Веймар 1918—1933: история первой немецкой демократии - Генрих Август Винклер

неприемлемым, чем требование введения нового 60-миллиардного налога, призванного с точки зрения западных держав якобы воспрепятствовать увеличению неуплаченного долга Германии. Вирт уже 28 марта высказал перед рейхстагом свое недвусмысленное «нет» этому требованию. И все же министр финансов Гермес в середине мая в ходе переговоров с представителями репарационной комиссии в Париже убедился, что определенное движение навстречу со стороны Германии было неминуемым, если она хотела избежать союзнических санкций после 31 мая. Уступая давлению со стороны Великобритании, Гермес пообещал выступить с заявлением, согласно которому имперское правительство выражало свою готовность в случае необходимости ввести новые налоги или предпринять новые внутренние займы, если Германия получит достаточную помощь в форме зарубежных кредитов. Рейхсканцлер Вирт счел, что Гермес существенно превысил свои полномочия, но не получил у правительства поддержки своему жесткому курсу и в итоге подчинился большинству. 29 мая имперское правительство вручило союзникам в Париже ноту, в которой подтверждались обязательства, взятые Гермесом, а репарационной комиссии предоставлялось право проверки финансовой деятельности немецкого государства, однако при условии, что при этом не будет затронут суверенитет Германии. В ответ на это союзные державы 31 мая одобрили отсрочку платежей, испрашиваемую Германией{167}.

Внутренняя политика Германии весной и в начале лета 1922 г. характеризовалась усилением активности правых националистических сил. С 19 мая по середину июня генерал-фельдмаршал Гинденбург предпринял поездку по Восточной Пруссии, которая, по оценке Отто Брауна, превратилась «в пропагандистский вояж немецких националистов». Рейхсвер принял демонстративное участие в митингах в честь бывшего начальника Генерального штаба и главы Верховного военного командования. Особенно массовым было участие рейхсвера в Кёнигсберге, где 11 июня состоялись демонстрации протеста, организованные рабочими партиями и закончившиеся кровавыми столкновениями. 4 июня в Касселе на местного обер-бургомистра и бывшего рейхсканцлера Германии Филиппа Шейдемана было совершено покушение с использованием синильной кислоты. В результате здоровью Шейдемана был причинен незначительный вред, что позволило праворадикальной «Дойче Цайтунг» высмеять инцидент как «клистирное покушение». В это же время депутат рейхстага от партии немецких националистов, авторитетный представитель «народнического» крыла вДНФП Вильгельм Геннинг опубликовал в «Консервативе Монатсшрифт» статью под заголовком «Истинное лицо договора в Рапалло», в которой он упрекал министра иностранных дел Вальтера Ратенау в том, что тот не потребовал от Советов покаяния за убийство немецкого посланника графа фон Мирбаха, павшего в июле 1918 г. жертвой покушения эсеров: «Едва ли представитель международного еврейства Ратенау имеет хоть каплю понятия о немецкой чести, об этом не может быть и речи… Но немецкая честь — не предмет торгашества для международной еврейского капитала!…Немецкая честь должна быть отомщена. Однако Вы, господин Ратенау, и Ваши подстрекатели еще ответят перед немецким народом, “в противном случае, употребляя Ваши собственные слова, мировая история утратит свой смысл”»{168}.

Выражение, на которое намекал Геннинг, уже давно стало неотъемлемой частью агитации правых радикалов, нацеленной против еврея и интеллектуала Вальтера Ратенау. В своем сочинении «Кайзер», опубликованном в марте 1919 г., Ратенау процитировал слова, которые он хотел в первые дни мировой войны сказать своему близкому другу: «Никогда не наступит момент, когда кайзер, как победитель мира, проедет со своими паладинами на белых лошадях под Триумфальной аркой. В этот день мировая история утратила бы свой смысл». В среде националистической буржуазии это высказывание было расценено как доказательство ненемецкого образа мыслей, практически духовного предательства Германии. У радикальных антисемитов их ненависть к министру-еврею выразилась в речевке:

Ратенау Вальтер жить не будет долго.

Ратенау Вальтер, ждет тебя веревка.

Проклятая Богом еврейская свинья,

Ратенау Вальтер, пуля ждет тебя{169}.

Поздним утром 24 июня 1922 г. по дороге со своей виллы в Грюневальде в министерство иностранных дел Вальтер Ратенау был убит выстрелами из пистолета двумя неизвестными преступниками, обогнавшими его автомобиль. Полиция быстро сумела установить личности убийц, ими были обер-лейтенант флота в отставке Эрвин Керн и лейтенант запаса Герман Фишер. Полиция настигла их 17 июля в замке Саалек у Кёзена, Керн был застрелен в ходе преследования, Фишер вслед за этим покончил жизнь самоубийством. Оба они были членами народнического Немецкого оборонительного и наступательного союза, а также пресловутой «Организации Консул», которая также подготовила и провела покушение на Эрцбергера, но в 1922 г. уже больше не существовала как общество с центральным руководством. Из рядов этой же тайной организации вышли некоторые вдохновители покушения, которых полиция смогла задержать в скором времени. Согласно заявлению, сделанному в 1933 г. Фридрихом Вильгельмом Гейнцем, одним из главных организаторов убийства Ратенау, оставшимся безнаказанным, командиром фрайкора и бывшего одно время командиром отряда штурмовиков, покушение было подготовлено и направлялось из Франкфурта на Майне, где Гейнц руководил местным подразделением «О. К.». В лице Ратенау организаторы убийства хотели покарать «политику исполнения» и республику в целом, и в определенной степени Ратенау действительно был представителем всего того, что они так ненавидели. Ратенау, который без революции никогда бы не стал министром иностранных дел и был критиком старой Германии, действительно выступал представителем «политики исполнения» и не питал задних мыслей, связанных с Востоком, как это было свойственно Йозефу Вирту. Однако в то же время Ратенау был продуктом вильгельмианской эпохи и немецким патриотом, стремившимся разрушить Версальский порядок. Именно противоречия, свойственные Ратенау, делали его воплощением молодой республики и объектом ненависти для всех тех, кто стремился к падению Веймарской демократии в результате революции справа{170}.

После убийства Ратенау расколотые левые снова на миг объединились. В массовых демонстрациях протеста, к проведению которых 27 июня призвал АДГБ, наряду с социал-демократами большинства и независимыми приняли участие также и коммунисты. Для них единство действий против правых радикалов стало желанной возможностью наделе сформировать тот самый пролетарский «единый фронт», который с III мирового конгресса Коминтерна, состоявшегося летом 1921 г., стал генеральной линией всех коммунистических партий. Но сотрудничество продлилось недолго. После того как во многих городах 27 июня произошли многочисленные эксцессы, профсоюзы, СДПГ и НСДПГ призвали своих сторонников не поддаваться на провокации. Однако КПГ, которая уже 1 июля возобновила свои идеологические атаки на социал-демократические партии, отказалась подписать текст совместного воззвания. Некоммунистические организации рабочих и служащих сделали свой вывод 7 июля: они публично заявили, что КПГ отлучается от имевших место в прошлом коллективных действий. Новый пролетарский «единый фронт» на уровне рейха возникнет следующий раз только в 1926 г. в ходе плебисцита по вопросу о княжеских имуществах{171}.

В финансовом комитете рейхстага дело дошло до бурных сцен 24 июня. Левые угрожали расправой депутату от немецких националистов Гельффериху, одному из самых рьяных противников Ратенау. На следующий день рейхсканцлер