Убийства в Чумном дворе - Джон Диксон Карр

под самой крышей. Если бы – я говорю, если бы – кто-нибудь смог забраться на эту крышу…

Снаружи, во дворе, раздался крик, а затем вопль. Послышался голос Мастерса: «Берегись!» – и тяжело прогремели два выстрела как раз в тот момент, когда Г. М. отодвинул стол и бросился к двери.

– Таков был план Дарворта, – прорычал Г. М. – Но маленький шутник, который сейчас стреляет, и есть убийца. Открой дверь, Кен. Я боюсь, что убийца на свободе…

Я отодвинул засов, вынул скобу и распахнул дверь. Двор был похож на бредовый хаос из мелькающих огней. Что-то пронеслось мимо нас в лунном свете, бросилось к нашей двери, а затем развернулось, когда мы, спотыкаясь, вывалились наружу. Последовал выстрел с игольчатой вспышкой огня, и почти перед нашими лицами раздался глухой хлопок. Сквозь завесу порохового дыма мы могли видеть, как Мастерс – с фонарем в руке – бросился вдогонку за бегущей фигурой, которая зигзагами металась по двору. Рев Г. М. перекрыл все остальные крики:

– Ты, чертов болван, разве не обыскал…

– Вы мне ничего не говорили, – задыхаясь, прокричал в ответ Мастерс, – про условия ареста… Вы сказали, чтобы я… Живей, ребята! Окружайте! Не дайте выбраться со двора. Ловите!

Еще несколько силуэтов, высвечиваемые длинными лучами фонариков, метнулись из-за угла дома…

– Поймал дьявола! – крикнул кто-то из темноты. – Загнал в угол…

– Нет, – раздался в ответ из темноты чистый высокий голос, – нет, не поймал.

Я и по сей день готов поклясться, что видел при вспышке выстрела из револьвера лицо этой женщины, рот, приоткрытый в торжествующем вызове, до того как она пустила последнюю пулю себе в лоб и упала у стены рядом с кривым деревом Льюиса Плейджа. Затем во дворе воцарилась гробовая тишина – только белесый дым на фоне луны и шаркающие шаги приближающихся мужчин.

– Дай свой фонарь, – свирепо сказал Г. М. Мастерсу. – Джентльмены, – обратился он к нам с каким-то горьким оттенком в голосе, – подойдите и взгляните на самую настоящую дьяволицу, из-за которой у старого ветерана начались ночные кошмары. Возьми фонарь, Холлидей, – не бойся, парень!

Яркий луч задрожал в его руке. В грязи у стены мелькнуло белое лицо, повернутое набок, рот был все еще сардонически открыт…

Холлидей вздрогнул и вгляделся.

– Но… но кто это? – спросил он. – Я готов поклясться, что никогда раньше не видел эту женщину. Она…

– О да, ты видел, сынок, – сказал Г. М.

Я вспомнил фотографию в газете – мимолетный, довольно расплывчатый снимок – и едва расслышал собственные слова:

– Это… это Гленда Дарворт. Его вторая жена. Но Холлидей прав – мы никогда ее не видели.

– О нет, вы ее видели, – повторил Г. М., повышая голос. – Но вы так и не узнали ее, пока она маскировалась под Джозефа.

Глава двадцатая

– Что меня больше всего бесит, – проворчал Г. М., который вопреки запрету кипятил воду на газовой плитке в туалетной комнате своего офиса, – что меня больше всего бесит, так это то, что я не разобрался с этим делом днем раньше. Если бы я знал все, что знали вы, тупицы. Только прошлой ночью и сегодня утром (или вчерашним утром) у меня появилась возможность обсудить все с Мастерсом, и тогда я смог подстегнуть себя. Хм…

Было около двух часов ночи. Мы вернулись в кабинет Г. М., разбудили ночную охрану и, спотыкаясь, поднялись на четыре лестничных пролета в «Совиное гнездо». Охранник развел для нас огонь в камине, а Г. М. настоял на том, чтобы сварить чашу пунша из виски, дабы отметить знаменательное событие. Холлидей, Физертон и я сидели в старых кожаных креслах вокруг стола, пока Г. М. не вернулся с кипятком.

– Если ключ к разгадке в том, что все это время Джозеф был Глендой Дарворт, то все остальное проще простого. Проблема в том, что вокруг этого дела было так много накручено и напутано, что я дошел до сути лишь прошлой ночью. Мешало и еще кое-что; теперь я это вижу…

– Но послушай! – проворчал майор, который изо всех сил пытался раскурить сигару. – Этого не может быть! Что я хочу знать, так это…

– Ты это узнаешь, – сказал Г. М., – как только мы устроимся поудобнее. Эта вода должна быть, как говорят ирландцы, «обжигающе горячей» – минуточку – вот сахар, сейчас!..

– А также, – продолжал Холлидей, – как она оказалась в этом дворе пару часов назад и кто стрелял сегодня вечером через окошко? И как, черт возьми, убийца вообще добрался до крыши…

– Сначала выпей! – сказал Г. М.

После того как мы отведали пунша и воздали должное его качеству, польщенный Г. М. явно взбодрился. Он устроился так, чтобы свет настольной лампы не попадал ему в глаза, со вздохом закинул ноги на стол и заговорил, словно обращаясь к своему бокалу.

– Самое смешное было в том, что и Кен, и старина Дюрран в Париже случайно наткнулись на разгадку этого дела, и если бы у них хватило ума обратить внимание на нужного человека… Но они измывались над бедной миссис Суини. Что, видимо, естественно, поскольку Джозеф лежал, сгоревший дотла, в золе в грязном подвале с кинжалом в спине. Сынок, по сути, эта версия была абсолютно верна. Гленда Дарворт была целеустремленной дамой, опустошающей чужие кошельки, она стояла за всеми операциями Дарворта, за его личностью, и, если бы понадобилось, она сыграла бы роль индейца-чероки. Проблема в том, что вам следовало копать дальше, отбросив миссис Суини. Почему? Потому что миссис Суини никогда не была в гуще событий, она никогда не обладала даром наблюдать за людьми, незаметно гнуть свою линию. Все, что она делала, – это сидела дома и была респектабельной домохозяйкой для слабоумного мальчика. Но Джозеф – что ж, если его считать подозреваемым, Джозеф крутился рядом. Он всегда был в центре событий, потому что был медиумом. Они должны были заполучить его – он был незаменим, и без его ведома ничто не происходило. И ты получил исчерпывающий ответ, Кен, когда твоя подруга намеренно назвала тебе пьесы, в которых Гленда Дарворт добилась успеха. Помнишь их?

– Одна, – сказал я, – «Двенадцатая ночь» Шекспира, а другая – «Простой торговец» Уичерли.

Холлидей присвистнул.

– Виола! – сказал он. – Минутку! Разве не Виола переодевается в мальчишескую одежду, чтобы следовать за героем…

– Э-э. А мне приглянулась другая вещь, «Простой торговец», – позволил себе усмехнуться Г. М., – пока ждал тебя сегодня вечером в каменном доме. Что же я прочел в этой пьесе? – Он порылся в кармане. – Фиделия, тамошняя героиня, делает то же самое. Это на редкость хорошая развлекательная пьеса. Гореть мне в огне, ты разве знал, что в 1675 году там использовали шотландские шуточки? Вдову Блэкейкр называют «шотландской грелкой». Хе-хе-хе. Не важно…