Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией - Дэвид Гранн

Одна такая секта, под названием «Волшебное ядро», была основана в 1968 году неким Удо Люкнером, именовавшим себя Первосвященником Ронкадора и носившим длинную белую хламиду и цилиндр со звездой Давида.[92] В семидесятые годы множество бразильцев и европейцев, в том числе и внучатый племянник Фосетта, наперебой ринулись вступать в «Волшебное ядро», надеясь отыскать пресловутую дверь в неведомое. Люкнер основал религиозное поселение возле гор Серра-ду-Ронкадор; жившим там семействам было запрещено есть мясо и носить украшения. Люкнер предсказывал, что конец света настанет в 1982 году, и объявлял, что его сторонники должны готовиться к нисхождению в земную полость. Но после того, как в назначенный срок планета уцелела, «Волшебное ядро» постепенно распалось.

Однако в поисках Иного Мира в Ронкадорские горы продолжали прибывать мистики. Одним из них и был тот бразильский бизнесмен, которого мы с Паулу встретили в маленьком городке. Этот низенький и пухлый человечек, которому было, похоже, под пятьдесят, сообщил нам, что в свое время он «утратил цель жизни», но повстречал экстрасенса, который стал раскрывать ему тайны спиритизма и секреты подземной двери. Бизнесмен добавил, что сейчас он учится подвергать себя очищению в надежде когда-нибудь сойти вниз.

Как это ни удивительно, он был не единственным, кто совершал подобные приготовления. В 2005 году греческий путешественник объявил на интернет-сайте «Великая Паутина Перси Гаррисона Фосетта» (www.phfawcettsweb.org, вход по паролю), что он планирует организовать экспедицию для обнаружения «того же портала или входа в Царство, в который в 1925 году проник полковник Фосетт». Этот путь, который по-прежнему еще предстоит проделать, надо будет совершить вместе с проводниками-экстрасенсами; именовался он «Безвозвратная экспедиция в эфирное пространство невероятного». Участникам обещали, что они перестанут быть людьми, сделавшись «существами иного измерения, а значит — мы никогда не умрем, никогда не заболеем, никогда не станем старше». Последние белые пятна на карте мира стремительно исчезали, и эти люди создали для себя собственный никогда не меняющийся ландшафт.

Перед тем как мы с Паулу тронулись в путь, бизнесмен предупредил нас:

— Вы никогда не найдете Z, если будете искать его в этом мире.

Вскоре после того, как мы с Паулу встретились с индейцами калапало, я впервые стал подумывать о том, чтобы свернуть наши изыскания. Мы с Паулу оба устали, оба были искусаны москитами, то и дело начинали ссориться. Кроме того, я свалился с серьезным желудочным расстройством — видимо, из-за каких-то паразитов. Однажды утром я выскользнул из деревни калапало со спутниковым телефоном. Паулу советовал мне особо не светить, что он у меня есть, поэтому я нес его в джунгли в небольшом пакете. Присев на корточки среди листьев и лиан, я извлек аппарат, пытаясь поймать сигнал. После ряда неудачных попыток я наконец установил связь и позвонил домой.

— Дэвид, это ты? — спросила Кира, подняв трубку.

— Да. Да, это я, — ответил я. — Как ты там? Как Захария?

— Я плохо тебя слышу. Ты где?

Я посмотрел вверх, на полог леса.

— Где-то на Шингу.

— У тебя все в порядке?

— Немного приболел, но все нормально. Я по тебе скучаю.

— Захария хочет тебе кое-что сказать.

Через мгновение я услышал лепет сына.

— Захария, это папа, — сказал я.

— Па, — ответил он.

— Да, па.

— Он стал называть телефон «па», — сообщила моя жена, снова беря трубку. — Когда ты вернешься?

— Скоро.

— Нам тут без тебя не очень-то легко.

— Я знаю, прости. — Говоря это, я услышал, что кто-то приближается ко мне. — Мне пора, — быстро сказал я.

— Что случилось?

— Кто-то идет.

Не дожидаясь ее ответа, я разъединился и убрал телефон в пакет. Тотчас же появился молодой индеец, и я последовал за ним обратно в деревню. В ближайшую ночь, лежа в гамаке, я вспоминал слова, которые Брайан Фосетт сказал о своей первой жене после того, как вернулся из экспедиции. «У нее ничего не было, кроме меня, — заметил он. — Незачем было втягивать ее в такую ситуацию. Я пошел на это сознательно, в своем эгоистичном рвении воплотить идею до конца, забыв, что это может для нее значить».

Я понимал, что уже собрал достаточно материала, чтобы написать обо всем этом. Я узнал о костях дедушки Важуви. Я услышал сказание калапало. Я реконструировал юность Фосетта, его обучение в КГО, его последнюю экспедицию. Но в повествовании имелись пробелы, которые меня манили. Мне часто доводилось слышать о биографах, которых целиком поглощает изучаемая личность и которые — после долгих лет исследований ее жизни, когда они пытаются следовать за каждым ее шагом и по-настоящему поселиться в ее мире, — в конце концов доходят до припадков ярости и отчаяния, потому что глубже определенного уровня человек непознаваем. Какие-то стороны его характера, подробности его жизни остаются непроницаемыми. Я задумался о том, что случилось с Фосеттом и его спутниками после того, как калапало увидели, что огонь их лагеря погас. Может быть, путешественников убили индейцы? А если так, то кого именно? Может быть, наступило время, когда Джек начал сомневаться в собственном отце? Да и сам Фосетт, увидев, как умирает его сын, мог бы задаться вопросом: «Что я натворил?» И больше всего я думал о том, существует ли Z на самом деле. Была ли это просто, как опасался Брайан, некая смесь фантазий его отца, или же, возможно, наших общих фантазий? Подлинная и полная история Фосетта, казалось, всегда будет покоиться где-то за горизонтом познания: тайная метрополия из слов и абзацев, мой собственный город Z. Камминс, транслируя сообщение Фосетта, выразилась так: «Моя история утрачена. Но тщеславие человеческой души требует, чтобы кто-нибудь попытался извлечь ее из небытия и поведать миру».

Логичнее всего было бы отступиться и вернуться домой. Но, решил я, остался все-таки последний человек, который может знать что-нибудь еще: Майкл Хекенбергер, археолог из Флоридского университета, с которым мне рекомендовал связаться Джеймс Петерсен. В ходе нашего краткого телефонного разговора Хекенбергер сказал, что был бы рад встретиться со мной в деревне куйкуро, которая находится к северу от поселения калапало. Через других антропологов до меня доходили слухи, что Хекенбергер провел в районе Шингу так много времени, что его усыновил вождь куйкуро и у него появилась в деревне собственная хижина. Если кто и мог собрать какие-то разрозненные свидетельства или легенды о последних днях Фосетта, так это он. И я решил упорно двигаться вперед, пусть Брайан Фосетт и предостерегал остальных, заклиная перестать «отказываться от своей жизни в угоду миражу».

Когда я сказал Паулу о своих планах, он состроил озадаченное лицо: получается, я собирался в то самое место, где в 1996 году были похищены Джеймс Линч и его спутники. Но, согласившись со мной или же вняв голосу долга, Паулу промолвил: «Как хотите» — и начал грузить наше снаряжение в алюминиевое каноэ калапало. Важуви опять стал нашим проводником, и мы двинулись по реке Кулуэни. Перед этим почти всю ночь шел дождь, и река слилась с обступающим ее лесом. Обычно мы с Паулу оживленно обсуждали свою авантюру, но на сей раз мы просто сидели и молчали.

Через несколько часов лодка причалила к насыпи на берегу, с которой рыбачил мальчик-индеец. Важуви направил лодку прямо к нему и выключил мотор, когда нос посудины выполз на песок.

— Это здесь? — спросил я у Важуви.

— Деревня в глубине, — ответил он. — Отсюда придется пешком.

Мы с Паулу выгрузили свои сумки и коробки с продуктами и попрощались с Важуви. Некоторое время мы смотрели, как он уплывает, как его лодка исчезает за излучиной реки. У нас было слишком много багажа, чтобы тащить его вдвоем, и Паулу попросил мальчика одолжить его велосипед, который был прислонен к дереву. Мальчик согласился, и Паулу сказал, чтобы я подождал его здесь, пока он попробует найти кого-нибудь, кто нам поможет. Он уехал, а я сел под деревом бурити и стал наблюдать, как мальчик забрасывает леску и потом вытягивает ее.

Прошел час, но из деревни никто не явился. Я встал и посмотрел на дорогу: это была просто грязная земляная тропа, окруженная с обеих сторон травой и кустарником. Была уже середина дня, когда показались четверо мальчишек на велосипедах. Они приторочили наш груз к багажникам, но у них не нашлось места ни для большой картонной коробки, весившей фунтов сорок, ни для моей сумки с ноутбуком, так что я потащил их сам. На смеси португальского, куйкуро и языка жестов мальчики объяснили, что встретят меня в деревне, помахали на прощание и умчались по дорожке на своих вихляющих велосипедах.

Водрузив коробку на плечо и неся сумку в руке, я отправился следом за ними, пешком и в одиночестве. Дорожка вилась через изрядно подтопленный мангровый лес. Я задумался, не снять ли мне обувь, но ее было не в чем нести, так что я остался в ней и шел, по икры увязая в грязи. Последние признаки дороги вскоре исчезли под водой. Я точно не знал, куда идти, и свернул направо, где, похоже, виднелась примятая трава. Так я прошел с час, но по-прежнему никаких признаков людей. Коробка у меня на плече казалась все тяжелее, не лучше вела себя и сумка с ноутбуком, который, среди всех этих мангровых деревьев, представлялся мне воплощением всей несуразности современных путешествий. Я подумывал оставить где-нибудь вещи, но не нашел сухого места, куда их можно было бы положить.