Три повести - Владимир Лидин

Дементьев не захотел нарушить задушевность их беседы деловыми выкладками изыскательских партий.

Торопливо гремели час спустя колеса вагончика моторной дрезины. Тайга стыло стояла по обеим сторонам пути. Но было предчувствие весны в незаметно удлинившемся дне, в последнем натиске грубых северных сил перед тем, как уступить свое место теплу.

У соседнего блокпоста их ждал Магафонов. Они пересели в забайкальский плетеный возок, и мелкорослая лошадка повезла их в тайгу.

— Что, Магафонов… не вся вода мертвая, выходит, а есть и живая, — усмехнулся Дементьев.

— А время покажет, — ответил Магафонов уклончиво. Он обернулся и с некоторым интересом посмотрел на этого уверенного человека. — Я тридцать лет в тайге, а вы давно ли пришли?

— Не так давно, а порядочно… месяцев девять назад.

— То-то и оно. Вам, значит, виднее.

— А вам что видно? — полюбопытствовал Дементьев.

— А то, что ушел один ключ и другой в свое время уйдет.

— А вот профессор говорит — не уйдет.

— Профессор… — отозвался Магафонов пренебрежительно. — Про тайгу в книжках не все написано. Ты вот по ней походи тридцать лет, да холоду натерпись, да узнай…

Он не кончил и ударил лошадь кнутом. Казалось, люди пришли в обжитой его дом, в котором знал он все с малых лет, и теперь наводят в нем неумелые порядки. Что-то столь прокисшее было в его понурой спине, в желтоватых косицах из-под меховой шапки, что Дементьев только махнул рукой.

Алеша встретил их на дороге. Он жадно ждал приезда Дементьева, и вот Дементьев опять сидит перед ним в лесном доме.

— Ну, рассказывай, Алексей!

И Алеша рассказывает обо всем.

Печурка раскалена докрасна, охотник подбрасывает в нее сучки и щепочки. Ее жаркое пламя напоминает огонь очага, далекое зимовье в охотничьем доме и его, Дементьева, юность…

Он многое мог бы сказать… сказать о том, что пробный шурф, заложенный в таликовой воронке, разрастается до проблемы обороны страны и что каждый новый пропущенный поезд обозначает развитие края… но сейчас их дожидались на месте работ.

Протоптанная людьми и порыжевшая от конского навоза дорога вела к высокой конусообразной наледи, из которой изливалась и замерзала вода. Дементьев и Черемухин обошли контуры таликовой площадки. Гидролог и буровой мастер сопровождали их. По временам гидролог разворачивал план, и Черемухин приближал его к близоруким глазам.

— Что же, надо будет дать название ключу.

— А мы уже назвали его, — сказал Алеша поспешно. — Нанайский ключ.

— Нанайский ключ… это хорошо — Нанайский ключ, — одобрил Дементьев.

Они стояли возле самой воронки. Какая-то весенняя свежесть была в булькающей, выпирающей от избытка воде.

— Скоро отвезу тебя назад в стойбище, Заксор, — сказал Дементьев. — Вернешься, расскажешь, как помогал большевикам искать воду… а многие нанайцы даже поездов не видали. Амур будет еще во льду, но мы тебя из Хабаровска на самолете доставим.

К вечеру они возвратились в дом. За дощатым столом Дементьев открыл совещание. Новое название ключа было вписано на карте разведок. Первое и основное задание: вода должна быть каптирована в течение лета. В марте, когда потеплеет, устроят водослив и перемычку для подпора воды. В марте же начнут закладку галерей, проверят выход ключа по трещинам коренных пород, а главное испытание — откачка воды. Откачивать десять, пятнадцать суток подряд… если вода не иссякнет, проблему водоснабжения в этом районе можно считать разрешенной. Нужно наметить еще шурфы и скважины и изучить местность, по которой будет проложен к станции водопровод. Теперь пошли расчеты и выкладки.

Только перед самым отъездом Дементьев смог поговорить с Алешей наедине. Они вышли из дому и сели на перила крылечка.

— Сейчас я уезжаю в Сковородино и Читу… а в конце марта или в начале апреля придется снова поехать в Хабаровск. К этому времени подготовительные работы здесь будут закончены. Дальше начнутся уже детальная разведка и техника. К этому ты вернешься по окончании техникума… а может быть, и транспортного института, как знать. — Дементьев задумался. — Станешь, Алексей Прямиков, инженером… институт, техникум — это необходимо, конечно… но главное — понимание предмета не из цифр и формул. Шире, шире надо смотреть вокруг… расширять свой горизонт, чувствовать свою работу составной частью общей работы в стране. Тогда работа приобретает и перспективы и величайшую осмысленность. И вот еще что: только с народом, всегда с народом, опираясь на опыт народа, на его знания, на его силы. Наука — с одной стороны, силы народа — с другой… Вот, например, нанаец-охотник… кому до революции нужны были его способности и знания? А ведь этот народ вымирал и вымер бы совсем, если бы не революция. И вот что еще твердо помни: не легко дается нам каждая, даже самая малая победа. А на Дальнем Востоке особенно. И выходы ключа закидывал враг камнями, и рельсы на крутых поворотах расширял.

Они сидели на перильцах крыльца. Синеватая снежная туча затягивала полосу заката, и Алеша вспомнил Аниську и окно ее комнаты, из которой виден Амур.

— У меня к вам просьба, Петр Иванович… если будете в Чите или Иркутске, купите сочинения Пушкина. Аниська просила ей выслать.

Он достал из кармана ее аккуратно сложенное письмо. Из него выпал календарный листок. Несколько строчек пушкинских стихов были подчеркнуты рукой Аниськи. «Ключ юности — ключ быстрый и мятежный, кипит, бежит, сверкая и журча…»

— Хорошо, будет Пушкин, — сказал Дементьев, возвращая листок. Старательно подчеркивала Аниська строки о быстром и мятежном ключе юности. — Да, забыл отдать тебе одну вещь, Заксор, — Дементьев стал расстегивать полушубок. Он нащупал в кармане и достал удивительный нож со множеством лезвий, крючочков и отверток. — А теперь пора ехать.

И Магафонов на своей мелкорослой заиндевевшей лошадке повез его к станции. Алеша и охотник остались стоять на дороге. Лезвие ножа блестело.

— Хороший нож, — похвалил Алеша. — Это любимый нож Дементьева.

— Такой нож ни один нанай не имеет. Нанай, если один другому нож дает, значит, как брат. На охоте всё вместе, дома всё вместе… всё всегда вместе. Куда брат позовет, туда иди.

— Давай дадим и мы друг другу слово не расставаться. Может быть, приеду к вам в стойбище… или ты в Хабаровск, — сказал Алеша.

— Я тебе как ага… ты мне как нэу[27] будешь. Давай так. Хорошо. Раз сказал так — всегда так будешь. Хочешь, приезжай стойбище мой дом жить. Сколько будешь жить, столько хорошо. Всё вместе: дом, кета, какой зверь убью, — всё вместе.

— А может быть, и я когда-нибудь буду строить дорогу, как Дементьев. Тогда пойдешь со мной, как с ним пошел…

Из тучи, наползавшей с востока, посыпал снег, поднялась метелица.

XI

Ночью охотник проснулся и вгляделся в окно. Снаружи было темно. Но бушевала, скрипела, ухала под перекатами ветра недавно скованная морозом тайга. Он оделся и неслышно, в мягких своих торбазах, пробрался мимо спящих. Ветер не давал открыть дверь. Все шумело и рвалось под ним, гнулись со скрипом и размахивали ветвями деревья.

С нарастающим гулом проносился порыв, гнул деревья, с сухим шорохом нес мимо снег и листву. В черноте ночи рождалась весна. Охотник вдыхал знакомую свежесть. Так пахнет тайга в бурные предвесенние ночи, когда весна прогоняет зиму. Сутками, а иногда и неделями длится их поединок. Зима сопротивляется, сыплет сухой, острый снег, набирает сил к утру, когда от мороза больно человеку дышать, но уже к полудню слабеет, солнце разъедает на пригорках снег, птицы чаще перелетают с ветки на ветку, на земле беспокойство и ожидание. Еще спят зимним сном звери, залегшие в берлоги и норы, но волки уже отпраздновали свадьбы, и медведь, перед тем как покинуть берлогу, скоблит когтями подошву своих лап и ест шелуху. В эту пору над Амуром несет еще колкий снег, но лед уже посинел на глубинах. Охота в горах кончилась, охотники вернулись с добычей, теперь дни разговоров и отдыха. Веселое и гулкое время, когда тревожными ночными голосами, порывами ветра в поединке с зимой рождается весна…

Весна пришла через три дня, и забайкальское солнце высоко поднялось над потрепанной бурей тайгой. Сломанные ветки, вырванные с корнем слабые деревья, груды наметенного последнего снега, — казалось, наскоро прибиралась земля, чтобы встретить весну.

С теплом началась детальная разведка ключа. В помощь разведывательной партии прислали еще пять рабочих. В шахматном порядке высверливались на таликовой площадке шурфы, строили водослив, подвезли моторный насос. Теперь оставалось только по полученным данным шурфов начать закладку галереи для сбора воды. После того как будет сооружена галерея, можно начать откачку. Если после двухнедельной откачки вода не иссякнет, значит, это живая вода.