Грешница и кающаяся. Часть II - Георг Борн

— Я в высшей степени поражен. Но Боже мой, почти в каждом семействе случаются какие-нибудь несчастья. Вспомните маркиза Шартра, брат которого был сослан на вечное поселение в Кайен; вспомните сына графа Монтебло, бежавшего в Австралию…

— Ему удалось бежать? — подхватил Шлеве, стараясь повернуть разговор в нужном ему направлении.

— Он хотел избежать позора,— пояснил д'Эпервье.

— Граф, должно быть, горячо благодарил Создателя и тех доброхотов, которые способствовали его бегству. Каким образом ему удалось бежать?

— Пять или шесть лет назад это было еще возможно…

— Вы хотите сказать, что теперь другое дело? — многозначительно спросил Шлеве.

— Правительство обязало тюремные власти принять все меры предосторожности.

— Я вынужден буду дать весьма грустный ответ графине Понинской,— сказал Шлеве и встал, не скрывая своего неудовольствия.

— О достойный барон, не сочтите за труд передать прелестной графине, что для нее я на все готов! — с прежним воодушевлением произнес начальник тюрьмы.

Лицо Шлеве приняло свойственное ему дьявольское выражение, соединявшее в себе и высокомерие, и злость, и насмешку.

— Графиня Понинская пропускает пустые слова мимо ушей и вознаграждает своей милостью только дела.

Начальник тюрьмы Ла-Рокет задумался над словами барона, а Шлеве пристально смотрел на него.

Вдруг д'Эпервье схватил его за руку.

— Скажите мне прямо, что я должен сделать для прекрасной графини, чей образ не покидает меня ни во сне, ни наяву,— быстро проговорил он голосом, полным страсти.

— Говорите тише, господин д'Эпервье,— предупредил его Шлеве,— у нас тут зашла речь о таких вещах…

— …из-за которых я могу лишиться головы! Вы правы, господин барон, но все-таки скажите, что желает графиня Понинская?

— Между нами говоря, милый господин д'Эпервье удовлетворить ее желание нелегко, но вам, я думаю, это удастся. Графиня желает, чтобы заключенный в Ла-Рокет человек избежал мучительных сцен, предстоящих ему в эту и следующую ночи.

Д'Эпервье, ни слова не говоря, взял барона под руку и повел в свой кабинет. Там он показал ему сверток лежавший на столе, и сказал:

— Вот приказ о приведении в исполнение смертного приговора Фуксу. Он должен быть казнен через два дня. Вся ответственность лежит на мне, господин барон. Вы понимаете, что это значит?

— Заключенный у вас в тюрьме под надежной охраной, не так ли?

— Да, это так.

— Завтра в полночь ему огласят приговор и приставят двух сторожей, если я не ошибаюсь?

— Да.

— Вы доверяете своим надзирателям?

— Вполне.

— Вот видите, все складывается как нельзя лучше. Заключенный находится под строгой охраной надежных, проверенных надзирателей. Не можете же вы, господин д'Эпервье, сами его караулить! Да от вас никто этого и не требует. Поэтому, если вдруг заключенный совершит побег, отвечать будут те, кто нес непосредственную охрану. Вы же в это время будете находиться в Ангулемском дворце, в обществе очаровательной графини, тет-а-тет…

— Тет-а-тет с графиней? — возбужденно воскликнул д'Эпервье,— я не ослышался?

— Я вам это обещаю, если только вы поможете осужденному избежать казни.

— Перед каким трудным выбором вы меня поставили…

— Решайте, милый д'Эпервье, и решайтесь. У вас есть редкая возможность завтра в одиннадцать вечера быть свидетелем того, как прекраснейшая из женщин будет давать наставления балетным танцовщицам и мраморным дамам[1] в своем будуаре, куда никто и никогда не допускается. Вы будете присутствовать при этом зрелище, в то время как заключенный, переодетый в какой-нибудь другой наряд, выйдет из тюрьмы.

— Это невозможно, его узнают!

— Предоставьте это мне, милый господин д'Эпервье! Но прежде ответьте мне на два вопроса: во-первых, имеете ли вы вторые ключи от камер заключенных?

— У меня есть ключи от всех камер.

— Отлично! Одолжите мне один из них — от камеры Фукса — до завтрашнего полудня. И второе: кто, кроме надзирателя, войдет завтра вечером к заключенному?

— Никто не имеет права к нему входить.

— Подумайте хорошенько, господин д'Эпервье. Не может ли к нему войти завтра, скажем, помощник палача?

— Вы правы, помощник палача может войти к нему. Ваша предусмотрительность просто поражает меня, господин барон,— отвечал начальник тюрьмы в сильном волнении.

— Помощник палача? Отлично! Если до завтрашнего полудня вы дадите мне ключ, чего никто, даже моя тень, не узнает, то от вас в дальнейшем потребуется только одно: сесть в экипаж, который в десять часов вечера будет ждать вас у ворот.

— Вы… вы страшный человек, барон! — прошептал д'Эпервье, чувствуя себя побежденным.— Вы демон-искуситель!

Шлеве торжествующе рассмеялся.

— Мы с вами хорошо понимаем друг друга, любезный господин д'Эпервье. Для того, чтобы увидеть близко прекрасную женщину, можно прибегнуть и к услугам дьявола. Я жду вас завтра в начале одиннадцатого вечера у входа в Ангулемский дворец. Итак, по рукам!

Господин д'Эпервье вложил свою пухлую ладонь в сухощавую руку барона Шлеве.

Ну, а теперь позвольте ключ, друг мой! — напомнил барон.

На лице д'Эпервье отразилась внутренняя борьба. Он понимал, что, отдав барону ключ, сам становится соучастником преступления, и пути назад уже не будет.

Видя его колебания, Шлеве постарался помочь ему сделать выбор.

— Вам будет позволено любоваться графиней так долго и на таком расстоянии, какое вам будет угодно.

— Хорошо, хорошо; когда же вы возвратите мне ключ?

— Завтра в полдень я сам принесу его вам.

— Вы понимаете, господин барон, чем я рискую?

— Будьте совершенно спокойны, господин д'Эпервье; если я берусь за дело, то можете положиться на меня.

— Что ж,— помедлив, сказал начальник тюрьмы,— в таком случае нам придется вернуться в мой служебный кабинет.

Шлеве молча кивнул. Морщинистое лицо его выражало торжество.

Привратник, удивленный столь поздним визитом начальства, с готовностью отпер ворота и впустил их. Д'Эпервье снова провел барона в свой кабинет и, попросив обождать, скрылся в соседней комнате.

Через несколько минут д'Эпервье вернулся; в руке у него был довольно большой заржавленный ключ.

Сорвав с него номерок, он отдал его барону.

— Благодарю вас за вашу любезность, господин д'Эпервье,— с усмешкой сказал барон,— вы не будете в ней раскаиваться! Завтра в полдень я еще раз вас побеспокою, чтобы вернуть вам ключ и просить вас в последний раз посетить Ла-Рокет и проститься с заключенным.