Наездницы - Энтон Дисклофани

– Миссис Холмс еще не собирается возвращаться?

Вот именно этого говорить было нельзя. Это прозвучало так, как будто ее отсутствие меня возмущает, хотя на самом деле это меня радовало: если бы она была здесь, меня бы в этом доме сейчас не было, в этом я не сомневалась.

Он медленно кивнул.

– Я вот думаю, не отправить ли мне к ней и Декку, несмотря на перелом и шину. Но мне кажется, что без нее мне будет очень одиноко.

Я улыбнулась. Я с трудом представляла себе, как ребенок может рассеять одиночество взрослого человека, но, поразмыслив, решила, что мы с Сэмом скрашивали мамино одиночество.

– Она вернется через месяц, – продолжал он. – Надеюсь, что мне удастся все здесь держать в своих руках до этого времени.

Он сделал еще глоток и поморщился, как это делают взрослые, когда пьют крепкие алкогольные напитки. Эта гримаса на самом деле означала, что им нравится вкус того, что они пьют. Я это поняла, наблюдая за дядей Джорджем.

– Пожертвования поступают?

Он поднял на меня удивленные глаза.

– Вы как-то раз сказали, – поспешила пояснить я, – что суммы пожертвований меньше тех, на которые вы рассчитывали.

– Да, да, Теа. У тебя великолепная память.

– Вообще-то не очень, – возразила я. – А вот у моего брата действительно отличная память. Он знает названия всех растений и животных, многие сотни названий.

– Твой близнец, – кивнул он. – Я тоже кое-что помню.

Я почувствовала, что мои щеки заалели от удовольствия. Запомнив одну маленькую подробность из моей жизни, он меня осчастливил. Я уже и не помнила, когда в последний раз так радовалась.

Он прикончил напиток и опустил руки на колени, обхватив бокал пальцами.

– Да, дела у Бет идут неплохо, спасибо. Она справляется с этим лучше, чем я. Я не умею разлучать людей с их деньгами. Знаешь, благодаря чему они охотнее делают пожертвования?

Я покачала головой.

– Благодаря лошадям. – Видя мое изумление, он расхохотался. – Во всяком случае, женщины питают к ним слабость. Девочек, которые получают стипендию, придется отправить домой, если финансирование будет недостаточным. Но это никого не волнует. А вот стоит заговорить о затруднительном положении лошадей, и – он щелкнул пальцами – тут же выписываются чеки.

– Затруднительное положение лошадей?

Я не хотела оказаться в одном ряду с женщинами, которых он явно презирал, но я должна была понять, что он имеет в виду. Я не знала, что буду делать в Йонахлосси, если не смогу ездить верхом.

– О Теа, я не хотел тебя напугать. У нас не собираются забирать лошадей. – Он вздохнул. – В любом случае, сейчас их уже никто не купит. Но их содержание обходится недешево. Из-за засухи цены на зерно взлетели до небес. Никогда не думал, что мне придется вникать в экономику сельского хозяйства. Лошади очень много едят. Впрочем, я уверен, что тебе это хорошо известно.

– Да, они большие животные.

Мне было понятно стремление защитить животное, не способное за себя постоять, не имеющее родителей, на которых можно опереться. Я уж точно с большей готовностью пополнила бы фонд кормления лошадей, чем фонд обучения девочек.

– Мне не стоило докучать тебе всем этим, – произнес он.

– А вы мне вовсе не докучали.

И это было правдой. Я хотела сказать ему, что мне, напротив, очень интересно, потому что этот взрослый мир, в котором я никому не приходилась дочерью или племянницей, был мне совершенно незнаком.

– Теа Атвелл из Флориды. Такая серьезная. Ты была серьезным ребенком?

– Я не знаю.

Обычно мистер Холмс был весьма сдержан. Его неожиданная общительность казалась мне напускной и спровоцированной алкоголем.

Он рассмеялся.

– Не знаю, что на меня нашло. Послушай, – продолжал он, наклоняясь вперед и вращая бокал в пальцах, – я хочу поблагодарить тебя за помощь. Мне тебя послало небо. Не знаю, что бы я без тебя делал.

– Нет худа без добра, – пробормотала я, и, вопреки моим ожиданиям, мистер Холмс не засмеялся, а кивнул, как будто соглашаясь со мной.

Шагая к своему домику, я наслаждалась тишиной и покоем, царящими на территории лагеря. Я вспоминала, как его рука скользнула по моему плечу, когда мы прощались. Она там задержалась или мне это только показалось? Нет, она задержалась, он не хотел ее убирать. Он наклонился ко мне и поблагодарил меня, и я почувствовала себя бесконечно счастливой! Это был совершенно потрясающий момент.

В этот вечер на обед нам подали густое и совершенно безвкусное рагу. Я удивилась тому, что кухня Йонахлосси произвела на свет нечто столь безрадостное, однако съела все без остатка. Когда мы доедали десерт (песочное печенье, сытное, но тоже скучноватое), мистер Альбрехт встал и попросил нас разбиться на конные группы. Мистер Холмс сидел рядом с ним.

– Зачем? – спросила я у Молли.

– Для подготовки к весеннему турниру, – ответила она. – До него осталось совсем немного.

– Но ведь еще только февраль!

– Надо много чего сделать. А потом, сразу после турнира, будет Весенний бал.

– Ты ничего об этом не слышала? – спросила Хенни. – Все соревнуются и все смотрят. Это так чудесно! А воспитательницы пьют шампанское вместе со взрослыми и наблюдают за заездами.

– Это и в самом деле чудесно! – подтвердила Молли. – Вместо ланча устраивают пикник, а потом все наряжаются и готовятся к танцам.

В столовой образовался водоворот девочек, пытающихся разыскать свою группу. Я увидела Леону, рассекающую комнату по абсолютно прямой линии. Девочки расступались в стороны, издали заметив ее приближение, как будто она была молотилкой, а они пшеницей. Ее семейные проблемы заставили нас еще больше с ней считаться. Я вспомнила фотографию Леоны на стене возле кабинета мистера Холмса. Большинство людей на фотографиях не были похожи на себя: камера делала их слишком мрачными и до неузнаваемости чопорными. Сэм часто повторял, что люди смотрят в объектив с таким видом, как будто им показывают нечто ужасное. Но Леона во плоти нисколько не отличалась от своих изображений. Она прошла мимо, как будто не замечая меня, и я зашагала следом.

Мы нашли свободный стол и расположились за ним. Наша продвинутая группа должна была разрабатывать маршрут для девочек из группы среднего уровня. Гейтс начала набрасывать тройную систему, и мы склонились над схемой, следя за движениями ее белой руки, летающей над большим листом бумаги. Джетти всматривалась в рисунок и что-то одобрительно шептала.

Мистер Альбрехт сидел рядом с мистером Холмсом за главным столом. Я радовалась этому, потому что могла разглядывать мистера Холмса, отмечая каждую деталь: накрахмаленный воротничок, часы, коротко подстриженные волосы. Дело в том, что их стол стоял под таким углом, что сам он меня не видел.