Принцесса Клевская (сборник) - Мари Мадлен де Лафайет

Маршал де Грамон, страстно любивший сына, прислушался к доводам Барда, испросив у короля таковое назначение, – оно действительно было лестно для его сына, – а посему король ничуть не усомнился в том, что граф де Гиш тоже этого хочет, и дал согласие.

Мадам ничего не знала. Ни ей, ни графу де Гишу Бард не сказал о содеянном, это стало известно лишь позже. Мадам переехала в Пале-Рояль, где прошли ее роды[143]. Она встречалась со многими, и городские женщины, понятия не имевшие о той заинтересованности, с какой она относилась к графу де Гишу, сказали однажды, не придавая этому особого значения, что он попросил назначить его командующим войсками в Лотарингии и через несколько дней едет туда.

Мадам крайне удивило подобное известие. Вечером к ней заглянул король; она заговорила с ним об этом, и он сказал, что маршал де Грамон действительно обратился к нему с просьбой о таком назначении, заверив, что сын очень того желает, и граф де Гиш в самом деле благодарил его.

Мадам была страшно оскорблена тем, что граф де Гиш без ее участия принял решение расстаться с нею. Она сказала об этом Монтале и приказала ей встретиться с ним. Та встретилась с графом де Гишем, и он, в полном отчаянии от того, что ему приходится уезжать, оставляя Мадам в неудовольствии, написал ей письмо, в котором предлагал заявить королю, что он вовсе не просил поста в Лотарингии, и тем самым отказаться от него.

Сначала Мадам выразила недовольство письмом. Тогда граф де Гиш, который был сильно разгорячен, сказал, что никуда не поедет и откажется от командования, заявив об этом королю. Вард испугался, как бы он в своем безумстве действительно этого не сделал; не хотел губить его, хотел лишь удалить. Оставив де Гиша под присмотром графини де Суассон, которая с этого дня была посвящена в тайну, он направился к Мадам просить ее написать графу де Гишу о том, что она хочет, чтобы он уехал. Ее тронули чувства графа де Гиша, в которых действительно присутствовали и благородство и любовь. Она выполнила то, чего добивался Вард, и граф де Гиш решил уехать, но при условии, что увидит Мадам.

Монтале, посчитавшая себя свободной от данного королю слова, ибо он отсылал графа де Гиша, взялась за устройство этого свидания, а так как в Лувр собирался приехать Месье, в полдень она провела графа де Гиша через потайную лестницу и заперла его в молельне. После обеда Мадам сделала вид, будто хочет спать, и прошла в галерею, где граф де Гиш простился с нею. Но тут как раз вернулся Месье. Единственное, что можно было сделать, – это спрятать графа де Гиша в камине, где он и провел долгое время, не имея возможности выйти. Наконец Монтале вызволила его оттуда, полагая, что все опасности, сопряженные с этим свиданием, остались позади. Но она глубоко ошибалась.

Одна из ее подруг, некая Артиньи[144], чья жизнь была далеко не безупречной, жестоко ненавидела Монтале. Эту девушку определила на службу госпожа де Лабазиньер[145], бывшая Шемро, время не избавило ее от страсти к интриганству, а она имела огромное влияние на Месье. Завидуя благосклонности, с какой Мадам относилась к Монтале, Артиньи следила за ней, заподозрив, что она затеяла какую-то интригу. Мало того, Артиньи обо всем поведала госпоже де Лабазиньер, одобрившей ее намерения и оказавшей помощь в раскрытии тайны, прислав для верности некую Мерло; и та, и другая оправдали доверие, заметив, как граф де Гиш вошел в покои Мадам.

Госпожа де Лабазиньер сообщила об этом через Артиньи королеве-матери, и королева-мать, движимая чувством, непростительным для столь достойной и благожелательной особы, потребовала, чтобы госпожа де Лабазиньер предупредила Месье. Таким образом принцу стало известно то, что скрыли бы от любого другого мужа.

Вместе с королевой-матерью он принял решение прогнать Монтале, ничего не сказав ни Мадам, ни даже королю, – из опасения, что король воспрепятствует этому, так как у Монтале с ним были прекрасные отношения; а кроме того, поднявшийся шум мог обнаружить вещи, мало кому известные. Заодно они решили прогнать и другую фрейлину Мадам, чье поведение оставляло желать лучшего.

И вот в одно прекрасное утро супруга маршала Дюплесси[146] по приказанию Месье сообщила двум фрейлинам, что Месье повелевает им удалиться. Их тут же без промедления посадили в карету. Монтале обратилась к маршальше Дюплесси, заклиная отдать ей ее шкатулки, ибо, если Месье увидит их, Мадам грозит погибель. Маршальша отправилась за разрешением к Месье, не назвав, однако, причину. Месье, по невероятной для человека ревнивого доброте, позволил унести шкатулки, а маршальша Дюплесси и не подумала завладеть ими, чтобы отдать Мадам. Таким образом они попали в руки Монтале, отбывшей к своей сестре[147]. Когда Мадам проснулась, Месье вошел к ней в комнату и заявил, что велел прогнать двух ее фрейлин. Мадам была очень удивлена, а он удалился, не добавив ничего более. Король вскоре прислал сказать Мадам, что понятия не имел о случившемся и что придет к ней, как только появится возможность.

Месье направился со своими жалобами и горестями к английской королеве, жившей тогда в Пале-Рояле. Та явилась к Мадам, побранила ее немного и поведала обо всем, что доподлинно было известно Месье, с тем чтобы Мадам призналась ему в том же самом, но не сказала большего.

Между Мадам и Месье произошло подробное объяснение. Мадам призналась, что виделась с графом де Гишем, но впервые, а писал он ей всего лишь три-четыре раза.

Месье почувствовал глубочайшее удовлетворение, заставив Мадам признаться ему в вещах, которые он и сам уже знал; это смягчило его горечь, и он поцеловал Мадам, испытывая лишь легкую грусть. У любого другого такое чувство, безусловно, было бы гораздо острее, а он и не думал о мести графу де Гишу, и хотя широкая огласка, какую получило в свете это дело, казалось, обязывала его к этому по долгу чести, он не проявлял злопамятства. Все свои старания Месье употребил на то, чтобы воспрепятствовать любым отношениям Мадам с Монтале, а так как та была тесно связана с Лавальер, он добился от короля, чтобы и Лавальер прекратила с ней всякие отношения. Так оно и случилось, и Монтале поселилась в монастыре[148].

Насколько можно судить, Мадам обещала порвать с графом де Гишем, причем обещала даже королю, но слова не сдержала. И Вард остался ее доверенным лицом именно потому, что у него произошла размолвка с королем. А так как Вард посвятил графа де Гиша в испанское дело, это настолько крепко связало их, что прекратить отношения было бы для них сущим безумием. К тому же Варду стало известно, что Монтале знает об испанском письме, и это заставило его относиться к ней с почтением, причину коего не могли разгадать окружающие, хотя и понимали: совсем неплохо заручиться расположением Мадам, управляя особой, принимавшей такое участие в ее делах.

Монтале не прекращала своих отношений с Лавальер и, по соглашению с Вардом, написала ей два длинных письма, в которых давала советы, как той следует себя вести и что нужно говорить королю. Короля охватил неописуемый гнев, он послал за Монтале нарочного с предписанием препроводить ее в Фонтевро[149] и не позволять ей ни с кем разговаривать. Монтале была несказанно счастлива, что ей снова удалось спасти свои шкатулки, и вручила их Маликорну, по-прежнему остававшемуся ее любовником.

Двор прибыл в Сен-Жермен[150]. У Варда установились тесные взаимоотношения с Мадам, ибо те, что связывали его с графиней де Суассон, не блиставшей особой красотой, не могли оградить его от чар Мадам.

Сразу же по прибытии в Сен-Жермен графиня де Суассон, всеми силами стремившаяся отнять у Лавальер место, которая та занимала, надумала покорить сердце короля с помощью Ламотт-Уданкур[151], фрейлины королевы. Такая мысль пришла ей в голову еще до того, как они покинули Париж, и, быть может даже, надежда на то, что король придет к ней, если расстанется с Лавальер, была одной из причин, заставившей ее написать испанское письмо. Она уверила короля, что эта девушка сгорает от необычайной страсти к нему, и король, хоть пылко любил Лавальер, не имел ничего против отношений с Ламотт, но потребовал от графини ничего не говорить об этом Варду. В данном случае графиня предпочла короля своему любовнику, ни словом не обмолвившись об этом договоре.

Шевалье де Грамон[152] был влюблен в Ламотт. Заподозрив неладное, он с великим тщанием стал следить за королем и обнаружил, что король наведывается в комнату фрейлин.

Госпожа де Навай, бывшая тогда статс-дамой, тоже это заметила. Она велела замуровать двери и поставить на окна решетки. Дело получило огласку. Король изгнал шевалье де Грамона, который на несколько лет лишился возможности возвратиться во Францию.

Огласка этого дела открыла Варду глаза на двойную игру, которую вела с ним графиня де Суассон, его охватило такое неистовое отчаяние, что все друзья, считавшие до тех пор, будто он не способен на страсть, не сомневались теперь в его пылкой любви к графине. Но когда они решили порвать отношения, граф де Суассон, не видевший за дружбой между Бардом и своей женой ничего иного, взял на себя заботу примирить их. Лавальер мучили ревность и безысходная тоска, но король, воодушевленный сопротивлением Ламотт, не переставал видеться с ней. Королева-мать вывела его из заблуждения относительно мнимой страсти этой девушки. Кто-то поведал ей о существующем соглашении и о том, что письма, которые Ламотт писала королю, сочиняли ближайшие друзья графини де Суассон – маркизы д’Аллюй[153] и Фуйю; королева-мать в точности знала, когда та должна была написать еще одно, о котором они договорились между собой, чтобы попросить короля удалить Лавальер.