Три повести - Владимир Лидин

Они спустились к руслу реки. Охотник молча показал на ледяной бугор посредине ожившего русла. В облаках тумана и пара Алеша увидел намерзшую ледяную гору, из воронки которой вытекала вода и растекалась по льду. Она не успевала пропитывать собою снег и намерзала на нем, а сверху снова натекала вода, и ожившая река двигалась широким разливом в своем русле. Охотник слушал. Казалось, в шуме и движении воды он узнавал какие-то таежные приметы. На его кирпично-обожженном морозом лице появилось выражение довольства.

— Бира[24] зимой куда идти можно? Вира зимой спать надо. Амур спит. Уссури спит. Тут отчего шумит? Знаешь? — спросил он довольно. — Маленький бираган[25] глубоко есть. Вода его куда идти можно? Кругом лед, до самого дна лед. Вода наверх идет. Значит, не все внизу умер, есть живой.

Подземный ключ бил со дна реки, а это значит — под вечной мерзлотой продолжается жизнь, и, может быть, именно такой неиссякающий ключ и нашли они в начале зимы…

Еще в первые недели своих поисков они обнаружили под склоном горы большое таликовое пространство. Летом здесь была марь, и торфяники скрывали выходы ключа из земли. В каком-то месте прорвал этот ключ толщу вечной мерзлоты, и теперь наледи вырастали в местах его выхода. Какая из этих наледей прикрывала головку ключа? Летом его верховье можно было легко определить по густым зарослям кустарников и буграм, из которых торчали поднятые на высоту, как зеленый перистый веер, деревья. Не сразу, не с самого начала зимы стали вырастать эти наледи. Только тогда, когда морозы перехватили поток ключа над вечной мерзлотой, он начал выливаться наверх. И вот теперь, в первый раз, став на колени и наклонив ухо к ледяному бугру, охотник услышал знакомое звучание ключа. Прикрытая коркой льда, вода текла, как летом. Все оказалось просто, и было удивительно, почему это потребовало такой подготовки. Но Детко выслушал их с осторожностью.

— Наледей здесь можно десятки найти. И всюду под ними вода. Только не каждая наледь скрывает источник. Так сразу доказать, что это подмерзлотный источник, нельзя. А надмерзлотные воды для нас не годятся. Поток их ненадежен, часто меняет свое направление. Иногда и совсем иссякает к концу зимы. Изменится внешний покров — изменит и свое русло источник. Мы на эту воду полагаться не можем. Нам нужен ключ, который течет под вечной мерзлотой. А откуда тебе это известно? Вот если возьмем его под наблюдение, начнем шурфить, будем изо дня в день измерять приток воды, ее температуру и всякое еще другое, тогда к лету, может быть, скажем. Так быстро это не делается, — сказал Детко наставительно.

Зима была только вначале, и самые суровые дни еще предстояли.

Ключи образовывались на склонах горы из выходов воды по трещинам коренных пород. Коренными породами были гранит и базальт. Там, где в давнем геологическом процессе возникали доисторические сбросы земли, из этих трещин выступала вода, образуя ключи. Гидролог замерил пространство, занятое наледями. Морозы стали сильнее, вода вытекала и образовывала лужи. Это было как бы дыхание земли. Тысячелетиями защищалась она водяным отоплением от угрожавшей живым ее силам вечной мерзлоты.

Так началось наблюдение за найденным ключом. Все выше поднимался бугор наледи, все обильнее изливался из него поток. Несколько других, меньших наледей появилось вдоль течения ключа. Между ними, видная под тонкой синеватой коркой льда, бежала ключевая вода. На Алешу возложено было теперь вести замеры расхода воды и наблюдать за ростом наледи. Первые неглубокие шурфы были заложены до талых слоев грунта. Так определялись границы таликовой площадки, на которой происходил выход подмерзлотной воды.

Обнаженный редкий лесок взбегал над долиной реки. Зимнее солнце освещало больные стволы, их вялую белизну. Иногда стояло дерево с одной протянутой в сторону ветвью, как однорукий нищий. Черемухин мечтал преобразить этот край, заставить отступить мерзлоту, зарастить его луговыми травами. Новые леса появятся на освобожденной земле, птицы прилетят на новые места, и человек придет обрабатывать плодородную почву. Но пока что сидит он, Алеша, в лесном балагане, наскоро построенном от непогоды. Мерзлота, оттаявшая от пожогов, превращается в жидкое холодное месиво. Простуда расползается по всему телу от застывших ног. Железная печурка раскалена в балагане, а снаружи деревья болезненно трещат, словно стонут, все мертво, голо, отдано жестокой стуже. Только человек не сдается, оттаивает кострами землю, бурит первые скважины, напоминает, что не все умерло в этом крае вечной мерзлоты…

— А ты думал как — пришел и взял? — говорит заросший густым черным волосом бывший старатель Аксентьев. — Земля задаром человеку ничего не отдаст. Земля труд любит. Сколько я ее, земли, за свой век перекидал, — гору можно сложить. Мы с Гайсулиным золото брали на Алдане… так же пожогами шли. Золотая жила тоже не сразу дается. Она тебя три раза вокруг обведет. Начнешь отчаиваться — лучше брось, не ищи. А ключ — та же жила…

— Верно, — отвечает татарин.

Его ноги застужены и поэтому болят от тепла. Дважды заставляли его не выходить на работу, но он все же упорно выходил. Его круглое рябоватое лицо обожжено морозом.

— Вот, парень, думаю я, — продолжает Аксентьев почти возвышенно, — зачем человек целую свою жизнь на труд кладет? Сказано в писании: не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы ваши. Ну, была корысть, это мы, старатели, лучше других знаем: искал человек золото для своей наживы. Что отхватил, то твое. Ну, а теперь-то зачем в землю залезает, как крот? Заработки туда его гонят? А я тебе скажу, отчего, — заключает он торжествующе. — Ты здесь в земле копошишься, а над тобой вся страна. Ты золотник нашел, да сосед золотник нашел, а на эти золотники в нашем уральском глухом селе школу построили. Моя жинка прежде в закуте рожала. А теперь для нее родильное заведение построили. И тоже в нашем селе. Я землю в отвалы накидывал, думал — какой мой старательский труд? Ты целую уральскую гору навороти, а кто тебя в земле увидит? А теперь увидели, знают. Вот и Гайсулин тоже, — говорит он строго, — долго ли ногу испортить совсем, а поди — отгони его…

Люди полюбили свой ключ. Казалось, было в тайге тайное, живое существо, требовавшее их забот и внимания. Наклонив ухо к тонкой корочке льда, можно услышать, как звонко бежит он от наледи к наледи…

В журнал наблюдений были записаны очередные замеры. Утром гидролог, как обычно, уехал на своей мелкорослой лошадке. Вдоль и поперек плеса реки были заложены проруби. По прорубям он определял толщину льда и скорость потока. Алеша шел знакомой дорогой к ключу. Вот низкорослая березка со своей одной ветвью, указывающей на восток. Следы подков лошади в неглубоком снегу. Протоптанная рабочими дорога к источнику. За перевалом спуск к долине реки, редкий лесок и наледи. Лисица петляла вдоль человеческого жилища и оставила помет на своем следу. Охотник уже научил его распознавать следы зверя в тайге и записи на деревьях. Первая невысокая наледь белеет на спуске, за ней такая же другая, и дальше густой иней на кустах и деревьях над местом выхода ключа из земли. Морозный туман затянул с утра небо.

Алеша стал спускаться по склону. Концы некоторых кустарников загнуты петлей — так легче в снегопады отыскать дорогу. На наледи выбиты ступеньки, чтобы человеку не нужно было обходить стороной. Это была работа Заксора. С топориком за поясом, с кисетом, который придерживает деревянная прицепка — гада́, уходил он на рассвете в тайгу. Балаган из бересты, где можно отойти от мороза, построил он. Мох, подостланный снизу, добыл он на торфяниках. Алеша поднялся на наледь и увидел охотника. Наушники его шапки были подняты кверху. Вид у него был необычный. Он отошел несколько шагов в сторону, стал на колени и наклонил ухо к наледи. Потом он поднялся, сделал еще несколько шагов и снова стал слушать. Теперь Алеша увидел нечто, сразу поразившее его. Из кратера высоко поднявшейся наледи обычно бежала вода. Лужи замерзали слоями, и новые слои намерзали на них. Сейчас все было тихо, вода не лилась из наледи.

— Что случилось? Неужели замерз?

Охотник поднялся с колен. Его редкие усики заиндевели, верхняя губа казалась прошитой толстыми белыми нитками.

— Худое дело, — сказал он. — Ушел бираган.

— Как ушел?

— Ушел. Плохая вода. Другой искать надо.

Он сел на бугор и достал из-за пояса кисет. Если случается беда, прежде всего надо выкурить трубочку. Трубочка дает нужное спокойствие мыслям.

— Но ведь это несчастье… — сказал Алеша растерянно.

Заксор раскурил свою трубочку.

— Охотник зверя нашел. Один день сидит, ждет, другой день ждет. Уходит зверь. Опять искать, надо. Не хочет искать — ничего не найдет.

Надо прежде всего было найти гидролога. Они спустились к реке. Ключ, бивший со дна реки, давно затух. Они привыкли сравнивать непостоянство надмерзлотной воды с богатой струей их живого источника; теперь был мертв и этот источник. Они разыскали гидролога.