Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли) - Петер Фёльдеш

— К счастью, мы, кажется, ошиблись в нашпх предположениях насчет Фехера, — сказал как-то Лейриц.

Нечто подобное испытывал и сам Фехер пр отношению к Самуэли и бойцам-ленинцам. Он удивлялся: выходит, красные — тоже люди не робкого десятка. Так почему же их чернят, обзывают отъявленными террористами, заплечных дел мастерами, головорезами? А они вон какие! Молодцы, словно на подбор. — дисциплинированные, беззаветно преданные воинскому долгу. Настоящие солдаты. Командующий всегда впереди, там, где этого требует обстановка. И не только на переднюю линию огня, но и в тыл врага проникает, что куда опаснее. Жизни своей не щадит. А ведь он, как-никак, нарком, член правительства.

Когда на рассвете подразделения полка и особый отряд заняли исходные позиции, Тибор отдал приказ повременить с атакой.

— Попытаюсь предотвратить кровопролитие, — коротко сказал он и сел в машину. Не взяв охраны, он приказал Деканю гнать машину к вражеским позициям. Стоя на сиденье, рядом с шофером, Тибор держал в руках длинную палку, на которой бился белый флаг.

Мятежников не было видно. Выехав на край поля, тянувшегося вдоль склона песчаного холма, нарком и его водитель заметили наконец в высокой пшенице окопы и в них — вооруженных людей. Приказав шоферу остановиться, Самуэли громко крикнул:

— Эй, кто там? Подойдите сюда! — и протянул белый конверт.

Колосья раздвинулись, и навстречу машине вышел босой человек, в засаленной шляпе. Сжимая в руках ружье, он с явным недоверием, исподлобья глядел на прибывших.

— Передай командиру! Скажи, буду ждать ответа.

В конверте — письмо. Самуэли сообщал в нем, что штаб белых захвачен, призывал одуматься, не верить лживым слухам. Объяснял, что Советская республика заинтересована в урожае, чтобы у крестьян были излишки продуктов, которые они смогут продать государству, а потому крестьянские землевладения останутся в полной неприкосновенности. Он обещал, если сопротивление будет прекращено, полную безнаказанность обманутым людям.

Босоногий, сгорая от любопытства, вертел в руке конверт и раздумывал, как поступить: распечатать или, как положено, доставить начальству? А в это время артиллерийский наблюдатель на гаубичной батарее, заметив у пшеничного поля автомашину, но собственной инициативе приказал открыть огонь. Перепугавшись, босоногий бросился бежать, чтобы скорее передать конверт.

Вожаки повстанцев — корчмарь и мясник, служившие в мировую войну унтерами, прочитав письмо, посетовала, что нелепая случайность помешала нм, а то они бы приняли условия капитуляции. Но было поздно.

Фехер увидел, как неподалеку от Самуэли, на опушке густой акациевой рощи, разорвался орудийный снаряд. В ответ на это Тибор еще выше поднял палку с белым флагом, энергично размахивая ею. Но в следующую минуту прогремел еще один орудийный выстрел. Снаряд разорвался метрах в тридцати в стороне, на дороге. Самуэли приказал шоферу оставить машину, а сам, отшвырнув белый флаг, вынул носовой платок и, повернувшись к позициям красных, дал сигнал к атаке. Третий снаряд со свистом пролетел над самой его головой. К счастью, опять перелет. Тибор выскочил из накренившейся от взрывной волны машины и отбежал в сторону: артиллеристы пристрелялись.

Заговорили пулеметы бойцов-ленинцев. Пулеметные расчеты заняли огневые позиции на высокой железнодорожной насыпи. Их перекрестный огонь заставил противников залечь в окопах и не давал им поднять головы.

Полковник подскакал к вышедшему из зоны артобстрела Самуэли.

— Вы не ранены, господин командующий фронтом? Очень рад. А ребята ваши просто молодцы!

И еще раз «ребята» из особого отряда повергли Фехера в изумление. В разгар боя один из пулеметов умолк, и по полю, недосягаемому для огня второго пулемета, стреляя на ходу, побежали мятежники. Бойцы-ленинцы приготовились к штыковому бою. Братья Самуэли и Лейриц встали плечом к плечу с бойцами. Но Фехер вовремя подбросил подкрепление. А когда бой поутих, прискакал и сам, желая выяснить, что произошло. Подъехав к расчету (замолкший пулемет к этому времени уже опять «ожил»), Фехер увидел, что у пулемета нет щитка.

— Ну и ну!.. Не мудрено, что пулеметный расчет вывели из строя! — воскликнул он, оглядываясь, — Печальное зрелище!

Пять пулевых ранений получил весельчак Дюла Ковач. Погиб смертью храбрых боец Дёрдь Кнехтл, рабочий мясокомбината. Был ранен однорукий дорожник-строитель Домбровский. А бойцы-ленинцы уже перетаскивали пулеметы на новую огневую позицию, мятежники отступали, но ожесточенно сопротивлялись.

И снова, не задумываясь, презирая смерть, ложатся за пулемет отважные молодые люди. Изумленно смотрит на них Фехер. В Будапеште никто бы не поверил, что те, кого называют «вооруженными до зубов террористами», на самом деле вооружены из рук вон плохо…

Направляясь на другой фланг, обходя с тыла линию фронта, Фехер увидел за акациевой рощей знакомого коня, мирно пасущегося на лужайке;

— Полковой адъютант, ко мне! — громовым голосом крикнул Фехер, заметив в тени кустов адъютанта. Тот безмятежно курил, но, услышав гневный окрик полкового командира, вскочил и в испуге поспешил к Фехеру.

— Я вижу, — негодовал полковник, — второй батальон и не собирается обходить противника с фланга. Не у вас ли в кармане лежит приказ? Что это значит, господин капитан?! Извольте объяснить!

Капитана Герцога — а именно он и был полковым адъютантом — резкий тон полковника привел в смятение. Он молчал, не зная, что ответить.

Его так и подмывало спросить: «А кому выгоден этот фланговый маневр? Ведь в таком случае мы расколем силы мятежников, и всё полетит к чертям!»

Но у капитана язык не поворачивался сказать это. Наблюдая за ходом боя, Герцог понял: полковник руководил боевыми действиями с таким рвением и мастерством, словно его целью было победить во что бы то ни стало! От сознания этого у капитана кровь застыла в жилах. А ведь сколько раз можно было пропустить белых, чтобы они обходным маневром атаковали полк с фланга… Герцог прикидывал в уме, как объяснить полковнику, почему он не доставил приказ в батальон. Он мялся, мычал что-то невнятное и наконец, запинаясь, сказал в свое оправдание то, что мог бы сказать любой человек, выходя из кустов,

— Неужели на вас, обстрелянного фронтовика, так сильно подействовала пустяковая перепалка?

С чем вас и поздравляю, — язвительно сказал Фехер.

Полковому адъютанту ничего не оставалось делать, как вскочить на коня и поспешить в батальон. Однако полковнику показался недостаточно резвым аллюр капитанского коня. Прицелившись, он выстрелил из пистолета, пуля легла точно между копытами. Напуганная лошадь Герцога заржала и понеслась вскачь.

«Не иначе, спятил наш полковник», — решил Герцог, едва удержавшись в седле. Он вообще решительно отказывался понимать, что здесь происходит. Капитан Лайтош заверял его: Фехер принял командование полком с целью саботажа. «Блестящая возможность докончить с Самуэли и его особым отрядом!» — восторгался Лайтош, заранее предвкушая радость, которую ему доставит весть об их гибели. Конечно же Фехер воспользуется представившейся возможностью! Этот человек не остановится ни перед чем… Надо объясниться с полковником, поговорить начистоту. Только не здесь, а где-нибудь подальше от бдительного ока Самуэли и его вездесущих молодцов. Но когда? Время идет. Что подумают капитан Лайтош и господа офицеры?

Оттеснив противника к селу, красные добивали разрозненные группы. Мятежники отстреливались из-за деревьев, стогов, с крыш. Сопротивлялись они больше из показного удальства — чтобы доказать всем родичам в деревне свою храбрость. (Здесь ведь вся деревня в родстве: кто брат, кто сват или кум! Одни белые, другие красные… «Свояку Кёрменди даже глотка воздуха не дадим, кума!» — прикрикнул вчера один из главарей мятежа на жену заместителя председателя местной директории, когда та хотела передать еду арестованному мужу.)

— Пленных не брать! — скомандовал Фехер.

«Только еще этого не хватало! — возмущался Герцог. — Чего доброго, господа офицеры в Будапеште узнают, как жестоко наши солдаты расправлялись с белыми! Нет, я так не могу больше… Этак и красным прослыть недолго».

— Господин полковник, да ведь они все-таки… ваши… кровные братья, — срывающимся голосом взмолился адъютант, обращаясь к полковнику.

— Так-то оно так, — надвинув фуражку на взмокший лоб, согласился полковник. — А если они моих солдат одного за другим из-за угла перестреляют? — И он громоподобно скомандовал: — Круши беспощадно треклятую банду!

Тибор и его отряд, как всегда, первыми ворвались в село. Перед зданием Совета стояла вереница пустых повозок, на них утром прикатили крестьяне, мобилизованные белыми. Тревожно ржали лошади, смотря на бойцов испуганными добрыми глазами.