Пилот на войне - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Весь эфир кричал на разные голоса:
— Сдавайтесь, полудурки, ведь завалим!
С формулировкой я погорячился, но смысл такой.
Ответом чаще всего была тишина и последние отчаянные залпы. Кое-кто сдавался, конечно. Да только мало их находилось, разумных! И крепости, и москитные силы дрались до конца. До летального, мать их клонскую, исхода.
Приближалась Паркида, выросшая в панораме до огромного желтовато-красного блюда. На правом фланге как раз сыграли финальный акт очередной военной драмы. Десяток «Орланов» и три штурмовика «Кара». Какие варианты? Правильно…
Давила изрядная скука, от драки нас отделяли километров сорок, так что оптика «Дюрандалей» вполне справлялась, коли было желание подсмотреть. Желание появилось, причем сразу у всего авиакрыла.
Я включил максимальное приближение. Да… Идиоты. Клинические суицидники.
— Чего же они не сдаются? Ну вообще, я не знаю… — сквозь треск помех послышался голос младлея Лобановского из И-02. — Предлагают же, прямым текстом!
— Это самоубийство. То, чем они занимаются — самоубийство. — Согласился Егор Кожемякин.
— Причем, форменное. Ну вот, что и требовалось доказать… — такая эпитафия из уст Андрея Белоконя проводила взорвавшийся штурмовик.
— Сдавайся, дурак! — Не выдержал ваш покорный слуга, когда очередной «Кара» попал в прицел пары «Орланов». — Сдавайся, пока предлагают!
В этот момент я не то чтобы болел за клонов, нет. И даже не сочувствовал. Я просто очень явственно представил себе на месте неповоротливого штурмовика «Абзу» с Рошни в кабине.
С небес на землю, если только так можно говорить о моем положении в пространстве, вернул голос Сергея Цапко.
— Румянцев, ты-то сам на Восемьсот Первом парсеке чего не сдался? Ведь предлагали.
— Товарищ лейтенант, со всем уважением, но вас там не было! Чего вы тогда говорите, раз не видели? — Заступился за меня Оршев, чей голос то и дело накрывали волны помех.
— А что, не предлагали? — Спросил Цапко, причем фраза прозвучала скорее как: «А-п-ш-ш-ш т-р-р-р… то, не пре-п-ш-ш-шлагали к-с-с-с тр-р-р».
— Предлагали, — готов спорить, что Веня потупился, а то и покраснел.
— Какого дьявола со связью? — Поступил вопрос со штурмовиков.
— А ты на тактик глянь. — Это Яхнин, внимательный, как всегда. — Вон на пять часов пара «Андромед-Е», дистанция четыреста. Висят там и глушат общие каналы! Вот уж точно: заставь дурака богу молиться…
— Кто-нибудь, отцы командиры, дайте маячок этим оленям, чтобы нас-то хоть в покое оставили! Ведь это не связь, а дрянь какая-то! — Кто сие изрек, разобрать было решительно невозможно, а смотреть на индикатор вызова я поленился.
— Закончили сессию, — оборвал нас Бердник. — Атмосфера.
Атмосфера у Паркиды хоть куда.
Во-первых, кислородная, то есть можно даже некоторое время дышать без масок. Во-вторых, не очень мощная по высоте, хотя и вполне плотная.
Зато здесь бывают такие смерчи и ураганы, что с ног валит. Сказывается соседство Бирба с его чудовищным приливным могуществом.
Я помнил эти места.
Хорошо помнил.
Невысокие горы с белыми шапками на вершинах, под ними серия озер, полоса степи, а за ней — Хордад.
Ну, здравствуй, Хордад! Давно не виделись! И век бы не видать!
Инфраструктура космодрома была в относительном… да я бы даже сказал завидном порядке. Глетчерному от клонов в свое время досталось куда сильнее!
Конечно, линкоры и здесь срыли всю заметную фортификацию, да и по некоторым второстепенным зданиям их снаряды прогулялись. Но потом был десант, чье легкое оружие не в состоянии ничего покалечить до неузнаваемости. В общем, Хордад я узнал.
Вон и ангары по периметру, закопченные, но целые. Диспетчерская вышка торчит, как указательный палец над кулаком. И еще одна в отдалении. Эта обслуживает звездолеты.
Подле нее, кстати, угадываются очертания танкодесантного корабля типа «Цезарь Куников». Угадываются — потому что далековато. Взлетное поле космодрома первого класса — это вам не площадка для гольфа. До секции звездолетов десять тысяч метров, а оптику включать не охота.
И чадит на полнеба неугасимый пожар на юго-востоке! Судя по всему, горят склады боепитания и флуггерный ремзавод. Все-таки перестарались боги войны!
Яркие вспышки то и дело очередями вспарывали вечереющий пейзаж. Что-то очень сильно взрывалось. Ну и Бог с ним, нам туда не надо.
Приземлились.
Заправились.
И в момент получили задачу: парировать контрнаступление крупных сил Конкордии вдоль шоссе Бримиш — Хордад. До двух полков танков, вертолеты и полная авиадивизия. Мол, выдвинувшаяся к космодрому Бримиш бригада штурмовой пехоты с потерями отступает.
Ахилл-Мария чувствовал, что ничем хорошим их инициатива не кончится.
Как только Хордад принял подкрепления, в том числе их родную 11-ю бригаду в полном составе, бригадного генерала Рихарда фон Тили посетила идея маневра на Бримиш.
Из штаба, не разобравшись, дали «добро», и бригада попрыгала на броню.
Вообще, толково.
Азартно, но толково.
Если с ходу захватить Бримиш, второстепенный космодром превратится в отличную базу для последующей фланговой атаки на Керсасп — главную цель всей операции.
Тренированные контрразведывательные мозги бывшего полковника эту стратегему вполне вмещали. Без разъяснений. А еще они, мозги, согласились с диагнозом комбата Салмана дель Пино, который он выдал, собрав ротных.
— Значит так, — сказал он, прохаживаясь перед командно-штабной машиной, — сейчас уже почти ночь. Мой прогноз: часа через два — два с половиной нас накроют. И дадут по мозгам. Поэтому: никто не геройствует, все внимательно слушают Салмана. Салман говорит, что у клонов там должны быть серьезные резервы. Мы даже до предполья не доедем. Нас обязательно засекут и проутюжат.
Взошла луна, имевшая в местном исполнении вид колоссального диска цвета вороненой стали со сверкающими кольцами. Нахлынула головная боль, задул ветер, истончавший барханы, чтобы воздвигнуть их вновь на новом месте.
Ахилл-Мария ехал с комфортом в бэтээре на командирском месте.
Бойцы обменивались впечатлениями о минувшем бое и благодарили Бога, что Паркида имеет притяжение в полновесные 0,7 земного, благодаря чему бег не превращается в нелепую клоунаду в стиле «первый человек на Луне».
Бригада перла через пустыню шестью параллельными колоннами. Впереди и на флангах — маршевые дозоры. А совсем впереди, авангардом авангарда — широкий фронт беспилотных разведчиков, причесывавших пейзаж радарами и оптикой.
Симфонично думам о воздушной разведке раздался мат в рации, а потом вполне осмысленное:
— Комполка — всем! Быстро с брони! Разворачиваемся! — И, видимо адресуясь к батарее ПКО:
— Что, просрали, сукины дети?! Дер-р-рьмо вдребезги! Клонский БПЛА кто сбивать будет?! Мать вашу по-всякому!
— Рота! С брони! Мехвод, стоять! Бэтээры в тыл! Секция ПКО, в готовность!
Выбрался из люка.
Взгляд в небо.
Так и есть. На фоне ползущего в зенит Бирба мелькнул черный крылатый абрис.
«Атмосферный беспилотник. — Подумал Ахилл-Мария. — Сейчас наведет артиллерию или флуггеры. А может и сам бомбой приголубить!»
Атмосферный БПЛА — по сути, планер с маломощным двигателем. Огромный ресурс по автономности. Двадцать четыре часа без дозаправок. И попробуй засеки это пластиковое чудо! А дел натворить в состоянии очень даже, потому что в современной войне кто первый увидел, тот и прав.
БТР зарычали моторами, давая задний. В условиях местной гравитации солдаты прыгали на землю, легко и изящно. Разворачивались огневые секции, а в тылу вдруг послышался короткий стрекот и вспыхнули яркие трассы, перекрестившие небо.
В черноте что-то полыхнуло.
— Сбили. — Выдохнул Просперо.
Ахилл обернулся к своему заместителю.
— Поздно.
Воздух задрожал.
— Ложись!
Над позициями громыхнуло, взлетели столбы песка вперемешку с огнем. И еще раз, и еще. Подле шлема Ахилла, вжимавшегося в землю, рухнула какая-то искореженная труба. Он не вдруг понял, что это ствол пушки БТР «Зубр».
Бригаду образцово накрыли из-за горизонта по наведению беспилотной разведки. Не поскупились на серьезный залп РСЗО. Выла шрапнель суббоеприпасов, а кассетные бомбы с индивидуальным наведением вспахивали позицию. Сотня гектаров стала огородом смерти в считаные секунды.
Когда рев стих, Ахилл-Мария поднялся на ноги. На забрале кровь и кишки, которые он поспешно стер перчаткой. По правую руку, метрах в двадцати, вокруг воронки бегал человек, размахивал руками и вообще проявлял запредельную неадекватность.
В клубах пыли виднелись встающие фигуры в скафандрах.
Комроты вызвал взводных по рации.
— Это чей плясун?
— Мой. Это Казимеж… кажется. — Отозвался командир третьего взвода.