Псих - Амо Джонс

я мысленно складываю картину того, что это такое. Он продолжает скользить тупой стороной ножа по моей заднице. Расплющив нож так, чтобы он прикрывал мою киску и задницу, он наклоняется, пока его рот не оказывается у меня за ухом. — Это будет один из многих способов показать тебе, как сильно ты меня больше не знаешь. — Он убирает нож, и я чувствую, как кончик его члена прижимается к моему входу. — И ещё кое-что? Ты не кончишь, пока я не разрешу.

Я извиваюсь под его хваткой, прежде чем проглотить его целиком. Изголовье кровати ударяется о стену, когда я смотрю на него через плечо, его глаза на моих. Он ухмыляется, поднося руку ко рту, и я зачарованно наблюдаю, как его язык выскальзывает наружу, и он облизывает ладонь, потом скользя ею по моей заднице. Он продолжает входить в меня дикими толчками, пока я не чувствую, как его яйца ударяются о мой клитор, а капли пота набухают на линии моего лба. Он просовывает палец в мою задницу, в то время как его член продолжает входить в меня. Мой клитор пульсирует каждый раз, когда я чувствую, как его кончик соприкасается с моей шейкой матки. Мои руки болят от того, что я держусь, колени дрожат от того, что я удерживаю свой вес. Моё тело сбито с толку гаммой чувств, которые проносятся внутри меня. С пронзительной болью, которая отзывается во мне при каждом втором натиске, приходит волна удовольствия. Я хочу кричать, когда моё тело напрягается и мышцы напрягаются, тихо завывая, пока мой оргазм держит меня в заложниках, ожидая этого последнего толчка, который толкнёт меня через край.

Он останавливается, и слезы наворачиваются в уголках моих глаз, пот стекает по лицу и впитывается в матрас, прежде чем он грубо и сильно толкается в меня. Контролируемо. Когда его темп замедляется, его рот приближается к моему затылку, когда его острые зубы впиваются в мою кожу.

— Покажи мне, насколько ты моя, герцогиня…

С этими словами, произнесёнными грубым баритоном и грубыми звериными стонами, я теряю самообладание. Моё сердцебиение зашкаливает, моя кровь превращается в лаву, и все внутри дрожит, когда жидкость вытекает из меня, и моё тело рушится под его хваткой, неспособное удержаться после перенесённой пытки.

Он должно быть вышел, потому что горячая сперма брызжет мне в спину, когда он медленно развязывает узел на моем затылке. Проводя пальцем по тёплой жидкости, он подносит те же пальцы к моему рту.

— Запомни этот вкус, в следующий раз, когда увидишь, что смотришь на Нечестивца этими милыми маленькими глазками. Каков он на вкус, герцогиня?

Я все ещё тяжело дышу, изо всех сил пытаясь смириться со всем, с чем пытается справиться моё тело.

— Сперма.

Его мрачный смешок подобен льду, скользящему по изгибам моей спины.

— Ошибаешься. Это вкус человека, который убьёт любого, кто встанет у него на пути во время охоты за тобой. — Он наконец отпускает меня, хватая бандану с края кровати после того, как вытер меня дочиста. — Иди сюда.

Поморщившись от боли в руках, ногах, а теперь и в набухшей киске, я поворачиваюсь к нему, обретая покой в объятиях мужчины, который причиняет столько хаоса.

Я провожу кончиком пальца по вдавленным линиям его пресса и толстым линиям его татуировок, или, что более очевидно, цифрам 2000.

— Я не думаю, что кто-нибудь пойдёт по этому пути, Рой.

— Хммм? — спрашивает он, его голос опьянён сном. Я поняла, что сонный Ройс-мой любимый Ройс, когда кончик его пальца пробегает круги по моей руке.

— Никто не пойдёт по этому пути.

— Почему так? — сонно спрашивает он, его губы теперь расслабленно касаются моего лба.

— Потому что один взгляд на нас обоих, и люди понимают, что на этом пути должны быть только мы.

Его палец перестаёт двигаться, прежде чем его губы прижимаются к моему лбу, заставляя чёртову армию бабочек парить у меня в животе.

— Спи, герцогиня.

— Потому что завтрашний день не гарантирован? — Я шучу, мои веки тяжелеют.

— Каждый день, когда я дышу, означает, что твои дни гарантированы. Спи.

Мои глаза закрываются с широкой улыбкой, растянувшейся на моем лице. Я не отпущу его без борьбы, это я знаю точно. Но что, если борьба будет с ним?

Она делает меня уязвимым. Я знаю это. Я знал о том влиянии, которое она окажет на меня с того дня, как я впервые увидел ее ребёнком, но теперь этот растущий страх, который я похоронил в глубине души, все только усиливается.

— Ты получил от неё какую-нибудь новую информацию? — спрашивает Лайон из-под своего байка, возясь с металлом. Я не знаю, почему этот упрямый ублюдок работает над своим мотором, когда у нас на руках потенциальная война. Дерьмо между нами и картелем было непростым с тех пор, как я присоединился к MC — с того дня в Патче. Однако после того, как мы убили их троих, Лайон договорился с картелем. Я чувствую, что он держит в рукаве какое-то дерьмо, связанное с картелем, и теперь, когда я знаю о его старушке, я предполагаю, что это как-то связано с ней.

Я выпускаю густой ядовитый дым.

— Нет. Я собираюсь сделать это сегодня вечером.

Лайон выкатывается из-под нависающего металла и свирепо смотрит на меня.

— Перестань думать своим членом.

Моя голова откидывается назад, когда фырканье слетает с моего рта.

— Ты из тех, кто, блядь, говорит это. — Я хочу швырнуть ему в лицо всю историю с картелем, но они все равно считают, что это я убил одного из их боссов.

Лайон встаёт, вытирая руки тряпкой.

— Пошёл ты.

Я посылаю ему воздушный поцелуй как раз в тот момент, когда Бонни вальсирует, держа коробку с кексами.

— Я приготовила апельсиново-шоколадную стружку, так как это любимое блюдо Джейд, — говорит она мне со слегка агрессивной улыбкой. Господи, блядь, господи, они что, уже говорят обо мне всякую чушь?

— Спасибо…

Бах! Бах! Бах!

Пули разлетаются отовсюду, когда ее улыбка падает, цвет стекает с ее глаз. Все, кажется, движется в замедленной съёмке, когда Лайон бросается вперёд, подхватывая Бонни на руки. Кровь просачивается через перед ее белой блузки, когда она падает в объятия Лайона. На руки.

Я стремительно разворачиваюсь, мои инстинкты срабатывают, когда я тянусь к пистолету, который пристегнут у меня на талии. Подняв его, я нажимаю на курок.

Выстрел!

Выстрел!

Выстрел!

Мои ноги подкашиваются от бега, когда я рывком подскакиваю к главным воротам. Моё зрение становится мрачным. Я хочу крови. Мне нужна кровь. Для меня больше ничего не имеет значения, кроме как поймать того, кто, черт возьми, стоял за этим пистолетом.

Пока я не чувствую, как ее энергия пульсирует у