал Дэнни.

Что теперь говорить? Это было шестнадцать лет назад (точнее, в августе будет). Ну не сумел тогда Пол Полкари нажать на спусковой крючок «итаки» двадцатого калибра. Время все равно назад не повернешь. Так думал повар, потягивая эспрессо и глядя на реку Коннектикут.

Когда-то по этой реке сплавляли бревна. В зале ресторана (его витрины, естественно, выходили на Мейн-стрит, и взгляд посетителей упирался в афишу фильмов, которые шли в «Лэтчисе») повар повесил большую черно-белую фотографию лесосплава в Браттлборо. Теперь уже никто не гонял бревна по рекам Вермонта и Нью-Гэмпшира.

В штате Мэн лесосплав продержался дольше: все шестидесятые и половину семидесятых. Потому Кетчум работал преимущественно в тех краях. Последний раз бревна поплыли из озера Мусхед по реке Кеннебек в семьдесят шестом году. Конечно же, Кетчум был в гуще событий. Он позвонил (разумеется, за счет повара) из бара приморского города Бат, где Кеннебек впадал в Атлантический океан.

— Я тут пытаюсь отвлечься от местного парня с верфи. Меня так и тянет нанести ему какое-нибудь телесное повреждение, — признался Кетчум в самом начале разговора.

— Не забывай, Кетчум: ты в чужом штате. Местные власти обязательно встанут на сторону парня с верфи.

— Да плевать мне на него, Стряпун. Ты знаешь, сколько стоит сплав бревен по воде? Весь путь от места, где их свалили, до лесопилки? Около пятнадцати центов за корд! Сплав по воде жутко дешев!

Этот довод повар слышал великое множество раз. «Я ведь могу повесить трубку», — думал Тони Эйнджел, но оставался на линии. Возможно, ради безопасности неизвестного ему рабочего с верфи.

— А перевозка бревен по суше обходится в шесть и даже в семь долларов за корд! — кричал Кетчум. — Начнем с того, что большинство дорог в Новой Англии не ахти какого качества. Представляешь, если по ним понесутся лесовозы с водителями-придурками? Как ты говорил, Стряпун? «Мир случаностей»? Нет, вроде «мир несчастных случаев». Вот и представь, что будет, если тяжеленный лесовоз врежется в машину или автобус с лыжниками!

Здесь Кетчум был прав. Лесовозы уже стали причиной нескольких страшных аварий. Раньше можно было спокойно ездить по всей Новой Англии. Конечно, люди и тогда гибли от столкновения с лосем или пьяным водителем. Но лесовозы заполонили все дороги: федеральные и местные. И среди водителей действительно попадались отчаянные придурки.

— У нас придурочная страна! — орал в трубку Кетчум. — Всегда найдут способ сделать дешевое дорогим и лишить парней заработков!

Разговор внезапно оборвался. За несколько секунд до этого повар услышал чьи-то недовольные выкрики, шарканье ног и прочие звуки начинающейся потасовки. Кому-то не понравилось слушать, как Кетчум поливает грязью родную страну. Возможно, тому самому парню с верфи. (Позднее Кетчум назвал его «вонючим патриотом».)

По утрам, ставя тесто для пиццы, повар любил послушать радио. Когда-то Нунци учила его, что тесто должно подняться дважды. Может, и глупая привычка, но повар ее усвоил. Пол Полкари (а уж он-то знал толк в изготовлении пиццы) говорил Тони Эйнджелу,