Принцесса Клевская (сборник) - Мари Мадлен де Лафайет

Месье вскоре заметил это, и по сему случаю английская принцесса впервые обнаружила признаки свойственной ему от природы ревности, которую впоследствии он столько раз проявлял. И так как принцесса не обращала внимания на герцога Бекингема, который и правда был очень мил, но нередко имел несчастье не быть любимым, но, уловив печаль Месье, она поговорила об этом с королевой, своею матерью, и та взяла на себя заботу успокоить Месье, внушив ему, что к страсти герцога относились как к чему-то смешному.

Месье остался доволен, однако до конца не успокоился. Он открылся королеве, своей матери, которая снисходительно отнеслась к страсти герцога в память о той, что когда-то его отец питал к ней самой. Она не хотела поднимать шума, но пожелала, чтобы в следующий приезд герцога во Францию ему дали понять о необходимости вернуться в Англию. Что впоследствии и было исполнено.

Наконец подготовка к бракосочетанию Месье была завершена, и церемония состоялась в часовне дворца без пышных торжеств. Весь королевский двор выражал свое почтение английской принцессе, которую отныне мы станем называть Мадам.

Не нашлось ни одного человека, которого не поразили бы ее очарование, ее обходительность и ум. Королева, ее мать, постоянно держала принцессу подле себя, в иных местах ее никто никогда не видел, а дома она почти не разговаривала. И посему, когда у нее обнаружили ум, по своим достоинствам не уступавший всему остальному, это стало настоящим открытием. Вокруг говорили только о ней, каждый спешил присоединиться к хору похвал в ее честь.

Через какое-то время после бракосочетания она поселилась у Месье в Тюильри. Король с королевой отправились в Фонтенбло, а Месье и Мадам остались пока в Париже. И тут вся Франция устремилась к ней; все мужчины мечтали за ней поухаживать, а женщины – понравиться ей.

Госпожа де Валантинуа[118], сестра графа де Гиша, которую Месье очень любил из-за брата, а также из-за нее самой (ибо испытывал к ней влечение в меру своих возможностей), была одной из тех, кого он выбрал для своих увеселений. Госпожа де Креки[119], госпожа де Шатийон[120] и мадемуазель де Тонне-Шарант имели честь часто встречаться с принцессой, точно так же, как другие лица, коим она выражала свое расположение до замужества.

К их числу относились мадемуазель де Латремуй и госпожа де Лафайет[121]. Первая нравилась принцессе своею добротой и тем прямодушием, с каким она рассказывала все, что лежало у нее на сердце, с первозданной безыскусностью далеких, канувших в вечность времен. Второй просто посчастливилось вызвать ее приязнь, ибо хотя у госпожи де Лафайет и находили определенные достоинства, на первый взгляд они казались столь серьезными, что вряд ли могли привлечь такую молодую принцессу, как Мадам. Тем не менее она тоже пользовалась ее благорасположением и при этом сама была поражена достоинствами и умом Мадам, так что впоследствии должна была понравиться принцессе своею привязанностью к ней.

Все эти лица проводили у Мадам послеполуденное время. Они имели честь сопровождать ее на прогулки. По возвращении ужинали у Месье. После ужина там собирались все придворные мужчины, вечер проходил в удовольствиях: комедия, игры и скрипки. Словом, развлекались как могли, со всеми мыслимыми и немыслимыми забавами, без малейшей примеси печали. Туда часто заглядывала госпожа де Шале. Граф де Гиш тоже нередко наведывался; близкие отношения с Месье давали ему доступ к принцу в самые необычные часы. Он видел Мадам в любое время во всеоружии ее чар. Мало того, Месье сам не раз обращал на Мадам его внимание, заставляя любоваться ею. Словом, подвергал его искушению, которому невозможно было противостоять.

Спустя какое-то время, проведенное в Париже, Месье и Мадам отправились в Фонтенбло[122]. Мадам привнесла туда радость и оживление. Познакомившись с нею поближе, король понял, насколько он был несправедлив, не посчитав ее самой прекрасной особой в мире. Он сильно привязался к ней и проявлял необычайную любезность. В ее распоряжении оказались все возможные развлечения, которые устраивались исключительно ради нее, мало того: судя по всему, король получал от них удовольствие лишь в том случае, если они доставляли радость Мадам. Это происходило в разгар лета. Мадам ежедневно отправлялась купаться; она выезжала в карете – из-за жары – и возвращалась верхом в сопровождении всех дам в изысканных нарядах, с множеством перьев на голове; за ними следовали король и придворная молодежь. После ужина садились в коляски и под звуки скрипок часть ночи прогуливались вдоль канала.

Расположение короля к Мадам истолковывалось по-разному и вскоре породило слухи. Поначалу королева-мать сильно огорчалась. Ей казалось, что Мадам целиком отняла у нее короля и что он посвящал Мадам все то время, которое обычно отводилось королеве-матери. Молодость Мадам внушала ей надежду на то, что будет нетрудно исправить положение, заставив поговорить с ней аббата де Монтегю[123] и прочих людей, которые должны иметь на нее некоторое влияние; она обяжет ее держаться поближе к своей особе, а не вовлекать короля в чуждые ей увеселения.

Мадам утомили скука и принуждение, которые ей довелось испытать подле королевы, своей матери. Она решила, что королева, ее свекровь, хочет возыметь над ней такую же точно власть, и задалась целью привлечь на свою сторону короля, а затем узнала от него самого, что королева-мать пыталась разъединить их. Все это настолько отвратило ее от тех мер, которые навязывались ей, что она не приняла ни одной. Мадам тесно сошлась с графиней де Суассон, которая была в ту пору предметом ревности королевы и неприязни королевы-матери, и помышляла лишь о том, чтобы нравиться королю в качестве невестки. Думаю, она нравилась ему иначе; полагаю также, что она считала, будто он нравится ей как деверь, хотя, возможно, он нравился ей гораздо больше. И так как оба были бесконечно любезны, оба рождены с галантными наклонностями и виделись каждодневно средь удовольствий и развлечений, окружающим показалось, что они чувствуют друг к другу то самое расположение, которое обычно предшествует великим страстям.

Это вызвало немало пересудов при дворе. Королева-мать обрадовалась столь благовидному предлогу воспрепятствовать расположению короля к Мадам. Ссылаясь на приличия и религиозные чувства, ей нетрудно было склонить на свою сторону Месье; ревнивый от природы, он стал еще ревнивее из-за наклонностей Мадам, казавшейся ему не столь равнодушной к ухаживаниям, как хотелось бы.

Отношение между королевой-матерью и Мадам с каждым днем становились все более натянутыми. Король оказывал Мадам знаки внимания, однако проявлял осторожность в отношении королевы-матери, поэтому когда она пересказывала Месье то, что говорил ей король, у Месье появлялось немало оснований, чтобы постараться убедить Мадам, будто на деле король относится к ней не с тем уважением, какое хочет показать. Все это создавало заколдованный круг пересказов и пересудов, не дававших ни минуты покоя ни тем, ни другим. Меж тем король с Мадам, не выясняя чувств, которые они питают друг к другу, продолжали вести себя таким образом, что ни у кого не оставалось сомнений: их связывает не только дружба, а нечто большее.

Слухи все разрастались, и королева-мать с Месье так настойчиво твердили об этом королю и Мадам, что у тех начали открываться глаза, и они задумались о том, о чем раньше и не помышляли. В конце концов было решено прекратить шумные толки и они, неважно по каким соображениям, договорились между собой, что король будет изображать влюбленность в некую особу при дворе. Перебрали тех, кто, казалось, более всего подходил для этой цели, и среди всех прочих остановили свой выбор на мадемуазель де Пон, родственнице маршала д’Альбре[124], недавно приехавшей из провинции и еще не очень искушенной; их выбор пал и на мадемуазель де Шемро, одну из фрейлин королевы, причем весьма кокетливую, а также на мадемуазель де Лавальер[125], фрейлину Мадам, очень хорошенькую, очень кроткую и очень наивную. Состояние этой девушки было незначительным. Мать ее вторично вышла замуж за Сен-Реми, дворецкого герцога Орлеанского[126]; таким образом, она почти все время находилась в Орлеане или в Блуа и была счастлива оказаться рядом с Мадам. Когда Лавальер явилась ко двору, все тотчас сочли ее прехорошенькой. Некоторые молодые люди решили добиваться ее любви. Более других ею заинтересовался граф де Гиш; судя по всему, он целиком был поглощен ею, когда король в числе прочих выбрал ее, дабы ввести в заблуждение свое окружение. По договоренности с Мадам король начал ухаживать не за одной из тех, кого они выбрали, а сразу за всеми тремя. Однако колебания были недолгими. Сердце его сделало выбор в пользу Лавальер, и, хотя он не уставал повторять нежные слова другим и даже установил более или менее постоянные отношения с Шемро, все его внимание оказалось сосредоточено на Лавальер[127].