ХРАМ МОРТИС-2. Посланница преисподней - Ольга МИТЮГИНА

Пожалуйста, любимый….

Эет выпрямился за столом. Два таких слова, в научном труде! Каков процент наткнуться на них с первого взгляда?

— Сили, знаешь… – он не находил слов. Гнев в душе боролся с любовью и нежностью. – Ты походя творишь чудеса, но не желаешь дать прямого ответа на вопрос, когда тебя спрашивают.

Он глубоко вздохнул, потом решительно содрал с себя сапоги и рухнул в постель.

— Я тебя слушаю, – холодно проронил юноша и мгновенно провалился в забытьё.

Миг перед глазами клубилось серое марево, а потом Эет понял, что стоит у невысокой, залитой солнцем скалистой гряды, по уступам которой так легко подняться наверх, к зелёной стене леса. Густая трава, разросшаяся у валунов, доставала до колен.

Эет оглянулся. Скалы заключали луг в живописное полукольцо, и лишь на дальнем конце поляны высилась стена деревьев. В воздухе смешивались запахи трав, мёда и нагретой коры.

Молодой маг невольно улыбнулся. Да, Силинель воистину была богиней лесного народа.

Она вышла из тени валуна. Простое платье цвета скошенной травы, под цвет искристых глаз, и чёрные волосы по плечам.

Во плоти….

Эет сделал шаг вперёд – и заставил себя остановиться.

Силинель улыбнулась, протянув к нему раскрытую ладонь.

— Пожалуйста, любимый, – ласково произнесла она.

От этого тона Эет почему-то разозлился ещё больше.

— Эт, – Силинель подошла сама и нежно дотронулась до щеки молодого человека. – Не веди себя как дитя.

— Что ты хотела мне сказать? – сухо спросил юноша.

Она вздохнула и покачала головой.

— Такой гордый… такой молодой…

— Что поделаешь, – Эет саркастически дёрнул уголком рта. – Каким родился. Ты меня можешь принимать таким, какой я есть, или не принимать вовсе. Но быть игрушкой в твоих руках я не могу и не буду.

— Эт, – чуть не взмолилась Силинель, сжав руки и прижав их к груди. – Даже от Вирлисса я не потерпела бы подобного, а уж Белый Тигр отнюдь не игрушка. Он мой друг, он тариллин.

— А кто тогда я? – в упор спросил Эет.

Она вздохнула и, покраснев, опустила на миг глаза.

— Ну, судя по тому, что ты не побоялся начать разговор с богиней в таком тоне, ты – бог. Хотя очень молодой. – По губам её скользнула слабая улыбка. – И совсем без опыта. Даже в семейной жизни.

Эет глубоко вздохнул. Гнев внезапно схлынул, и осталось опустошение…

— Ты смеёшься надо мной, Изначальная. Конечно, безумец, который вообразил себя твоим возлюбленным, воистину достоин насмешек!

— Я не смеюсь, – возразила богиня. – Ты скоро сам поймёшь. Когда получишь сюрприз, которым я хотела тебя порадовать.

— Ты о тайной комнате под купальнями? – безразлично спросил Эет, глядя мимо девушки.

— Нет, это другое, – серьёзно ответила она. – Возможно, её тайну ты никогда не раскроешь. А, возможно, и сумеешь. Сейчас я не о ней. Я о Таривиле и Арите.

— Что с ними?

Она виновато потупилась.

— Если я расскажу, сюрприза не будет.

— Значит, всё хорошо? – Эет облегчённо вздохнул. – А сразу сказать… дать знак ты не могла?

Сили вдруг фыркнула от смеха, по-девчоночьи мотнув головой.

— О Создатель, как давно мне не устраивали семейных сцен!

Эет резко втянул ртом воздух и отвернулся.

— Прости, – на плечо мягко опустилась её ладонь. Голос был тих и серьёзен.

— Силинель… Пойми меня, – сбивчиво заговорил юноша, не оборачиваясь. – Хорошо, я веду себя глупо… Да, я просто мальчишка. Но ты говоришь, что любишь меня, и я счастлив, только… Как я могу до конца верить этому? Я обычный маг, а ты богиня. Твоя мудрость возрастала на протяжении веков… А я по сравнению с тобой вроде бабочки-однодневки. Любовь… Любовь предпочитает равных! И мне страшно, поверь. Страшно не оправдать твоих ожиданий… подвести тебя… Но ещё страшнее было бы понять однажды, что для тебя всё это – не более чем забава. Я ничего не могу поделать с собой: я горд, неопытен, и я люблю тебя. Я хочу быть достойным тебя! И не знаю, как… – он опустил голову.

Ветер шевелил прогретую солнцем траву, её метёлки покачивались, мягко стукаясь о колени Эета, и на чёрной ткани штанов оставалась светлая пыль семян.

Молчание длилось бесконечно. Наконец, не выдержав, Эет развернулся – и увидел, что в глазах девушки блестят слёзы.

— Сили… – все слова куда-то пропали.

Губы Силинель вздрагивали.

— "Мудрость веков"? – дрогнувшим голосом спросила она. – Я так недопустимо много видела за эти проклятые века… И никакой особой мудрости они мне не принесли. У времени горький вкус, Эет. Сейчас я пытаюсь… пытаюсь вновь научиться шутить. Радовать близких и радоваться сама… каждому мигу… как могла когда-то… Потому что ты… Потому что тебе… – она замолчала, не в силах продолжать, и не поднимала глаз – словно боялась, что сейчас Эет развернётся и уйдёт.

Как Гвариан….

Эет смотрел на эту запредельно-прекрасную девушку, похожую на видение сна, и не верил своим ушам от боли и изумления.

— Сили… – он привлёк её к себе, поцелуями снимая со щёк солёные капли. – Прости меня. Прости, я идиот.

Она всхлипывала, прижавшись к нему всем телом, но плечи не расслаблялись. И правитель Атариды отдал бы всё на свете, лишь бы осушить слёзы Силинель.

Эет боялся совершить глупость, боялся показаться дерзким – но выносить отчаяние любимой женщины у него уже недоставало сил.

Будь что будет!

— Ты моя жена, – шепнул он ей на ухо. – Я люблю тебя. Прости, я не могу больше позволять тебе быть одной и так изводить себя.

Его рука осторожно расстегнула платье, и Эет увлёк богиню вниз, на траву, в запахи солнца и мёда.

И метёлки травинок уже покачиваются наверху, серебристо-зелёные на фоне глубокого неба…

— Эет, не сходи с ума, – девушка попыталась оттолкнуть молодого человека. – Ты не готов!

— Тсс… – муж с улыбкой прижал палец к её губам. – Поверь, после ночи с суккубом, которую ты мне устроила, я готов ко всему.

Силинель задрожала, как лист на ветру.

— Ты так решителен… А я не знаю, я…

Эет по-доброму рассмеялся, поцелуями согревая её шею, скользя ладонями по плечам – приспуская с них плотный, строптивый шёлк.

— Да ты просто боишься! Как девчонка.

Ткань соскользнула, открыв грудь богини – и Эет невольно вскрикнул от восхищения.

И первые поцелуи, которыми он коснулся её,были полны благоговения…

— Да, – шепнула Силинель. Голос её вздрагивал, но дыхание участилось. Пальцы ласкали его волосы. – Да, я боюсь, Эет. Я боюсь поверить… И я не знаю, что делать. Что мне делать, скажи…

Он поднял голову, с шаловливым, мальчишеским задором глядя на девушку.

— Просто по-настоящему стать моей женой наконец, – ответил он. – И выбросить из головы все сложности!

Силинель смотрела на Эета, и в глазах её смешивались болезненная, мучительная тревожность – и любовь.

— Я сам боюсь, – не сдержав смущённой улыбки, признался Эет. – Кто я – и кто ты! Но так больше продолжаться не может, Сили. Нужна определённость, или мы оба с ума сойдём.

Она тоже улыбнулась – краешками губ.

— Ты очень молодой бог, – ответила богиня. – Который сам ещё не осознал своей силы. Ты бог… и ты мой муж.

Силинель обняла Эета и, прикрыв глаза, ответила на его поцелуй.

Эет обволакивал девушку нежностью. Нежность жила в каждом прикосновении, в каждом вздохе. Нежность – и благодарность за эту близость, за это невероятное доверие. Всей душой Эет жаждал одного – укрыть, защитить её исстрадавшуюся душу, отогреть…

И всегда быть рядом.

Он чувствовал, как Сили расслабляется в его тепле, как, смелея, открывается навстречу… Пьянел от её засиявших радостью глаз, от ставших жадными поцелуев, упивался её вспыхнувшим желанием – и тогда они оба рухнули в страсть, как в океан.

От богини заструился мощный поток энергии – глубокий, словно река, он грозил захлестнуть, погрузить в свои волны – и растворить в них, как каждую душу растворял серый туман владений Мортис.

И Эет почувствовал, как пальцы Силинель нежно сжали его ладонь.

— Раскройся, – шепнула она. – Раскройся мне навстречу.

— Как?

— Наше первое свидание здесь…

И Эет вспомнил.

Он был серым туманом – без преград и пределов, и только собственным желанием обрёл привычную его сознанию форму… Как же он мог позабыть это?

Это невероятное ощущение могущества.

Эет распахнул силу, как крылья – и её поток слился с потоком богини. Они струились течениями навстречу друг другу, кружили в водоворотах, вздымались волнами, растворялись друг в друге и вновь разделялись. Сили, смеясь, потянула на себя его энергию, завернулась в неё, как в одеяло – он всей своей бесконечностью ощутил её материальное тело, каждый его совершенный изгиб – она покоилась в нём, как жемчужина в раковине, как бабочка в куколке – и тогда он заструился в её тело, внутрь, окутывая душу, лаская и наполняя саму её суть – хрупкую и женственную.