Три закона. Закон первый – Выживание - Елена Пост-Нова

преимущество в специальных очках. На вытоптанной площадке с изодранной в щепы растительностью стая особей в тридцать пять уже расположилась на ночлег — прямо на голой земле, не используя для организации гнезда никаких подручных средств. Мичлав прямо вышел из леса и открыл огонь. Тихий, с глушителем — от того мне было даже ещё более жутко. Я не должен был больше прикрывать его, я должен был стоять рядом и делать то же, что и он, отслеживая не попытается ли кто-то из зверей отступить в лес. Но они не успели сориентироваться, а кто заметил нас — тот бросился в атаку, либо… начинал терзать убитых собратьев.

В этот раз я снова замешкался — не смог выстрелить в бросившегося на меня детёныша, едва ли превышающего ростом один метр. Он-то и поднял тревогу своим визгом. В общем, выстрелить я опять не сумел, а детёныш прыгнул мне прямо в рожу. Мичлав оторвал его от меня и швырнул в поднимающуюся толпу квазиантропов, где… где этого детёныша разорвали в слепой ярости собственные родичи…

Теперь у меня имелось расцарапанное лицо, выдранный клок волос и масса противоречивых впечатлений.

Когда всё закончилось, Мичлав поздравил меня с первым ранением, хотя, наверное, оно было очень глупым. Мы зачистили площадку, и она превратилась в немое пепелище.

Сейчас я лежал в темноте и думал, что зола эта будет кормить другую жизнь, как Мичлав и говорил. Он, кажется, благополучно спал, да и мне велел. Но у меня пока не получалось так быстро отключаться.

Для ночёвки мы расположились на полпути к следующему стойбищу, под прикрытием внушительного ствола крылоплодника, завалившегося над неровностями земли. Ствол был покрыт ошмётками мха, окружён густой растительностью. Тут можно было спокойно переночевать, как сказал Мичлав, и даже не следить за опасностью — квазиантропы не бродят по ночам. Чаще всего.

Мне было очень трудно уснуть в этой живой стрекочущей тьме, слыша лёгкие шорохи ночных жителей — иногда совсем рядом! Ровное дыхание охотника было практически не слышно, его самого не видно, но вот излучаемое им ядерное тепло можно было почувствовать. Не человек, а реактор…

Царапины, замазанные антибактериальной мазью, болезненно пульсировали. Наверняка, занесена какая-нибудь зараза. И как Мичлав ухитрился обойтись только одним шрамом за все тридцать рейдов? Те некоторые охотники, которых я успел мельком увидеть в Ассоциации, да и сам Глава, таким везением не могут похвастаться…

За ночь я проваливался в сон несколько раз. Но неизменно меня выталкивало обратно в тёмную реальность. Ночь прошла наедине с нависшей надо мной тьмой, и утром я был совершенно разбитый. Мичлав, конечно, это заметил и разъяснил, что я должен научиться засыпать усилием воли. Что ж, должен — научусь.

Рассвет не принёс большей прохлады. Воздух под розовеющим куполом джунглей будто остановился и тяжело повис. Заросли смолкли на какое-то время — ночные обитатели попрятались, а дневные ещё не проснулись. А мы, с нашей приспособляемостью, могли существовать в любом времени суток. Потому и занимали вершину пищевой цепочки.

Устранение второго стойбища прошло даже проще, чем устранение первого. Звери спали — вповалку валялись на земле огромным грязевым пятном. Вонь стояла невыносимая. И вообще эта часть леса отличалась от той, где мы оставили лагерь. Тут на каждом шагу можно было встретить следы деструктивной деятельности размножившихся стай. Но мне всё равно было их жаль!

Этих мы перебили во сне — так даже лучше, они вообще ничего не успели заметить. Только самые дальние проснулись, но ничего не видели в утренних сумерках.

И здесь превратив всё в благодатную золу, мы направились к третьему стойбищу.

Как и предсказывал Мичлав, там возникли сложности. Солнце стремительно поднималось и, хоть мы и торопились, его слабого света в пологе леса хватило, чтобы звери нас видели. Но сперва они нас попросту услышали, потому как уже стали просыпаться. И вновь детёныши — охотник предупреждал заранее, что их молодняк просыпается гораздо раньше взрослых особей. Наше осторожное приближение было замечено и встречено пронзительным визгом, от которого встрепенулись спящие птицы, от которого у меня едва не треснула голова! Это было настолько неожиданно! Я едва удержался, чтобы не рвануть прочь!

Мичлав дал приказ стрелять, и, не выходя из тени ближайших пальм, мы палили в месиво разъярённой, но дезориентированной стаи. Вскоре тишина снова воцарилась в лесу.

Уже почти рассвело, когда растерзанная зверями местность покрылась горками чёрного пепла. Сейчас можно было хорошо разглядеть эту картину. На этом стойбище к тому же обнаружилось множество полуобглоданных скелетиков мелких животных и даже птиц… Глядя на царившее здесь разрушение, я вдруг впервые ощутил, что понимаю много раз произнесённое Мичлавом слово «чистка».

Рядом находилось крошечное озерцо. С чувством выполненного долга мы могли теперь умыться и передохнуть. Вода в озере была изумрудно-зелёной и в ней плавало столько сухих листьев, что и мысли не могло возникнуть её пить. Но питьевая вода пока имелась. А эта вполне могла сгодиться для того, чтобы смыть грязь. Да уж, о нормальном душе я уже и не вспоминаю — скучаю только по умывальнику из лагеря!

Мы спустились к топкому берегу, и вниз, из-за кромки деревьев, пролился солнечный свет, неся с собой тепло и пробуждающиеся голоса птиц. Господи, лес вокруг всегда настолько неизменен и равнодушен! Будто ничего не происходит! Нет ни грома, ни молний, ни угрожающе мрачной серости! В книжках, которые я читал, обстановка всегда соответствовала событиям! А здесь идёт охота, но джунгли остаются такими же яркими, цветы так же цветут, солнце так же греет — всё живое продолжает свои дела.

Сев у кромки воды, я начал мыть руки. Волей-неволей увидел своё отражение в молочно-зелёной мути. И подумал, что не только лес остаётся безучастным — в Мегаполисе все, кого я знаю, продолжают свою обычную жизнь. Вот вчера в сумеречные часы город рассосался по кафе и клубам. А мы… Это так странно, я будто стал видеть мир объёмнее!

Вдруг рядом выросла внушительная мичлавская тень. Каким-то образом я успел забыть о его присутствии — настолько глубоко ушёл в свои мысли и отгородился от реальности! Наставник опустился рядом на корточки и повернул к себе мою физиономию — подставил свету расцарапанную щёку.

— Ничего, сойдёт, — протянул он, рассмотрев повреждение. — Надо бы ещё пару раз мазь наложить. Лицо надо беречь, приятель, не надо пугать публику.

И хмыкнув, он подмигнул. Поднявшись на свою высоту, включил карту.

— Наставник, а чем вы в Мегаполисе в свободное время занимаетесь? — не знаю почему возник этот вопрос. Наверное, после