Древняя Греция. Рассказы о повседневной жизни - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алкивиад умолк. Его возбужденная речь произвела на Симмиаса сильное впечатление. После минутного молчания он сказал новым своим знакомым: «Благодарю Зевса, что он послал мне вас: откровенно признаюсь, что вы заинтересовали меня вашим Сократом больше, чем Аристофан своим. Я бы хотел сам увидеть и послушать этого мудреца».
– Чего проще, – живо подхватил Алкивиад. – Ты, наверно, завтра увидишь и услышишь его, если потрудишься пойти на площадь: его всегда можно встретить на рынке или в портиках храмов.
– А как я узнаю его?
– О, его трудно не узнать, – воскликнул Алкивиад, – его наружность невольно привлекает внимание всех. Когда ты увидишь человека невысокого роста, тучного и коренастого, с неправильными плечами; к тому же лысого, с глазами навыкате; который напомнит тебе сатира Марсия[47], как его изображают художники, причем этот некрасивый, плохо одетый и босой человек будет окружен почтительной толпой стройных юношей и почтенных старцев, бедных и богатых, со вниманием прислушивающихся к его речам, то знай: пред тобою Сократ.
– Ну, где ему, иностранцу, ловить по рынкам и площадям Сократа, – возразил Критон. Если ты, Симмиас, действительно желаешь видеть нашего учителя, то зайди завтра с восходом солнца ко мне, и мы вместе отправимся к Сократу.
Порешивши на этом, собеседники разошлись, так как был поздний час.
II. Во дворе у Сократа
С восходом солнца Критон с Симмиасом уже входили во двор Сократа. Первое, что бросилось фиванцу в глаза, это ветхость и страшная запущенность построек. Видимо, хозяину было не до забот о процветании дома. Во дворе ходил сам Сократ с молодым афинянином Иппократом. Сократ о чем-то спрашивал Иппократа, по-видимому, стараясь навести его на какое-то решение.
– Признаться, Сократ, сказал Критон, мы думали застать тебя еще в постели, а ты уже, кажется, о чем-то рассуждаешь с Иппократом.
– Да, и уже давно, – сказал Сократ. – Среди ночи – было еще совсем темно – Иппократ сильно постучал ко мне в дверь палкой, и, когда ему отворили, он стремительно влетел ко мне, громко крича: «Сократ, проснулся ты или спишь?» А я, узнав его голос, говорю: «Это – Иппократ. Не с вестью ли о чем новом?» – «С вестью, – говорит, – но только с доброй вестью». – «Чего же ради, – говорю, – ты такую рань явился?» А он, подойдя ко мне, таинственно шепчет: «Протагор приехал. Ей-богу, – говорит, – ввечеру…» И с этими словами, ощупавши кровать, сел у меня в ногах. А я, зная ретивость Иппократа, говорю: «Чего ты так волнуешься, уж не обижает ли тебя чем-либо Протагор?» А он смеется: «Да ей-богу, – говорит, – обижает тем, что он один мудр, а меня мудрым не хочет сделать. Из-за этого-то я и теперь пришел к тебе, чтобы ты поговорил с ним насчет меня. Ведь все, Сократ, расхваливают этого человека и говорят, что он из всех самый мудрый. Ну отчего бы нам не пойти к нему, чтобы захватить его дома? А гостит он, как я слышал, у Каллия, пасынка Перикла; ну, идем же!..» А я говорю: «Не сразу, мой милый, – рано еще: а вот встанем и выйдем во двор и будем прохаживаться и разговаривать, пока станет светло; тогда и пойдем». И с этими словами мы поднялись и стали прохаживаться по двору.
– А о чем же теперь-то вы разговаривали? – полюбопытствовал Критон.
– А вот я допрашиваю Иппократа, знает ли он того, кому стремится вверить свою душу. Ну, скажи же мне, Иппократ, кто такое, по-твоему, Протагор?
– Софист, – ответил Иппократ.
– Ну а софист, по-твоему, что?
– Я полагаю, – сказал Иппократ, – как и имя показывает, что это – мудрец.
– В чем же он мудр? – продолжал допытываться Сократ.
– Я думаю, в том, – ответил Иппократ, – что умеет и сам говорить прекрасные речи и своих учеников научить тому же.
– О чем же говорится в этих речах? – не отступал Сократ.
– «Я думаю, что софист излагает в них то, что ему самому наиболее известно.
– Ну, а что же такое особенное знает софист?
– Ей-богу, ничего больше не могу тебе сказать, – растерялся совсем Иппократ.
– Ну, как же это, – заметил укоризненно Сократ, – ведь если бы тебе нужно было поручить кому-нибудь свое имущество или врачу свое тело, мало ли ты передумал бы, поручать или нет, да и друзей, и домашних призывал бы на совещание и рассматривал бы дело целыми днями. А вот насчет души, которую ты ведь почитаешь за нечто большее, чем имущество и тело, ты ни с отцом, ни с братом не совещался, ни с кем-нибудь из нас, товарищей – вверять ли тебе или нет твою душу этому пришлому чужеземцу.
Иппократ, выслушав это, сказал:
– Так оно выходит, Сократ, из твоих слов.
Посмотревши на солнце, Сократ поправил свой ветхий плащ и сказал: «Ну а теперь пойдемте послушаем этого человека, а послушав его, и с другими побеседуем: Протагор ведь там, должно быть, не один».
С этими словами Сократ и его спутники двинулись к выходу.
III. В доме Каллия
В оживленной беседе о вчерашнем представлении «Облаков» вошли они во внутренний двор роскошного дома Каллия.
Двор этот поражал чистотой и красотой убранства. В середине его помещался круглый каменный водоем, кругом которого шли красивые клумбы цветов. По четырем сторонам двора тянулись крытые портики. Между колоннами одного из портиков прохаживался маститый Протагор; по одну сторону от него почтительно следовал хозяин дома, Каллий (пасынок знаменитого Перикла), со своими братьями и гостями. За ними следовала целая толпа, по-видимому, чужеземцев, которые благоговейно прислушивались к речам мудреца. Это были ученики Протагора, которые присоединялись к нему почти в каждом городе,
