Тайная история Изабеллы Баварской - Маркиз де Сад

Разрыв с англичанами неизбежно привел Филиппа Бургундского к стопам своего законного монарха, покинутого, преданного и все еще ощущавшего последствия слепой мести, кою ничто не могло утолить.

Изабелла восприняла примирение герцога Бургундского с Карлом как собственное поражение. Свыкшаяся с преступлением, она не придумала ничего лучше, как убить Филиппа; она была готова на все, лишь бы не допустить его союза с сыном. Преступная мысль прочно заняла место в ее душе. Найдя негодяя по имени Жиль де Постель, Изабелла предложила ему убить герцога Бургундского. Это ужасное преступление не совершилось: Постеля обезглавили в Монсе, однако он никого не выдал. Принадлежа душой и телом Изабелле, Постель всю вину за организацию заговора свалил на вдовствующую графиню Эно. Наконец в Париже созвали представительное собрание, и роль посредника между Карлом и Генрихом отвели герцогу Бургундскому. Теперь только от него зависело, в какую сторону пойдут переговоры; сознавая важность своей миссии, герцог появлялся на заседаниях разодетый донельзя. А с какой помпезностью в собрание вступила герцогиня Бургундская! На этой церемонии Изабелла, естественно, не присутствовала, наблюдая за ней из окна своего дворца… с понятной всем досадой. В самом деле, какими глазами могла она смотреть из-за кулис на сцену, где прежде она играла первые роли?! «Отец нынешнего короля когда-то въезжал в этот город вместе со мной, — вспоминала она, — и все в этом городе делалось только по нашему приказанию. А сегодня, печальная и одинокая, я, словно простая горожанка, смотрю на торжество, устроенное моими союзниками только для того, чтобы вызвать у меня слезы. О роковое непостоянство человеческих душ! Неужели Небо решило покарать меня за мои преступления? Ужель терпение его переполнилось и мне остается только смириться с его волею?»

О, как горько оплакивала эта женщина дни свои, осознав, что более ей не удастся утолить по-прежнему кипучие страсти!

Наконец Карл VII и король Англии заключили мир. Согласно одному из условий договора герцог Бургундский снимал с Карла все обвинения в убийстве герцога Иоанна, а так как убийство сие по-прежнему ужасало молодого герцога, решено было искать преступника до конца дней и схватить его, где бы он ни находился. Постановили также основать несколько благочестивых обителей, дабы служители культа молились за убиенного герцога, а на мосту Монтеро, в том месте, где принял смерть несчастный герцог Иоанн, поставили крест.

Мы не станем перечислять все условия договора, возносившего Бургундский дом на недосягаемую высоту, и, как справедливо отмечают хронисты, ставшую причиной его разорения. Но самым важным параграфом этого договора стал последний, дававший Франции передышку в военных действиях: Филипп Бургундский признал в Карле своего законного суверена, а следовательно, его клятвы, принесенные королю Англии, отныне являлись недействительными.

Всем хотелось отпраздновать это событие… ибо в нем французы усматривали конец бедствий как для страны, так и для каждого ее жителя.

Новости, счастливые для французов, наносили страшный удар Бедфорду и англичанам, но более всего несчастной Изабелле; после заключения мира она уже не имела возможности вредить сыну, для которого события развивались все успешнее, и не могла призвать англичан, дабы те отобрали у ненавистного Карла захваченные им провинции. Могла ли ее душа вынести столь ужасную для нее муку?

Затворившись во дворце Сен-Поль, в долгие часы досуга королева мрачно размышляла о превратностях, уготовленных фортуною сильным мира сего, и о неблагодарности людской, настигающей нас, едва удача от нас отвернется. Придворные, слуги, уважение, доверие — все осталось в прошлом. Небесное правосудие решилось наконец отомстить за добродетель, оскорбленную преступлением. Беззаботная и расточительная, она заставляла супруга своего прозябать в нищете; теперь она в полной мере испытала все те муки, коим в свое время подвергала несчастного Карла. Эта чувственная, утонченная, горделивая, пресыщенная женщина совсем недавно не знала, чем еще ублажить себя; теперь ей приходилось носить одежду, которую брезговали надевать даже слуги, и питаться тем, что в былые времена относили собакам.

«Она настолько изменилась, сообщает один из хронистов, что многие в ее присутствии спрашивали, где же королева. По словам того же хрониста, в день ей давали всего восемь сетье вина, включая вино для ее слуг. О ней перестали заботиться, и ей пришлось влезать в долги, чтобы удовлетворять первейшие жизненные потребности: покупать дрова, масло для светильников, пищу и т. п.; но многие помнили, сколько зла успела она причинить, и потому стали требовать от нее вернуть долги».

Прозябая в ужасающей нищете, она не питала надежд ни на англичан, которым она выдала королевство, ни на подданных, взиравших на нее с отвращением. Англичане оскорбляли ее, утверждая, что Карл VII не сын ее мужа; французы обвиняли ее в том, что она хотела потопить в крови их отечество; ей оставалось только горевать… и каяться… Слезы раскаяния омывали ее душу, терзаемую муками совести, но облегчение приносили только временное.

Блуждая по мрачным покоям дворца, она упивалась жестокими воспоминаниями, заставлявшими ее либо проливать горькие слезы, либо еще сильнее терзаться угрызениями совести. Она часто приказывала читать ей вслух материалы процесса Жанны д’Арк; особенно часто она заставляла перечитывать то место, где несчастная девица, возмущенная оскорблениями в адрес Карла VII, в отчаянии бросила в лицо своим палачам: «Терзайте мое несчастное тело, но не оскорбляйте моего короля, ведь я умираю за него».

— Этот король был моим сыном, — шептала Изабелла, впадая в горячечный бред, — и мне надлежало заботиться о нем, защищать его, а я предала огню ту, которая любила его и умерла за него!.. Я чудовище, недостойное дневного света. О фурии ада! Вы уже приготовили для меня мучения, равные моим преступлениям? Я приму их покорно и с радостью.

Войдя в апартаменты покойного супруга, она устремлялась к ложу, где добрый государь окончил дни свои.

— Ах, — восклицала она, — преступления мои свели тебя в могилу! Сейчас ты на небесах, так посмотри же на ту, кого любил ты и которая не сумела по достоинству оценить выпавшее на ее долю счастье. Смотри, в каком жалком состоянии я пребываю, взывая к твоей тени; увы, преступления мои столь ужасны, что я не смею протягивать к тебе руки. О лучший из супругов, пожалей свою Изабеллу! Мне нет прощения за мои ошибки, я не прошу забыть чудовищные преступления, память о которых должна остаться на земле, внушая ужас и побуждая людей исправиться; жалости, только жалости прошу я; совесть, которая без устали гложет мою душу, дает мне право просить этой милости у Господа. Я часто оскорбляла Всевышнего, а потому не прошу Его избавить меня от мучений: