Один человек и один город - Вероника Евгеньевна Иванова

class="p1">– Ага, старый знакомый!

Доктор Вега, точно. На сей раз в форме бригады скорой помощи. С официальным визитом, то есть.

– Нет, подниматься не надо! Лежи. И дыши ровно.

Пластины медицинского сканера тоже теплые, а хочется прохлады. До смерти хочется.

– Так, легкое сотрясение все-таки есть. Ну ничего, отлежишься: это даже лечить смешно. А что у нас ещё имеется?

Имелось многое, судя по количеству мест, которые обследовали руки доктора.

– Могу обещать: жить будешь. Первую неделю со скрипом и руганью, но будешь. Обязательно.

Отрадно слышать. Хотя уточнение настораживает, да.

Лязг. Визг. Грохот.

– Все, готово!

– Вот, держи пока. К вискам приложи.

Салфетка, пропитанная чем-то пахучим и – какое счастье! – наконец-то холодным, шлепнулась мне в ладони.

– Ну-с, взглянем на второго пострадавшего!

С моего места копошащиеся спасатели тоже просматривались хорошо. В первую очередь потому, что свидетелей аварии все-таки оттеснили за ленты оцепления. Прямо в руки зевающих полицейских.

– Эк его…

Непрофессиональный диагноз, зато точный. Потому что водитель автобуса, извлеченный, наконец, из металлической ловушки, остался точно в той же позе, в которой сидел за рулем. Растопырившись и изогнувшись всеми сочленениями. Ну разве что, за исключением ломаной голени правой ноги.

Они попробовали его разогнуть. Вся бригада, по очереди и совместными усилиями. Не получилось. Доктор Вега поколдовал со своими приборами над несчастным, потом вдруг нервно дернул головой и посмотрел. В мою сторону. Прямо на меня.

– Ладно, кладите его, как есть… Пролезет в двери. Должен пролезть. Я подойду через минуту.

И подошел. Правда, сначала ко мне. Наклонился, словно собирался проверить моё состояние, но вместо этого спросил, зло и почему-то растерянно:

– Как ты это делаешь?

Что? О чем это он?

– Сначала один, потом второй… И оба – рядом с тобой. Скажешь, совпадение?

Один и второй? Ну второй – это водитель, понятно. А первый? С кем доктор меня вообще мог видеть? Я и то его увидел только потому, что…

Хэнк. С перекошенными членами. Не такими же и не настолько страшно, но похоже. Очень похоже.

– Как ты это делаешь?!

Если бы я знал! А не знаю в силу той простой причины, что…

– Не я ЭТО делаю.

Вега выпрямился. Посмотрел сверху вниз ещё раз. Недоверчиво.

– Доктор, с парнем вы закончили?

– Что? А, да… Жить будет.

– Опрашивать можно?

Глаза доктора сверкнули. А может, это в них отразились лучи ближайшего прожектора.

– Можно. Все можно.

В поле моего зрения вплыло новое лицо. Сверху располагалась форменная фуражка, снизу – расстегнутый не по уставу полицейской дорожной службы воротничок.

– Сколько дашь?

Я что-то должен давать? Кому и за что?

– Сумма на усмотрение клиента. Тебе повезло парень, что ночной тариф ещё не начался, так что…

– Повторите, пожалуйста.

– Чего повторить?

– Вы что-то сказали… Про сумму. Какая сумма? Зачем?

– Э, а доктор-то пошутил, - разочарованно сплюнул полицейский, обращаясь к кому-то в стороне. – Клиент явно не в себе.

– Ну не в себе, так не в себе! Тебя учить надо? Посмотри по карманам.

Его руки любезничали меньше, чем докторские.

– Нет ничего.

– Хорошо посмотрел?

– Куда уж лучше? У него карманов-то раз, два и обчелся.

– Потормоши тогда. Вдруг очнется?

Меня шлепнули по щеке. Легонько, но удар отозвался звоном чуть ли не во всем теле.

– Эй, парень! Ты давай, быстрее соображай: есть шанс переночевать в своей собственной постельке.

И все-таки, я туплю. Причем тут постелька? Или он хочет сказать, что если заплачу, меня тут же доставят домой? В обход всех правил и инструкций?

– Вот дьявол! Следаки прикатили. Плакали наши денежки.

– Ничего, ещё успеем свое сорвать сегодня. Ночь-то только что началась! А с этим блаженным пусть сами разбираются.

– Что тут у нас?

– У вас, шеф, дорожно-транспортное.

С вновь прибывшим офицером полицейский разговаривал так сладко, что уши готовы были слипнуться. Мои, по крайней мере.

– Жертвы есть?

– Слава Господу и Деве Марии, только пострадавшие. Одного увезли на скорой, а это второй.

– Опрос проводили?

– Никак нет, шеф! Ждали распоряжений от вышестоящего начальства.

– То-то. Знаю я вас…

Человек, заглянувший мне в лицо, в отличие от его коллег по цеху, не собирался ничего предлагать. И спрашивать тоже не стал. У меня. Зато повернулся к полицейским.

– Его врач смотрел?

– А как же! Первым делом.

– И что сказал?

– Что клиент… в смысле, что пострадавший в сознании. И можно проводить следственные процедуры.

– Какая бригада приезжала?

– Сорок третья.

– В сознании, значит?

– Так точно!

– Вы бы хоть ему в глаза посмотрели, олухи.

– Доктору?

– Парню этому! Он сейчас родную мать и то вряд ли признает.

А вот это офицер зря. Не настолько я плох. Все-все помню. И маму мою зовут… зовут… маму…

– Раз медицина отказалась, сами поработаете.

– Э, шеф…

– Доставьте его в управление. И не дай бог, добавите новых синяков – за каждый спрошу. Со всей строгостью!

Конечно, особой заботы я не почувствовал. Но хамить все-таки не стали. Только тот, что давал советы своему напарнику, повторял через каждые пять минут:

– Чтоб я ещё раз вот так вокруг бахито прыгал? Да лучше в постовые пойду!

* * *

Пусть воспоминания о позднем вечере и ночи у меня оставались самые туманные, в одном я был уверен твердо: разнос корыстным служителям закона давал вовсе не тот человек, что сидел сейчас через стол передо мной.

Этот был энергичным. Даже слишком. Ерзал в своем строгом костюме так, словно собирался из него выпрыгнуть в любую минуту. И, едва я опустился на стул, начал с места в карьер:

– Готов сделать признание?

Почему-то вспомнилась давешняя парочка. По крайней мере, энтузиазм был примерно того же градуса, так что ответить «в тон» получилось само собой:

– Всегда готов, шеф! Как на духу, шеф!

Нормальный человек оскорбился бы. Или усмехнулся. В любом случае не стал бы воспринимать сказанное всерьез. Ага. Нормальный. А вот следователь и бровью не повел. Чуть наклонился над столом, уставился немигающим взглядом мне в глаза, выждал с минуту, а когда почувствовал неладное, подбадривающее протянул:

– И?

– В чем я должен признаться?

На смуглом лице отразилась целая гамма эмоций. Не очень сложная, зато яркая. Потом нависли уже не над столом, а надо мной. Сурово и недвусмысленно. К счастью, поток угроз так и не пролился, потому что дверь в дальнем конце комнаты распахнулась, и кто-то тихо, но весомо сказал:

– Рамирес, хватит валять дурака. Найди себе другую игрушку.

Следователь поник. Сдулся, как воздушный шарик. Недовольно одернул пиджак, гордо выпрямился и, больше не удостоив меня ни одним взглядом, удалился восвояси, предупредительно разминувшись с новым игроком