Королевство грешников - Шанджида Нусрат Али

из-за сильного снегопада вы двое, вероятно, погибнете сами. Если нет, то дикие животные не подумают дважды, прежде чем выследить вас. — С каждым его словом моя надежда на спасение растворяется во тьме. — Ключ отсюда — это я. Итак, никуда не деться, сколько бы вы не думали и не пытались. И наказание, которое ждет вас двоих после того трюка, который вы выкинули сегодня вечером, — он тихонько хихикает, облизывая губы, — теперь вы не сможете уйти.

Я растерянно хмурюсь, и, прежде чем я успеваю опомниться, он поднимает меня, перекидывает через плечо и ведет наверх.

— Прекрати! Нет! Нет!. — Я изо всех сил бью его по спине, но он ни разу не сдвинулся с места.

Крики моей сестры о помощи достигают моих ушей, когда мать София тащит ее в другую комнату на первом этаже.

Петро открывает одну из дверей и заходит внутрь, швыряя меня на кровать. Закрывшись за собой, он приближается с таким видом, что мои нервы дрожат от беспокойства. Я едва могу дышать или думать.

Как будто он знает, что я снова собираюсь убежать, он быстро протягивает руку и достает два наручника, прежде чем привязать мои запястья к столбику кровати.

Тело Петро тенью нависает надо мной, оставляя неприятное ощущение в животе от ужаса, какого никогда раньше не было.

— Нет! Держись подальше! — сердито шиплю я, изо всех сил стараясь оставаться сильной. — Кто-нибудь, помогите мне! — Я громко кричу. Петро зажимает мне рот рукой, когда его тело прижимает меня к земле.

— Никто не придет и не спасет тебя. — Он смотрит на мой крестик и усмехается. — Даже сам Бог.

Я извиваюсь, пытаясь сбросить с себя его вес, выворачиваю запястья, но это только обжигает кожу.

— Отвали от меня! — Выплевываю я. Мое сердце бешено колотится в груди, а желудок сводит от страха и безнадежности.

— Я могу сказать только по твоей невинности, что ты девственница. И после сегодняшней ночи ты уже не будешь смотреть на себя прежним взглядом. Давненько я не трахал девственную киску.

Мое сердцебиение ускоряется, когда его рука проникает под мою ночную рубашку, одним быстрым движением стаскивая шорты и трусики. Я извиваюсь, молотя ногами, но это бесполезно. Все бесполезно.

Слезы щиплют мне глаза, когда он начинает расстегивать ремень и спускает брюки. Я мгновенно отворачиваюсь, закрывая глаза.

Все, что я могу сделать, это винить себя за то, что попала в очередную ловушку. За то, что была такой наивной и глупой. Мне следовало сбежать со своей сестрой в тот день, когда я начала чувствовать, что в этом месте есть что-то странное. Нам следовало сбежать в ту ночь, когда мы приехали. Все было бы по-другому.

Я свожу ноги вместе, но он заставляет их раздвинуться, прежде чем провести пальцем по моему центру и издать низкое ворчание. Стыд и отвращение ударили меня, как ударный мяч.

— Черт. Может быть, я не продам тебя покупателю. Я оставлю тебя при себе, моя маленькая шлюшка. — Беспомощные слезы застилают мне глаза, когда он срывает с меня платье, обнажая остальную часть тела. — И как только я закончу с тобой, настанет очередь твоей сестры.

Нет. Нет. Не она. Не моя сестра.

— Держись от нее подальше.

Он мрачно усмехается, облизывая губы.

— В тебе есть мужество, не так ли? Мне будет так весело выебать это из тебя. — Он сжимает мою челюсть так крепко, что я чувствую, как его ногти впиваются в мою кожу. — Ты и твоя сестра обе будете моими рабынями до вашего последнего вздоха.

Он ложится мне между ног, когда я чувствую его эрекцию у своего бедра.

Боже. Пожалуйста. Нет. Нет. Нет.

— Остановись, пожалуйста! — Я умоляю. — Пожалуйста, не делай этого. Я умоляю тебя. — Мои рыдания разносятся по комнате, когда я отдаю все силы, чтобы сразиться с ним. Но это бесполезно.

Выворачивающая внутренности боль пронзает меня, когда он входит в меня, не заботясь о том, что я абсолютно сухая. Я воплю в агонии, когда он отодвигается и снова входит в меня, забирая все понемногу.

Мою невинность. Мое здравомыслие. Мою чистота.

Все исчезло. Исчезло.

Его прерывистое дыхание обдает пылью мою щеку, когда он сжимает мое лицо, заставляя меня посмотреть на монстра, который разрушает мою душу.

Слезы продолжают течь по моим щекам, пока я не чувствую, что у меня ничего не осталось. Боль становится все сильнее и сильнее с каждым его движением. Этот момент останется в моей памяти, даже когда я умру. Это будет кошмар, который будет преследовать меня, когда я буду погружена в глубокий сон.

— Черт возьми, да. Ты такая тугая. Так что, чертовски хорошо.

Его слова будут звучать в моих ушах день и ночь. Вина и стыд будут частью моей тени, и ничто никогда не спасет меня от них.

Ничего.

— Это твое наказание, шлюха. И с каждой совершенной тобой ошибкой оно будет становиться все суровее.

Я плачу от боли, но он не останавливается. Он продолжает входить и выходить с ухмылкой на лице, как будто никогда еще не чувствовал себя таким довольным.

Он зажимает мне рот рукой, заглушая мои крики и стоны, продолжая свои толчки. Я плачу сильнее, потому что теперь боль пронизывает каждую клеточку моего тела.

Но больше всего от этого болит моя грудь. Мое сердце больше не принадлежит мне. Теперь оно затенено тьмой и жестокостью.

После того, что кажется вечностью, он вздрагивает и опускается на меня. Я чувствую что-то внутри себя, и это вызывает у меня еще большее отвращение к самой себе. Его рука соскальзывает с моего рта, пока я остаюсь неподвижной и тихой.

Я не могу пошевелиться. Я не могу говорить. Я ничего не слышу.

Все это пустое. Пусто.

Меня больше не существует. Я абсолютно ничего не чувствую.

Глава 21

ЭЛИША

НАСТОЯЩЕЕ

— Мэм?

Голос официанта возвращает меня к реальности, когда я поднимаю взгляд и вижу его глаза, скрытые за черной маской.

Я качаю головой, облизываю губы и делаю глубокий вдох, пытаясь отогнать ужасные воспоминания.

— Что бы вы хотели заказать, мэм? — снова спрашивает официант.

Я хмурюсь.

— Что?

Он кивает в сторону моего пустого бокала.

— Хотите еще вина или предпочитаете какой-нибудь другой напиток? Как насчет скотча?

Я киваю с неуверенной улыбкой.

— Конечно. Да, пожалуйста.

Официант заменяет мой пустой бокал наполовину полным скотчем, прежде чем уйти. Сделав несколько неуверенных глотков, я позволяю скотчу обжечь горло, помогая отвлечься. Я оглядываюсь вокруг и нахожу каждого в своем собственном мире, говорящим,