Во имя отца - А. Квиннел

— Ну так что, ты хочешь жить?

Русский ответил, что не стал бы отказываться. Священник аккуратно заметил, что Салтыков будет ему кое-что должен. Максим заявил, что он, как коммунист и атеист, всегда возвращает долги. Священник взял адреса его родителей и других родственников. Два часа спустя Салтыков был освобожден. В своей части его приняли как бежавшего из плена героя. К концу войны он стал одним из самых молодых майоров-орденоносцев в Красной Армии. С тех пор его карьера пошла в гору. Он часто задумывался о том, единственный ли он офицер Красной Армии, спасшийся от смерти с помощью того же священника. Впервые с ним установили контакт в 1953 году, сразу после того, как он стал полковником. Ему прислали короткую записку с поздравлением и напоминанием о Газево. И так после каждого повышения в звании.

И вот сейчас Максим Салтыков, заместитель командующего силами ОВД в Польше, взглянул в глаза Беконному Священнику и спросил:

— Ну так что же?

Беконный Священник откинулся на своем стуле, перевел дыхание и сказал:

— Мне нужно, чтобы ты переправил двух людей из Варшавы в Москву.

— Разумеется, скрытно?

— Ты прав.

Генерал вздохнул, сунул руку в нагрудный карман своего пиджака и извлек оттуда тонкую черную сигару. Он протянул ее ван Бурху, но тот покачал головой. Тогда генерал прикурил от золотой данхилловской зажигалки, глубоко затянулся, поднял подбородок и выпустил дым в потолок. Затем он сухо спросил:

— Кто эти двое? Хотя я, скорее всего, знаю ответ на этот вопрос.

— Мирек Скибор и Аня Крол.

Генерал кивнул и, встав со стула, нервно зашагал. Сердце священника забилось сильнее, когда он увидел, что за спиной Салтыкова есть еще одна дверь. А вдруг за ней стоят люди, готовые вбежать сюда и арестовать его? Но генерал не подошел к той двери. Продолжая ходить по комнате, он заговорил:

— В течение последних дней сотни тысяч моих людей сбились с ног в поисках этой пары. Сегодня утром разбился вертолет, который должен был доставить в приграничную зону взвод спецназа, четырнадцать человек. Это были хорошие солдаты. Мне пришлось отложить важные маневры с четвертью миллиона людей... А сейчас ты сидишь передо мной и спокойно требуешь, чтобы я переправил их в Москву!

Он прекратил ходить и обернулся к ван Бурху. Лицо у него потемнело от ярости, челюсть воинственно выдвинулась, нацелившись на священника.

Прошло некоторое время, и ван Бурх, уперев свой взгляд в стол, спокойно заговорил с разъяренным генералом:

— Салтыков, ты прожил прекрасную жизнь. У тебя отличная жена, два умных и любящих сына, три внука.

Он медленно поднял взгляд и посмотрел в глаза генералу. Его голос ужесточился.

— Салтыков, это я дал тебе эту жизнь. Я подарил счастье твоей жене, жизнь твоим детям, твоим внукам. А ты мне кое-что обещал. Или, может, не помнишь?

В течение нескольких минут они пристально смотрели друг на друга. Первым пришел в себя Салтыков. Он подошел к своему месту, тяжело сел, поставив локти на стол, и, нагнувшись к лицу ван Бурха, спросил:

— Что они должны будут сделать в Москве?

Священник колебался недолго. Он ответил спокойным голосом:

— Этот человек убьет Андропова.

Он ожидал бурной реакции от шокированного услышанным человека, но вместо этого Салтыков просто кивнул и пробормотал:

— Да, это подтверждает то, что я в связи с этим слышал... Но зачем его убивать?

Священник вкратце объяснил сложившуюся ситуацию. Генерал опять кивнул и сказал:

— Идет. То, что Андропова очень волнует нынешний папа римский, известно всем. Но почему вы воспринимаете это так серьезно? Ведь Андропов — ходячий труп. Практически всем в Политбюро известно, что он не протянет больше трех-четырех месяцев.

Священник ответил:

— Нам это прекрасно известно, но мы ожидаем, что покушение на папу произойдет очень скоро. Вероятнее всего, оно будет совершено во время предстоящей поездки папы в Азию. Проанализировав некоторые данные, мы решили, что человек, который придет к власти после Андропова, отменит эту операцию.

Генерал с силой воткнул остатки своей сигары в пепельницу и сказал ван Бурху:

— У вас абсолютно верный прогноз. Андропова сменит Черненко. Он — уже немощный старик. За ним будет Горбачев. После смерти Андропова именно он и его окружение будут дергать за ниточки управления. Это не так уж плохо. Наступит время для нового поколения. Горбачев — не авантюрист, он обязательно отменит операцию, но...

Он замолчал, вздохнул и налил себе еще водки. Священник спросил:

— Что такое?

Генерал направил на него указательный палец.

— Да. Я смогу доставить твоего боевика в Москву... с минимальным риском для самого себя. Но я не могу помочь ему добраться до Андропова. Как, собственно говоря, и ты сам... Лидера Советского Союза оберегают от покушений тысячи людей. А уж теперь, когда он знает все о твоем киллере... Даже я сам не смог бы приблизиться к Андропову без нескольких серьезных проверок и полного обыска. Беконный Священник, я знаю многое о твоей организации и ее возможностях, но эту операцию ты завалишь.

Священник глотнул водки и пожал плечами.

— Если такова воля Божья, то нам придется смириться перед ней... Но ты доставишь их в Москву?

Наступила долгая пауза, затем генерал мрачно ответил:

— Да, я заплачу тебе по счету. Но с определенными условиями.

— С условиями?

— Да. Во-первых, ты должен заверить меня в том, что эти двое ничего не знают о моем участии в этом деле. Ничего!..

— Конечно же, не знают. Кроме меня об этом знает еще один священник, которому я полностью доверяю. Как ты будешь переправлять их в Москву?

После некоторой паузы генерал ответил:

— Это уже мои заботы. Некоторые люди тоже кое-что задолжали мне в свое время. И они пойдут на любой риск, чтобы расплатиться со мной.

Он заново наполнил стаканы и сказал:

— Во-вторых, ты своим настоящим почерком напишешь записку с подписью, в которой укажешь, что я, генерал-майор Максим Салтыков, помог тебе в выполнении этой миссии.

Священник уже держал стакан у рта, но, когда услышал это, рука его чуть дрогнула, выплеснув немного водки на пол.

— Но зачем тебе это?

Генерал широко улыбался.

— Ты — один из немногих, кто может такое понять. Записка будет находиться в очень секретном месте. Если вашему киллеру все же удастся убить Андропова, то однажды она может очень мне пригодиться.

Беконный Священник в сомнении покачал головой и сказал:

— Хитрости русской политики?

Салтыков улыбнулся:

— Да. И мне это чем-то напоминает ватиканские хитрости. Ладно. Твои друзья уже в Варшаве?

— Нет, они прибудут туда только завтра.

— Каким образом?

— Они прибудут поездом из Кракова.

— Даже так?!

— Да, вот так.

Теперь уже русский в сомнении закачал головой. Он собирался спросить, что это означает, но священник подался вперед и рассказал все о специальном поезде. Генерал удовлетворенно кивнул и спросил, куда они должны быть доставлены в Москве. Ван Бурх полез в карман и достал оттуда листок бумаги. Русский прочел запись и вновь кивнул.

— Нет проблем!

Священник усмехнулся:

— Даже так?

— Да, именно так.

— Но все-таки каким образом ты собираешься доставить их в Москву?

Генерал налил еще водки. Бутылка была уже наполовину пуста. Салтыков положил ее обратно в ведерко со льдом и сказал:

— Послезавтра я посылаю тела своих погибших солдат в Москву. Вместо четырнадцати гробов их будет шестнадцать. Твой боевик и монашка увидят только одного загримированного человека и больше ничего, пока не окажутся в своем убежище в Москве. Это — лучший вариант. Для меня, конечно.

Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал золотую паркеровскую ручку и портмоне, из портмоне он вынул листок бумаги и протянул все это ван Бурху.

— Ладно, а теперь пиши записку.

Беконный Священник снял колпачок с ручки и со скрипом написал несколько строчек. Затем он поставил внизу подпись и вернул ручку и бумагу генералу. Русский прочитал записку, и его толстые губы расплылись в самодовольной улыбке. Он помахал бумагой, чтобы чернила просохли, затем аккуратно вложил ее в портмоне, сказав:

— Я заключу с тобой пари, Беконный Священник. Я бьюсь об заклад, что твоему киллеру ничего не удастся.

— А каковы ставки?

Генерал усмехнулся:

— Ящик хорошей русской водки против куска бекона.

Священник улыбнулся и протянул руку генералу. Они обменялись крепким рукопожатием.

Голландец опоздал к автобусу, встретив строгий взгляд гида. Он слегка покачивался, проходя между сиденьями к своему месту. Спустя пару минут гид простила все добродушному массивному голландцу — она услышала, как жена отчитывала его за опоздание. Хотя она говорила по-голландски, но по одному только тону все было ясно. Он в ответ кивал весьма уважительно и покорно. Мелькманн увидел, что гид наблюдает за ними, и заговорщицки ей подмигнул.