Империя Демона (СИ) - Цезарь Юлия "Skazka569"

Риз тяжело выдохнула, снимая с вздохом чувство облегчения. Она обернулась, чтобы посмотреть на Ральфа, но тот уже был на другом месте, подальше от неё. Вот и всё. На разговоры точно ни у кого не будет настроя, весь веселый запал пропал, и вновь повисло напряжение в воздухе, которое будет их сопровождать до самого конца пути.

Риз еще раз вздохнула, но с разочарованием.

— Я уже сыта, — ответила она Ральфу, явно вкладывая в это другой подтекст. — Перестаньте ругаться, — а вот это уже было брошено не Ральфу, а тому, кто всё-таки оставил последнее слово за собой. — Что он плохого сделал-то?

"Нет, даже не так. “Тебе-то с этого что?”", — мысленно добавила Риз, но вслух такого сказать уже не решалась, дабы эти двое больше не ссорились, Риз взяла из костра крупную палку, на конце которой еще был огонь и, отойдя с ней в дальний угол пещеры, как можно дальше от пары, чтобы не стать причиной нового конфликта. С помощью принесенного огня она разожгла еще один костер и, повернувшись ко всем спиной, стала вытаскивать холодное оружие(которого было очень много спрятано по всему телу). Чтобы не свихнуться от скукоты, Риз не нашла ничего лучше, чем просто начать их точить. Правда, не подумала о том, что происходящие звуки тоже могли действовать на нервы окружающим, но лично её это успокаивало.

— "Он не должен забывать, где его место", — очень тихо и неразборчиво стала себе бубнить под нос шпионка, передразнивая хозяина тех слов. — А с фига ли его место в оковах раба? Совсем уже…

"Никто не должен забывать, где его место", — мысленно поправил Генри. Место серой мыши — в темном углу, место фамильяра — на службе у хозяина.

— А кто ругается? Мы разве ругаемся? — спросил Ральф и посмотрел на Генри.

— Нет, — ответил он, и это были единственные его слова. На провокации Риз он не собирался реагировать больше. Пока Ральф сидит подле него, все будет хорошо. А она пусть делает, что пожелает. Очень скоро они вернутся домой, и он больше никогда её не увидит. По крайней мере, Генри на это рассчитывал. Ему хотелось запомнить её нежной и невинной, какой она была в академии, и не портить этот образ тем, во что они оба превратились сейчас.

— Вот и я о том же, — Ральф фыркнул и вальяжно развалился рядом с костром, занимая больше места, раз уж Риз ушла. Его тонкий слух, естественно, уловил тихие слова Риз на том конце пещеры, но он только посмеялся на них. Было так мило, что она защищала его. Хотя Ральф прекрасно знал, что с Генри ему ещё повезло. Не так уж часто он срывал на нем злость. Вспоминая рассказы многих других демонов в аду, он разогнал противные мурашки. Хозяева редко относились с добротой к их роду, часто вызывали лишь для того, чтобы пытать и выяснять какую-то информацию. Или кидали их в самую гущу опасностей, куда боялись ступить сами. Кто-то рассказывал, что его вызвали прямо в пасти дракона!

Скрежет металла, который эхо разносило по горам, невозможно раздражал, но Генрих терпел. Его передёргивало каждый раз, когда точильный камень начинал новое движение вдоль лезвия. Ему хотелось воткнуть эти самые ножи в кого-нибудь. Так прошло десять минут, двадцать, тишину нарушал только этот отвратительный звук. Генри пытался отвлечься на костер, даже на пустую болтовню Ральфа, но в какой-то момент ему это осточертело. Шаги босых ног были не слышны по камню, и так как Риз сидела к нему спиной, он смог подойти незамеченным. Вырвал точильный камень — даже палец порезал об и без того острый нож — и швырнул его с выступа куда-то вдаль.

— Потом куплю новый, а сейчас мне нужны покой и тишина.

Риз с распахнутыми глазами смотрела в свой небольшой костер, давясь возмущением. Она успела успокоиться, вообще зарыться в своих собственным мыслях, но абсолютно точно помнила, что её никто не просил остановиться. Риз резко вскочила на ноги и обернулась к Генриху.

— Слова теперь ниже вашего достоинства?! — что раньше, что теперь — Риз терпеть не могла, когда прикасаются к её вещам… А уж тем более, выбрасывают. Когда-то этот парень вернул ей рюкзак с дерева, а теперь сам выбрасывает её вещи?! — Генрих, я всё понимаю, ты зол, зол как черт, — прости, Ральф — но зачем нарочно сейчас меня задевать? — иначе она не могла истолковать его поведение. И если раньше могла списать на раздражение, когда он Ральфа от неё откидывал, то сейчас просто на неё срывался. Лишь бы кого-нибудь задеть! Нет, не кого-нибудь, а кто заслуживает, но не так же гадко! — Да еще и такими низкими способами! Есть что сказать — говори, но вот не веди себя как обиженная девица!

Упс, а вот тут палка явно была перегнута. Ему-то как раз было на что обижаться, но Риз имела имела в виду, что вот такие мелкие подножки в виде неспокойной жизни для неё в этой пещере — это низко и глупо. Вот только слова уже были сказаны, и шпионка, нахмурившись, натянула капюшон на глаза и прошла мимо Генриха к выходу, чтобы наконец-то выполнить то, что хотела — сделать небольшую пещеру в снегу и отсидеться там.

— Простите, ваше величество, — проходя мимо него, бросила Риз, — сейчас вам будет тишина и покой.

— Да, мне есть что сказать! — Генриха прорвало, он больше не мог сдерживать свой гнев. Схватив Риз за руку, он развернул ее к себе лицом, сорвал капюшон, чтобы она смотрела ему в глаза и видела ту боль, которую причинила. — У меня к тебе тот же вопрос: слова ниже твоего достоинства? Одно короткое письмо: "Я жива"! Неужели так сложно было написать?! Все было бы по-другому. Я хотел умереть в тот день. Молил богов забрать меня. Проклинал Йеона за то, что он спас меня тогда, оставив шрам, который мне каждый день напоминает в зеркале о том, что произошло в тех катакомбах, о том, что я потерял тебя! Каким я был слабым, что не смог спасти тебя.

Ему было плевать на холод, он рванул ворот рубашки в сторону, чтобы она расстегнулась, и глазам Риз предстал страшный шрам на груди. Не только у нее остались раны с того дня. Он пытался найти объяснение ее поведению, но не мог. Почему? Почему она не сказала? Только этот вопрос крутился в голове. Он даже мог понять, почему не сказала Айка — это могла быть ее месть ему, но Риз… Неужели он был так плох для нее? Слабый принц, который не мог противостоять ни своему отцу, ни кому-либо ещё.

А Ральф явно веселился, наблюдая за развернувшейся сценой. Благо ему хватало ума, чтобы делать это молча.

— Ты была той, кто помогал мне не пасть в пучину отчаяния. Ради тебя я был готов бороться с отцом, изменить это проклятое королевство… Я оплакивал тебя многие месяцы, а ты выплюнула мою любовь и растоптала ее. Скажи, тебе было приятно представлять, как я страдаю, считая тебя мертвой? Вы с Айкой вдоволь посмеялись надо мной?

С каждым словом он все сильнее сжимал руку Риз, желая причинить ей боль не только словами, но и физически, чтобы она поняла, как ему было плохо. Его чувства, его гордость… Она уничтожила все в нем. Зол — это мягко сказано, он готов был швырнуть ее с этой скалы вслед за камнем. Но если она ни во что не ставила его тогда, какой смысл был распинаться перед ней сейчас? Она все равно не поймет, не услышит. Никогда в жизни он больше никого не полюбит, лишь бы не проходить через муки потери вновь. Для него не было больше любви, только народ и королевство. Высказав все, он отпустил ее руку, чтобы она катилась, куда и собиралась.

Но она не ушла. С её глаз текли слезы, она чувствовала боль Генриха, она перемешивалась вместе с её болью. Смотрела на него, готовая тоже наконец-то выплеснуть всё то, что было в её душе. Объяснения. Это всё, что могла она дать.

— Я много дней не приходила в себя, вокруг моей койки ходили сотни людей, но меня даже не могли узнать! — закричала она, хватая Генриха за плечо прежде, чем он отвернулся от неё. — Я, пусть не чернь, но беднейшая среди богатых, еще и с таким лицом… Какое бы ты видел для нас будущее? Твой отец не позволил бы нам быть вместе! Ты тогда не мог ему противостоять, скажешь, что нет? Одно его упоминание вводило тебя в ступор, и ты таким бы смог отстаивать наши права? Смог нас бы спасти? Когда Вильгельму достаточно было глазом моргнуть, я и моя семья были бы мертвы, потому что он хотел тебя отослать! Ты бы, Генри, тогда ничего не смог бы ему сделать!