Кошка Белого Графа - Кира Калинина

«Пишет!» – хотелось крикнуть мне. Записки в покои принцессы носили по самым разным поводам, и по меньшей мере одна предназначалась Кайсе. Я слышала, как мальчишка-посыльный назвал ее имя служанке. Но та отдала письмецо графине Виртен.

Между тем Дегеринг вновь увивался вокруг Кайсы. Когда он низким голосом мурлыкал свои немудреные комплименты, барышня немного оживала. Геральдина же надувала губы и косилась на юную фрейлину недобрым глазом.

Принцесса каждый день ходила на свидания с королем, беря с собой все меньше людей, и все реже плакала по ночам. Половина придворных, доверенные люди герцога, пропадали где-то с утра до ночи, и сам он частенько отлучался. Принц-секретарь тоже надолго исчезал, а вернувшись, мрачно слонялся по покоям. Работы для него у принцессы не было.

Графиня Виртен и ее дамы обустраивались в вайнорском крыле, заставляя слуг переставлять мебель, развешивать салфеточки на спинках диванов и расставлять вазочки на комодах, а вечерами собирались кружком перемыть косточки ригонскому двору и своим, вайнорским, мужчинам.

А вчера случился праздник. Вместо привычных скудных блюд, которые герцог Клогг-Скрапп прозвал «арестантским харчем», подали обед не хуже тех, какими нас потчевали по дороге в Альготу. И сегодня королевские повара оказались не менее щедры.

– Боги вняли нашим молитвам, – объявила графиня Виртен.

Настроение у всех было приподнятое, даже Кайса смеялась как прежде.

Только мне было невесело. Почти три недели минуло с того дня, как я сбежала из дома. Может быть, уже поздно и мое тело, устав ждать, растворилось в Небыли? Я гнала от себя гнетущие мысли, но они вновь пробирались в голову, камнем ложась на душу.

В общем зале кружком сидели дамы, мужчины-придворные играли в карты. Служанка принесла чай. Я бездумно смотрела, как льется в чашки красновато-золотистая дымящаяся жидкость, когда из передней донесся мелодичный голос со знакомым акцентом:

– Могу ли я видеть герцога Клогг-Скраппа?

– Как о вас доложить? – спросил слуга.

– Баронесса Хендевик. А впрочем, нет! Скажите просто: Гелеона. Он поймет.

Мое любопытство встрепенулось, как охотничья собака при виде дичи, страхи разбежались по темным углам. Я выскользнула за служанкой в переднюю и притаилась под изогнутым столиком у стены – напротив дивана, на котором дожидалась ответа баронесса с эйланским именем и ригонской фамилией. А когда ее пригласили к герцогу, не скрываясь увязалась следом.

Меня не гнали. Кажется, баронесса просто не заметила роскошную белую кошку, давешнюю гостью королевы, даром что эта кошка, распушив хвост, шагала у самого ее подола.

Герцог тоже не удостоил меня взглядом.

Когда мы вошли, он обернулся от письменного стола да так и застыл, держа в руках какие-то бумаги. Его лицо выражало недоверие и растерянность, причем с каждой секундой недоверия становилось все меньше, а растерянности, напротив, больше.

Эйланка хранила безмятежный вид. Несмотря на полноту, она двигалась грациозно и плавно, словно лебедь по воде. Шелк ее платья в сизо-голубиных тонах мягко переливался в свете лучезаров.

Сделав несколько шагов, баронесса присела в изящном реверансе.

– Ваша светлость, – густые ресницы опустились, бросив тень на смуглые щеки, и тут же взлетели. – Ах нет, простите! Следует говорить «ваше высочество».

В огромных влажных глазах горели лукавые искорки.

– Гелеона, – выдохнул герцог, снова и снова оглядывая ее с головы до ног потрясенным взглядом. – Это в самом деле ты! Но какими судьбами? Баронесса Хендевик… – он замялся.

– Вдова барона Хендевика. Жила на севере, а два года назад решила перебраться в Альготу, – баронесса укоризненно покачала головой. – Говорят, вы весь в делах, ваше высочество. Заводите знакомства, наносите визиты. Я все ждала, когда же очередь дойдет до меня, но вам, вижу, недосуг. Поэтому я взяла на себя смелость явиться без предупреждения…

Она добавила что-то по-эйлански.

Клогг-Скрапп ответил запинаясь.

– Прости, давно не практиковался, – пробормотал он, вновь переходя на ригонский, и спохватился: – Что же мы стоим?..

Он провел гостью в дальний конец длинной комнаты к диванам, похожим на садовые скамьи в зарослях шиповника, велел подать чаю и пирожных.

– Гелеона, – казалось, герцогу доставляет удовольствие произносить ее имя. – Давно ты в Ригонии?

– Почти восемнадцать лет. А снова писать начала лет десять назад. Неужели ваши шпионы не доносили? – баронесса взяла в руку высокую чашечку, увитую морским узором. – Ригонцы зовут меня Занозой, иногда Осой, но ты-то должен знать, что по-эйлански означает «зан носса».

– Шип розы, – прошептал герцог, и на его лице отра- зилось смятение.

– Так ты назвал меня при нашей первой встрече.

– Великий Небер! Я читал трактаты Зан Носсы, но никогда не думал…

– Знаю, мои памфлеты уже не так остроумны и задиристы, – ладонь баронессы погладила узор столешницы из среза березового капа. – Совершенства в ригонском я так и не достигла, интересных тем не нашла. Королевская семья неприкосновенна, а прочее не стоит внимания. К тому же после смерти дочери меня больше занимают философские вопросы…

– У тебя была дочь?

Баронесса бережно поставила чашечку на блюдце и села прямо, готовясь к долгому рассказу.

– Когда Альгредо взошел на трон, мне пришлось переселиться из дворца в пригород – король должен блюсти внешние приличия. Я все еще оставалась фавориткой, имела право бывать на балах, а он посещал меня так часто, как мог… Белка, и ты здесь?

Я подслушивала герцога и его гостью не таясь. Сначала – сидя в сторонке у напольной вазы. Потом осмелела, взобралась на свободный диван и свернулась клубком, притворившись, что дремлю с полуоткрытыми глазами, как частенько делают кошки. Но при имени эйланского короля мой хвост вздрогнул сам собой, а уши встали торчком. Опять я угодила всеми лапами в придворные тайны!

– Иди ко мне, – баронесса похлопала себя по колену. – Помню, Альгредо подарил мне белую кошку. В самом начале…

Она не искала внимания наследного принца. Тогда еще принца. Юная Гелеона приехала в столицу, чтобы писать, танцевать и выйти замуж за хорошего человека. Альгредо полтора года отваживал от нее женихов. В ночь, когда упрямица наконец сдалась, он огнем начертал на небе ее имя, а утром объявил официальной фавориткой.

В Эйлене верят: огненный дар наделяет королей из дома Инчендер натурой столь пылкой, что требовать от них супружеской верности бессмысленно и опасно – жару нужен выход, иначе однажды он взорвется вулканом…

Принцесса Венджанса, жена Альгредо, гордилась тем, что каждый год рожает ему по сыну. Она была готова мириться с похождениями супруга при одном условии – никаких побочных отпрысков. Пока его любовницы сменяли друг друга с быстротой погоды за окном, принцесса оставалась равнодушна. Но Гелеона задержалась рядом с будущим королем на долгие девять лет,