Держись от меня подальше (СИ) - Сукре Рида

Если бы не вернулся Стас с печальными известиями, я бы, наверное, простила мир и передумала биться об стену, но он расстроил меня ещё сильнее:

— Вообще-то, мне ничего продали. Сказали, что я слишком молод, чтобы так мелочно пробухивать свою жизнь.

— Точно, у нас же спиртное с двадцати одного года продают, — стукнул себя по лбу Максим.

— Так что, разбирайтесь сами. Адиос!

Он гордо развернулся и скрылся в направлении своей комнаты, где трусливо прятался мой двойняшка. Егор вообще по-умному поступил: так и не вышел из комнаты, пока наш цыганский табор не покинул территорию. Хотя, думается мне, он просто спал. Нацепил, наверное, наушники ещё ночью, когда папа посягал на его сон, так и спит в них.

А водку всё же принёс сам Максимилиан, так и не обнаружив ни в одной паре глаз желания сбегать за «лекарством». Но он и сам делал это в течение часа. Получилось так, что кассирша оказалась очередной его рьяной фанаткой и оперативно собрала своих соратниц из покупательниц, так что они оккупировали его и требовали автографов. Вот надо же было ему напороться на фанов в такой ответственный момент!

Но к счастью, ему удалось вырваться из их цепких объятий, не в первой.

Тётя Нина старательно вычищала моё лицо от зелёнки. Очень старательно. Я думала, что она мне там дырку протрёт размером с лицо, но обошлось. Хотя я чуть не умерла от непередаваемых ароматов, глаза и нос нещадно щипало, но, несмотря на моё непоколебимое терпение, бриллиантовый зелёный его не оценил, оказавшись въедливым. Это каждый знает, кто в своё беззаботное детство переболел ветрянкой. Зелёный раствор не стёрся до конца. Моё лицо приобрело эдакий, как бы культурно выразиться, благородный цвет плесени на тухлом дорогом сыре.

— Завтра-послезавтра сойдёт, — пообещала мне тётя Нина.

Мне понадобилось время, чтобы «привыкнуть» к своему новому имиджу. Поэтому я посидела немного в комнате перед зеркалом. Порывшись в шкафу, я нашла Сонин платок красного цвета, такие в моде у рэперов, и повязала себе на пол лица. Надела солнцезащитные очки, которые скрыли вторую половину лица, натянула красную бейсболку и в целом, скрипя зубами, была довольна.

Сестрёнка посмотрела на меня сочувственно, а по моему телу от её тёплого взгляда прошла волна благодарности.

— Ты не одинока в этом мире, — заверила меня обычно вредная сестрёнка.

Я кивнула:

— Ага, спасибо.

Но мелкая гадина оставалась самой собой, поэтому следующая её фраза нисколько меня не удивила:

— Тогда зачем травмировать психику окружающих? Сиди дома, а то их инфаркт хватит. Всех сразу. Ты же от расстройства сама лапки откинешь.

— Ха-ха. Отстань, — лишь махнула я рукой и ушла.

Будет лучше, если я поеду вместе с родителями Леськи. В последний раз подруга после встречи с ними плакала и даже хотела с моста сигануть, или не хотела, но напугала меня до чёртиков. Так что будет лучше, если рядом с нею будет плечо лучшего друга — меня. К тому же в моём присутствии они будут интеллигентно отмалчиваться и кидать на неё грозные взгляды, а ругать не будут, наивно полагала я.

На первый этаж мы спускались в лифте, который имел благородство не быть сломанным сегодня. Аж не верится — хоть что-то хорошее в жизни. Количество запланированных у обожающего меня наверху кого-то на сегодня ужасных событий, кажется, исчерпало свой предел, так что и лифт не встал на полпути. Но я рано радовалась.

25

Именно в лифте я обнаружила, что за Лесей едет делегация из шести человек: Николай Велимирович, Нина Павловна, Максим (тётя Нина к нему приклеилась клеем-моментом), Таня с Костиком и я. Последние два цветка жизни, коих к сожалению, не забыли закрытыми в туалете, заставляли меня не расслабляться. Но мама детишек оставить не могла, да и на кого? Мой папуля улизнул в офис, а Соня со Стасиком были отбракованы автоматом.

Началось их верещанием во время моего запихивания лифт:

— Мама, лифт упадёт!

— Мы фсе умрё-ём!

Их папа задал как всегда гениальный вопрос:

— Почему?

— Потому что Шлек много весит! — заголосили обе козявки.

— Я не много вешу! И я не Шлек, то есть Шрек!

— Лена, ты сегодня вредная, — похлопал меня по голове Макс. — Давай ты помолчи, а с детишками буду разговаривать я. Потому что так, как ты пытаешься, с ними нельзя. Ведёшь себя как ребёнок. А надо бы взрослеть. Замуж выйдешь, свои дети появятся — как будешь воспитывать? Учись, пока я жив.

Кто бы говорил. Я нахмурилась и надула щёки, а руки сложила на груди — вид оскорблённого подростка. Вот обозвали бы его Шреком, я бы посмотрела, как по-взрослому он бы себя вёл.

— Тётя не Шлек, — ткнул в меня пальчиком Костян, а я его мысленно возблагодарила, то есть не его, а Всевышнего за то, что он прочистил ум сего ребятёнка. Но рано: — Дядя Стас же сказал, что она лонехсское чудовисще!

— Я не лохнесское чудовище!

— Лена! — осадил меня Макс. — Веди себя соответственно возрасту.

— Хорошо, — буркнула я предельно недовольно и предельно беззвучно.

Дядя посмотрел на меня недоверчиво, но придираться перестал.

— Мы не упадём, дети, успокойтесь, — твёрдо сказал Макс, поглаживая свою трудовую мозоль в виде круглого пузика.

Дальше ребятки меня порадовали:

— А если вдлуг упадем, то у тебя здесь палашют ласклоется? — невинно хлопая глазками спросила Танька, тыча пальцем ему в живот.

Макс покрылся пятнами, затем весь покраснел, попытался втянуть живот, при этом надулись щёки.

Родители бесенят тоже покраснели, хотя могли бы уже и привыкнуть, что они вечно людей в неловкие ситуации ставят.

— Нет, Тань, это у папы палашют ласклоется. У него там места больше! — довольный своей догадкой Костян ткнул дядю Колю в живот.

Николай Велимирович раскраснелся ещё больше и решил взять ситуацию под свой чуткий контроль:

— Константин, Татьяна! Прекратите доставлять неудобства дяде и тёте.

Его методы оказались безрезультатными. Ребятки кинулись в плач, а тётя Нина, самоотверженная женщина, бросилась их успокаивать.

До первого этажа мы доехали, словно на скорой к больному — с включённой на полную громкость сигнализацией, демонстрацию которой нам благородно устроили два несносных малыша. Ага, малыши. Практически младенцы. Груднички. Бьюсь об заклад, у них вся группа в детском садике сплошь состоит из криминальных авторитетов: каждого первого повесить, каждого второго на расстрел, а всех оставшихся — на электрический стул.

Оказавшись на свободе, захотелось вдохнуть полной грудью. Солнце уже давно поднялось над горизонтом и медленно катилось по небу, приближаясь к своему пику. Площадка во дворе после вчерашнего ливня была почти суха. Моих обновок вместе с пакетами, которые вчера так безжалостно выкинул Шер, перед подъездом не оказалось. Жаль, что так нехорошо вышло с подарком Оливера. Он же не хотел никому досадить, желая сделать лишь приятное мне. А вот Шер всё вывернул наизнанку, да ещё и брата обвинил. Совсем уже с катушек съехал. На голову больной. И я теперь такая же. Психанутая. Мы с ним точно пара. Пара чудиков,

Взявшихся за руки, чтобы вместе разбиться,

С ума сошедших и себя вообразивших птицами [10]

Не-не, это не про нас, или всё-таки?.. Уф, с Тёмкой всё так неоднозначно. Есть это «мы» или его нет? Что меня терзает? Призрачные воздушные замки или фундаментальные шалашики?

Додумать сии монументальные мысли мне не дали, затолкав в семейный минивэн Радуги и затребовав адрес.

Добрались мы без приключений. Ну как сказать без? Гордые блюстители дорог не смогли оставить без внимания машину, с заднего сидения которой два энерджайзера корчили уморительные кривые рожицы и показывали языки.

Как только стекло водителя съехало вниз, глазки полицейского заблестели. Он, принюхавшись, чуть ли не радостно потёр руки, представляясь и прося дядю Колю подышать в трубку.