Горны Империи - Олег Верещагин

В сопровождении воспрянувшего духом и трезвого Есипова, полицейских офицеров Кенесбаева и растерянно-ошеломленных представителей компаний и структур Третьякова одним ударом сокрушила основы процветания «лучших людей». Разом были закрыты семь продуктовых магазинов, три аптеки, две оптовые базы, четыре рабочие столовые, один ресторан. На сливные трубы в «Заготмясе» Валерия Вадимовна самолично наложила пломбы. В «Высшем вкусе» и еще одном «элитном» магазине цены волевым решением были снижены до реальных – в семь раз, директор «Заготмяса» Митрохин, попытавшийся бурно протестовать и вспоминать совместный ужин, отправился в тюрьму в наручниках. Явившиеся – оперативно, надо сказать, – протестовать трое перекупщиков были встречены радостно и немедленно посажены под домашний арест Кенесбаевым – «до выяснения наличия обстоятельств», как он неожиданно косноязычно и весьма радостно выразился. Туда же отправились заведующие аптеками и директора оптовых баз и столовых. Около магазинов и «элитных» аптек, где тоже были снижены цены, образовались было толпы намеревавшихся перераспределить ценности немедленно и бесплатно, а также отпраздновать наступление эры справедливости поджогом пары зданий. Но там выставили полицейские кордоны – после пары очередей в воздух радетели справедливого грабежа рассосались, и их заменили не менее обалделые, но намного более тихие хвосты домохозяек из рабочих районов, все еще не верящие в то, что продукты сейчас будут продавать всем и не оставят лежать на базах впредь. (Одновременно с этим Борис Игоревич со злокозненной ухмылкой подписал у себя документы, согласно которым работникам закрытых предприятий продолжала выплачиваться заработная плата из фондов руководства. Под занавес напряженного трудового дня Валерия Вадимовна оштрафовала практически все поселковое руководство на жуткие суммы и объявила, что завтра же на центральной площади состоится митинг, где она подробно объяснит всем желающим политику нашего времени и ответит на любые вопросы. Пока же указанные штрафы будут вложены в выпуск бонов «Фонда поселка». Борис Игоревич между тем посетил редакцию газеты – по дороге домой – и посоветовал Балаганову на первой странице напечатать подробный отчет о произошедшем с фамилиями и суммами… а иначе газета выйдет все равно, но украшать список будет и его фамилия. Взаимопонимание между штабс-капитаном и редактором было найдено мгновенно. Балаганов ухитрился поинтересоваться, не стоит ли придумать газете какой-нибудь оптимистичный герб и подходящий лозунг в духе Империи, чем вызвал легкую тошноту даже у небрезгливого Бориса Игоревича…

В поселке наступил некий массовый паралич. Денис не без интереса наблюдал, как в «элитные» магазины нет-нет да и забегают люди – то ли для покупок (хотя ажиотаж быстро схлынул, когда посетители увидели, как оперативно пополняются полки), то ли просто ради любопытства. Кстати, Денис заходил и сам и удивленно отметил, что большинство персонала таким оборотом дел, как ни странно, довольны…

…Домой мальчишки вернулись ближе к вечеру – слегка обалделые и нервно-бодрые. И градус их чувств не упал от того, что в прихожей – буквально сразу за дверью – разговаривали Борис Игоревич и Шульце. Видимо, Третьяков-старший даже не счел нужным приглашать «энергетика» в кабинет.

Они стояли друг против друга – и оба внешне были спокойны, только Борис Игоревич – иронично-спокоен, а Арнольд Оттович – напряженно-спокоен. Денис, сунувшийся было первым, подался назад и оттеснил возмущенно буркнувшего Олега. Но дверь оставил приоткрытой.

– Нехорошо подслушивать, – прошептал он.

Олег, сообразивший, что к чему, неистово закивал. После чего оба встали по сторонам от двери и навострили уши.

– Я не деловой человек, – спокойно говорил Борис Игоревич. – Я не умею разбавлять молоко водой и выдавать раскрашенную в разные цвета глюкозу за лекарства от чего угодно. И еще, Арнольд Оттович, – Третьяков-старший жестом задержал явно собиравшегося откланяться Шульце. (Денис видел это, глядя в щель между косяком и дверью.) – Если вы попробуете заняться милым вашему сердцу саботажем – в поселок придет полусотня из Лихобабьей, и я вас повешу. Атаман станицы в этом плане подчинен мне распоряжением Бахурева. Вы меня понимаете? – Шульце спокойно кивнул, глядя прямо в глаза штабс-капитану. – Вот и отлично. И еще одно. Подготовьте на выселение в двадцать четыре часа дома… – Борис Игоревич зачитал список из двадцати номеров по памяти. – И выделите фонды на их переделку в двухквартирные коттеджи. Ими мы начнем премировать рабочих.

– Все будет сделано, – сказал Шульце. – Но, господин Третьяков… вы нам не оставляете выхода. Опасней всего – загнанный в угол зверь.

– Загнанных в угол крыс давят каблуками, – ответил Третьяков-старший. – Вы можете идти.

Шульце вышел. В какой-то момент – когда он уже не видел Третьякова-старшего и еще не видел мальчишек по сторонам двери – Денис увидел его лицо. И мороз прошел по коже. Настоящий. Но уже в следующий миг Шульце улыбнулся мальчишкам и легко сбежал с крыльца. Видимо, он пришел пешком и один.

– Фухххх… – выдохнул Олег, глядя вслед. – Да… это не Безгин.

– Не Безгин, – подтвердил Третьяков-старший и взял обоих мальчишек за уши. Крепко, не в шутку.

Оба пискнули и привстали на цыпочки, потом зашипели сквозь зубы и послушно проследовали за штабс-капитаном в глубь прихожей.

– Так. Что за подслушки под дверью? – он выпустил мальчишек, и те встали по стойке «смирно».

Потом Олег хмуро сказал:

– Борис Игоревич… этого… – он мотнул головой, – его надо убить просто-напросто, и поскорей…

– И как ты себе это представляешь? – усмехнулся Третьяков-старший.

– Как они убивают, – ответил Олег.

Борис Игоревич с интересом спросил:

– У тебя есть доказательства?

Олег сделал странную гримасу «данетвсеэтознаютдачтоещетонадонезнаю…».

– Ясно, – кивнул Борис Игоревич. В его глазах появились искорки смеха. – Идите уши холодной водой полейте. И ужинать…

– Не обиделся? – подтолкнул Денис локтем Олега, когда они в ванной и правда охлаждали уши. Олег изумленно хлопнул глазами, а потом вздохнул:

– Нет… Знаешь, я даже… ну… что ли… в общем, у меня же только мам… мать. Даже как-то… как будто… отец… – Олег смутился и начал усиленно плескать себе в лицо водой.

Денис хмыкнул, тоже смутившись, и бодро заявил:

– Ага, это он тебя не порол ни разу.

– Можно подумать, что тебя часто. – Олег вытирался полотенцем.

– Нуууу… – Денис усмехнулся. – В последний раз два года назад, когда мы с Войко бежали смотреть Дальринг. Город такой старый на Балтике. Тогда нам и досталось по полной.

Олег засмеялся и предложил:

– Душ?

– Душ, – кивнул Денис.

…Изгнать мальчишек из ванной удалось Валерии Вадимовне, окончательно остервеневшей, когда на ее шестой вопль «мне помыться надо!» изнутри раздалось двухголосое «щаз!». Она просто открыла дверь и заявила, что сейчас войдет. После чего наступила короткая тишина, и Олег с Денисом с хохотом вылетели из ванной, обмотанные полотенцами.

– В коридоре сами будете вытирать! – рявкнула им вслед Валерия Вадимовна. И, шагнув внутрь, обреченно добавила: – А тут уже бесполезно. Тут насос нужен.

– Чего натворили-то? – опасливо спросила Ольга Ивановна, выглядывая из кухни.

– Перепутали ванну и плавательный бассейн, – свирепо заявила Валерия Вадимовна. – Насыпьте в угол сухой горох, поставлю на колени.

– Нету гороха, – испуганно ответила женщина, нервно комкая передник.

– Насыпьте манку! – Валерия Вадимовна грохнула дверью так, что из кабинета раздался крик Бориса Игоревича:

– Лерка!!! Я чернила пролил!!!

В ванной свирепо заплескались…

…Манка не манка, но вытирать воду пришлось на самом деле мальчишкам, и они опоздали к ужину. За едой оба ощутили, что клюют носами, и почти не разговаривали. Но, когда ужин был закончен, Денис все-таки заглянул к отцу в кабинет – забрать все еще стоявшие там кое-какие коробки.

– Па, можно? – постучал он в дверь. И увидел, что Третьяков-старший сидит за столом, глядя куда-то в стену. Услышав голос сына, мужчина встрепенулся и посмотрел на него.

– Присядь, – Борис Игоревич кивнул на кресло. Закинул ногу на ногу, хрустнул пальцами. – Вот, послушай одну историю… Двадцать лет назад, когда я еще учился, нам ее рассказали… А случилась она еще за несколько лет до этого. Знаешь, что такое Диона?

– Конечно, – удивился Денис, присаживаясь. – Спутник Сатурна. Среднее расстояние от Сатурна что-то триста восемьдесят тысяч километров, диаметр тысяча сто двадцать.

– Вот, – кивнул Борис Игоревич. – Именно там, на Дионе, располагалась лаборатория. Примечательная, в те времена – одна на всю Систему, даже международная. Попасть туда считалось честью. Стремились многие, конкурс был… Лаборатория была на хорошем счету. Руководил ею некто Шершень, считавшийся очень талантливым ученым, для своего места – очень молодой руководитель, подавал большие надежды. И вдруг – именно так – ВДРУГ – выяснились довольно дикие вещи. Вкратце – этот Шершень превратил «свою» лабораторию в рабскую плантацию по производству научных идей. Идеи были молодых ребят, которые там работали, а авторство было… гм… Шершня. При этом он еще и очень умело стравливал персонал друг с другом – и там было просто не до борьбы с начальством. И такая история тянулась несколько лет.