Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Вчера в Лахоре, в Пакистане, террорист-смертник взорвал себя в людном парке. Убито более семидесяти человек, ранено более трехсот. 22 марта в Брюсселе в результате двух терактов, совершенных на аэровокзале и в метро, убито более тридцати человек, ранено более двухсот. 13 ноября в результате серии терактов в Париже погибло более 130 человек, ранено более трехсот пятидесяти.
Спрашивается, какой город на очереди? Да, конечно, вопрос риторический, потому что нет на него ответа, кроме одного: какой-то город есть, мы просто не знаем какой.
У меня есть еще один риторический вопрос: сколько это будет продолжаться? Меня считают человеком либеральным, политкорректным, толерантным, так что, наверное, то, что я скажу, будет неожиданно и, наверное, вызовет удивление, если не сказать возмущение, но тем не менее я это скажу.
Разве не очевидно, что в потоке так называемых беженцев с Ближнего Востока и из Африки наверняка были не только беженцы? Разве не очевидно, что террористические организации сумели внедрить своих людей в эти толпы – и тем самым в Европу? Разве не очевидно, мягко говоря, что преступная открытость политики целого ряда стран привела к тому, что мы видим, то есть к тому, что случилось и в Париже, и в Брюсселе, и в Лахоре? И я уверен, еще случится. Это личная ответственность политиков, которые призывали встречать всех так называемых беженцев с распростертыми объятиями, вместо того чтобы жестко ставить преграды и тщательно проверять, кто беженец, а кто нет.
Вот недавно я читал книжку про Испано-американскую войну конца XIX века и вычитал там довольно любопытную, хотя и неприятную вещь. Оказывается, на Филиппинах в начале XX века (эта война длилась довольно долго) против американцев действовали исламские террористы. И командующий американским гарнизоном генерал Джон Першинг понимал, что террористам смерть не страшна, наоборот, они даже стремятся к ней, и пытался придумать, а что с этим сделать. И придумал. Американские солдаты взяли в плен пятьдесят террористов, генерал приказал привязать их к столбам, затем привести свинью, убить ее, разрезать, окунуть пули в свиную кровь и в свиной жир, зарядить этими пулями ружья и расстрелять сорок девять человек. Потом завернуть их в свиные шкуры, бросить их в могилы и сверху еще посыпать на них свиные кишки. Оказывается, что согласно мусульманской вере, такой человек, в таком положении, окажется в аду, а не в раю.
Вот они это все сделали, а пятидесятого человека освободили, и он сбежал, конечно, к своим людям, рассказал о том, что увидел, и не было больше ни одного теракта.
За что купил, за то продаю.
* * *
Готовясь к своей программе, я совершенно случайно наткнулся на сообщение о том, что месяц тому назад глава Минздрава Вероника Скворцова заявила, что по инициативе ее министерства и партии «Единая Россия» правительство РФ собирается ввести акцизы на вредные продукты. Речь идет о чипсах, газировке, пальмовом масле и сахаре или о продуктах, в которых повышенное содержание жира и сахара.
Как выяснилось, гость моей программы Денис Мантуров поддерживает эту идею. Он говорит так: «Я поддерживаю в целом здоровый образ жизни. И соответственно, любые вредные продукты, которые человек потребляет, не добавляют никакой пользы. Если на этот сорт продуктов будут вводиться какие-то дополнительные сборы, что будет стимулировать население покупать более полезные продукты, в этом ничего плохого нет».
Поддерживает предложение и глава Минсельхоза Александр Ткачев. Он говорит так: «Сегодня есть такая инициатива у Минздрава, она нами поддержана, о том, чтобы поднять акцизы на пальмовое масло, на газировку, то есть на вредные продукты». В принципе «за» и министр финансов Силуанов, который видит в этом способ получения дополнительного дохода для бюджета. «За» и председатель правительства Дмитрий Медведев, и даже, говорят, президент Путин.
Я хочу им всем сказать, что я тронут этой заботой о моем здоровье и о здоровье народа. Они как бы говорят нам всем: «Хотите вредить своему здоровью? Вредите на здоровье, но за это вам придется платить». То есть заботясь о нашем здоровье, бьют по нашему карману. Правда, не могу отделаться от проклятого чувства подозрения, что что-то не совсем так.
Акциз на табачные изделия – понимаю, это страшная гадость и вредная вещь. Но сахар, газировка, а уж коль дело пошло так, то почему же нет в этом перечне соли? Ведь соль – очень вредная штука. А сливочное масло? Жир. А сливки? В них вообще жира ого-го. О сметане даже и не говорю. А все кондитерские изделия?
В общем, инициатива, конечно, замечательная, но когда я о ней узнал, как-то стало мне тоскливо, не знаю почему. Видимо, наелся какого-то вредного продукта.
* * *
Недавно мне прислали документальный фильм. Оказывается, он вышел в 2013 году, но я его не видел.
Это история о двух девчонках, близняшках, из какого-то малюсенького города в глубинке, которые приехали в Москву на телевизионный конкурс попытать счастья. Они студентки к этому времени, такие милые хохотушки, интересуются модой, интересуются гаджетами, мальчиками, ну, в общем, все как у всех. Снимают их, потому что снимают всех, чтобы потом, если кто победит, можно было об этом человеке сделать фильм.
Ну, они проходят первый тур, успешно, что-то там спели, сплясали, подошел второй тур, и тут надо отвечать на вопросы. Вот им задают вопрос: что такое холокост? Они сидят, смотрят друг на друга, одна говорит: «Я понятия не имею». А другая говорит: «По-моему, я знаю, что это, по-моему, это клей для обоев. Хо-ло-кост, понимаешь? Давай так и скажем». «Ну давай», – соглашается первая.
Опять задается вопрос «Что такое холокост?» И одна из девочек отвечает: «Клей для обоев». Ну, интернет конечно взрывается, все такое прочее, но важно не это. Важно то, что умный человек – режиссер находит этих девчонок и предлагает им поехать в Польшу, в Аушвиц-Биркенау, в Освенцим, если вы знаете, что это. Они страшно обрадовались – как же, в Польшу поедем, в заграницу. И вот они в поезде, счастливые такие, радостные. Приезжают в Варшаву, ну кайф огромный. Потом едут в этот самый Аушвиц. Ну и попадают. Там ведь все как было при нацистах, и еще показывают документальные ленты, которые сами нацисты снимали. И вот эти девчонки ходят и просто раздавлены тем, что они видят. Идут молча и не могут понять, что это. Потом одна из них начинает
