Запах ночного неба (СИ) - Вилкс Энни

Желтая герцогиня уехала чуть вперед и уже раскинула воздушный полог на корнях старой, наполовину поднявшейся из земли пихты, а Гвиана села прямо на землю в отдалении от своей госпожи. Если бы Алана не искала Бурю, то и не заметила бы воительницу, незаметно примостившуюся среди кустов, между лошадью и крупным валуном.

Алана юркнула под шеей Бури и оказалась с воительницей лицом к лицу.

Что-то было не так. То, что Хелки называла аурой, обычно звенящими кольцами вьющееся вокруг Гвианы, сейчас потускнело и на глазах рассыпалось, как порванная кольчуга. Вместо тугого плетения теперь вились врастающие друг в друга серые, рыхлые волокна, живые, мутные, как зола в воде. Алана еще толком не тренировалась читать по аурам состояние человека, но взахлеб проглоченной книги «Свечение жизни: ощущение сути» было достаточно, чтобы она поняла, что Гвиана больна. Воительница постоянно вертела ногой, будто старалась размять затекшее бедро, и Алане показалось, что ей никак не остановиться.

— Гвиана, что случилось? — наклонилась она к подруге. — Ты плохо выглядишь.

— Разве? — не слишком вежливо переспросила Гвиана, ставя ступню на землю с тихим стоном. — Простите, леди Тамалания. Потянула бедро. Еще вчера, когда показывала вам, как держаться в седле. Сводит, никак не уймется. Не берите в голову, я в полном порядке.

— Ты не в порядке, — тихо сказала Алана, разглядывая выглядящую абсолютно здоровой ногу. — Я позову наставницу Теа.

— Не нужно, — махнула рукой Гвиана. — Спасибо за заботу. Пройдет. Я предпочла бы не привлекать внимания к этой мелочи. Лучше вам лечь или походить, не стоит сидеть, разомнитесь.

Неожиданно Алана вспомнила, что мама говорила ей об опасно раненных животных: «Они заползают в угол, прячутся от света и умирают там в одиночестве». Эта неприятная ассоциация, конечно же, была неуместна, и все же…

— Почему ты не хочешь звать целителя?

Гвиана не ответила. Пальцы ее разминали внутреннюю поверхность бедра у самого паха, словно она пыталась найти зажатую жилку. Вот девушка чуть отвела колено — и Алана охнула: невидимое для глаз темное пятно рвало ауру Гвианы насквозь.

— Ты не видишь? — спросила ее Алана.

Гвиана неопределенно повела плечами. Сколько Алана ни вглядывалась в ее лицо, не могла найти нормального в такой ситуации беспокойства — и при этом находила боль в каждой черте. Повинуясь порыву, Алана поднесла руку к зияющему в ауре провалу, и тут же Гвиана отбросила ее ладонь болезненным, резким рывком.

— Я ничего не вижу, — признала она. — Но если вы правы, трогать меня не вздумайте. Что там?

— Это как воронка, — задумчиво сказала Алана. — Я за наставницей. Ты держись, пожалуйста!

Гвиана усмехнулась:

— Мне не настолько плохо. Можно попросить кого-нибудь из воинов сходить за ней, вам не нужно бегать.

Алана пропустила ее слова мимо ушей.

43. Олеар

За сорок лет Олеар ни разу не видел Даора Кариона в ярости. Да, иногда герцог злился, и тогда летели головы: учитель быстро находил виноватого и уничтожал его и, чаще всего, всех как-то связанных с этим несчастным людей — семью, слуг, товарищей. Так было, когда несколько пар-оольских артефактологов, заручившись поддержкой радчан, попытались исказить защитную систему южной крепости Нальдо, что чуть не убило два десятка несших стражу на стенах шепчущих. То, как черный герцог расправился с каждым из них, было жутко.

Чаще же всего и злость была не сильной: когда неудачливые воры решили пробраться в Обсидиановый замок под видом слуг, и Даор Карион, обнаруживший кровавое месиво на стенах, встретился с их нанимателями, он больше смеялся, чем был раздосадован. Это, конечно, шайке не помогло — со свойственной ему беспощадностью черный герцог украсил их телами внешний периметр стен, и немногочисленные посетители Обсидианового замка были вынуждены еще три месяца любоваться на постепенно обнажавшиеся скелеты. И когда черноторговцы пытались выйти из-под власти черного герцога, что также неизменно грозило им и их кланам смертью, Даор Карион не злился. О ситуациях же прямого нападения на черного герцога и говорить было нечего, казалось, они не вызывали в сердце учителя ни малейшего отклика.

В историях, передаваемых друг другу по секрету, люди всех девяти земель ужасались, как, оставаясь в хорошем расположении духа, черный герцог по щелчку пальцев стирал с лица земли целые деревни, где прятались те, кто оказывался перед ним виноват.

А сейчас Даор Карион был в ярости.

Пространство вокруг него искривлялось и дрожало, как горячий воздух, когда он, не торопясь, вышел из наспех созданного Теа шатра и направился к отдыхавшим. Олеар, ощутив кожей его ярость, поспешно отступил с дороги, отталкивая за себя Юорию, на которую черный герцог внимания не обратил. Каждый шаг учителя, бесшумный, как и обычно, пускал по земле едва заметные силовые трещины, постепенно затухавшие где-то вдалеке. В руках его переливалась изумрудом сфера, в которой что-то перетекало и билось о прозрачные стенки. В другой ситуации Олеар спросил бы, что это, но сейчас даже от мысли о том, чтобы обратиться к Даору Кариону, холодок шел по спине.

И черный герцог улыбался.

Кто бы ни хотел навредить Тамалании, он был обречен.

— Юория, скажи мне, что ты в этом не замешана, — бросил Олеар жмущейся к его плечу женщине.

— В чем? — кажется, довольно искренне удивилась Юория. Олеар обернулся: глаза черной розы были широко открыты, красные губы дрожали. — Дядю что-то расстроило, да?

— Дядя сейчас всех тут перекрошит, — усмехнулся Олеар. — Смотри внимательно. Это убережет тебя от многих ошибок.

Юория недоуменно моргнула, с трудом отрывая взгляд от спины черного герцога и переводя его на Олеара. Мужчина со смесью жалости и раздражения отметил, как в возбуждении трепещут ее ноздри. Она ждала демонстрации силы, и это предвкушение заставляло ее сердце биться быстрее. Олеар подумал, что ему придется часто кого-то убивать напоказ, чтобы поддерживать интерес к себе, и эта перспектива его раздосадовала.

— Почему? — облизнув губы, уточнила Юория. — Что произошло?

— Кто-то зачаровал седло Тамалании, — объяснил ей Олеар. — Похоже, смертельным заговором. Повезло, что удар на себя приняла воительница, иначе вся затея с защитой уже была бы обречена. Полагаю, выбор пал на Алану как на не сведущую в магии единственную представительницу белой крови.

— Я аплодирую этому человеку, — вздернула нос Юория.

— Заткнись, — беззлобно бросил ей Олеар. — Хочешь, чтобы он услышал? Ты еще не поняла, что это вгонит тебя в могилу?

— Смотри, подскочила, — сжала зубы Юория.

Алана действительно преградила герцогу дорогу. Олеар видел, как поменялось ее лицо, когда она оказалась с Даором Карионом рядом — глаза расширились от страха, и Алана задрожала, будто пропуская силовые потоки сквозь себя. Но все же девушка не отступила:

— Что с Гвианой? — донеслось до Олеара. — Скажите, прошу вас. Она в порядке?

Словно разбуженные ее звонким голосом, герцоги и их воины теперь обеспокоенно наблюдали за этой сценой. В голову Олеару пришла неожиданная мысль: если бы он мог вычислить недоброжелателя Аланы по реакции, учитель похвалил бы его. Олеар рассматривал, как переглянулись Лисары, как встала и выпрямилась Лианке, прекратив разговор со своим братом, как склонилась глядящая исподлобья Йорданка, как сжала руку некстати закашлявшегося супруга побледневшая Даника Стелер, как скрестил руки на груди так и не спешившийся Сфатион Теренер. Во всех этих отчаянных взглядах сквозили страх и непонимание, но не животный ужас за свою жизнь. Инстинкт, должно быть, кричал неудавшемуся убийце белой герцогини бежать, но знать замерла на месте, словно надеясь переждать смерч. Их стража тем временем продолжала подтягивать стремена, поправлять попоны и убирать в седельные сумки посуду — они привыкли, что их никто не замечает.

И только чуткая Апудо, которой все же было разрешено сопровождать отряд, нисколько не смущаясь, сжалась в комочек на земле, как спасающееся от огня животное.