Хроноагенты за работой - Владимир Добряков

— Я полковник, ваше императорское величество, — поправил я императора.

— Вы, кажется, изволите оспаривать слова своего императора? Нет, я не оговорился. С сегодняшнего дня, вы — генерал-майор и командир линейного корабля. К сожалению, мятежная команда запятнала имя великого завоевателя, которое носил этот корабль. После ремонта он будет называться «Атаман Ермак». Кроме того, вы теперь граф, и к вам переходит вся собственность изменника, чьим именем я не желаю осквернять свои уста.

— Служу Империи и Ордену! — ответил я по Уставу и добавил, — Премного благодарен вам, ваше императорское величество.

— Это я должен благодарить вас, граф. И я полагаю, что ещё недостаточно наградил вас за ваш подвиг. Нет ли у вас какого-нибудь пожелания? Я охотно его исполню.

— Есть, ваше императорское величество. Только не знаю, осмелюсь ли я?

— Говорите, граф. Слово императора свято.

— Ваше императорское величество. Я осмеливаюсь просить вас не принимать всерьёз того, что скажет на допросе бывший генерал Балиньш, и не делать из этого далеко идущих выводов.

— Это почему же? — удивился император.

— Ваше императорское величество. Я знаю, что предстоит сейчас Балиньшу. Знаю я и то, что этого не в состоянии выдержать ни один человек. Мне так же хорошо известно, что на таких допросах люди говорят обо всём, что интересует следователей. А следователей будет интересовать: с кем он был связан, кто ещё участвовал в заговоре и так далее. Чтобы избавить себя от дальнейших испытаний, Балиньш начнёт сыпать именами, оговаривать честных, ни в чем не повинных офицеров, возможно, даже придумает какую-нибудь тайную организацию. Что последует за этим, ваше императорское величество? Начнутся аресты в офицерском корпусе. Флот будет обезглавлен. И это — накануне войны с Цефеем!

Император задумался. Он несколько минут молча смотрел на меня, словно пытался прочитать мои сокровенные мысли. Он явно колебался, несмотря на своё слово: удовлетворить любую мою просьбу.

— Так вы, граф, считаете, что никакого заговора не существует? — спросил он вкрадчивым тоном.

— Существует, ваше императорское величество! Несомненно, существует. Но смею вас заверить, он ограничивается весьма узким кругом лиц. И круг этот не выходит за пределы команды «Чингисхана».

— Откуда у вас такая уверенность, граф?

— Этому есть два доказательства, ваше императорское величество. Первое лежит сейчас перед вами. Я служу во Флоте много лет и имею немалый авторитет. Если бы существовал широкий заговор или тайная организация, неужели заговорщики не попытались бы привлечь на свою сторону командира «Буслая»? И второе. Когда Балиньш объявил по широкой связи о том, что он сделал, поддержал ли его хоть один корабль Флота? Если бы заговор существовал, мы бы, ваше императорское величество, сейчас с вами не разговаривали.

— Но у нас же был Гвардейский Легион! — воскликнула Маргарита.

Император поморщился, услышав от своей супруги такую глупость, а я учтиво улыбнулся и мягко сказал:

— Ваше императорское величество. Один залп бортового дезинтегратора с любого корабля, и от ваших телохранителей не осталось бы даже атомов.

— Граф! А ведь вы вчера не случайно попросили меня изменить график инспекции. Значит, вы что-то узнали! Как же соотнести это с вашими словами, что заговора не существует? — недоверчиво спросил император.

— Ваше императорское величество. Я не говорил, что заговора не существует. Я говорил, что он существует только в среде офицеров «Чингисхана». Да, вы правы, ваше императорское величество. Я действительно кое-что узнал. Но я узнал это, став случайным свидетелем разговора между Балиньшем и его штурманом. Как только они меня заметили, разговор прервался. Я проанализировал то, немногое, что услышал и сделал выводы. Вышло так, что я не ошибся.

— А почему вы молчали? Почему не поделились своими выводами с князем Джайлом, графом Дековым. Со мной, наконец, во время вчерашней аудиенции?

— Ваше императорское величество. Я — офицер, а не тайный осведомитель. И потом, у Балиньша была незапятнанная репутация. Кто бы принял мои слова всерьёз? Вы же первый посмеялись бы надо мной. Но в любом случае на репутации Балиньша появилось бы пятно. А вдруг я ошибался? Я отнюдь не был уверен, что правильно истолковал те слова, что услышал. Поэтому я и решил действовать самостоятельно, никого в свои планы не посвящая. Если бы я ошибался, об этой ошибке никто бы никогда не узнал, и ничья репутация не пострадала бы.

Император снова задумался. На этот раз он думал долго, посматривая на меня то недоверчиво, то заинтересованно. Эти минуты были самыми тяжелыми. У меня в голове копошились неприятные мысли. А что если императору вздумается подвергнуть допросу с пристрастием так же и барона, пардон, графа Пивня? А потом сопоставить показания его и Балиньша? Но император, в конце концов, сказал:

— Вы убедили меня, граф. Изменник, надеясь «чистосердечным признанием» купить себе жизнь, может оговорить многих офицеров. А те под пытками назовут других. Что делать, все мы люди, и люди слабые. Одно дело, быть героем в бою и рисковать жизнью на глазах у всех, и совсем другое — отвечать на вопросы в застенке, когда тебя уваривают с помощью электрического тока, инфразвука, нейроимпульсов, калёного железа и других приспособлений. Мерзавец заслужил самые жестокие мучения, и он получит их. Так велит закон. Но я прикажу не заносить его слова в протокол. Иначе колесо раскрутится, и даже я не смогу остановить его. Вы правы, граф. Мне совсем не улыбается перспектива отправить против Цефея корабли под командой зелёных лейтенантов. Поправляйтесь, генерал, набирайтесь сил и будьте спокойны. Я дал слово императора и буду твёрд в своём обещании. Всего вам доброго!

После императорской четы меня посетил командующий Флотом, князь Джайл. Он, как и император, какое-то время молча разглядывал меня. Потом покачал головой и спросил:

— Ради всего святого, Пивень, объясни мне: зачем ты это сделал? Тебя что, прельстили звание генерала, титул графа и три рудника с пятью тысячами рабов? На тебя это не похоже. Или я в тебе ошибался?

Я молча показал ему взглядом на скрытые камеры и микрофоны, но князь небрежно махнул рукой.

— Не обращай на них внимания. Там наш человек, и сейчас он записывает совсем другой разговор.

— А как бы поступили на моём месте вы, князь? Когда дело не одного десятилетия и не одной тысячи людей оказывается под угрозой провала. Вы ведь прекрасно знаете, чем бы всё это кончилось. Богдан, конечно, не подарок. Но, по сравнению со своим младшим братцем, он — ангел во плоти. А ведь как было всё рассчитано! Одним ударом убрать и императора, и законную восприемницу престола. Тем самым, открывалась зелёная дорога Симеону.

— Ты хочешь сказать, что Балиньш действовал в интересах Симеона? — удивился адмирал.

— А в чьих же ещё? Не в наших же.

— Но из твоих слов вытекает, что Балиньш — провокатор!

— Несомненно! Я не могу утверждать, что он был в сговоре с Сименоном или службой безопасности Ордена. Но своими действиями он играл на руку им и ставил под удар всю нашу организацию.

— Такие обвинения надо доказывать, — с сомнением покачал головой Джайл.

— А какие вам ещё нужны доказательства? Он разве поставил вас в известность о своих намерениях? Да, он поставил, поставил вас перед свершившимся фактом. Думаю, если бы вы заранее узнали о его планах, вы бы переиграли весь график инспекции и не подпустили бы императора к «Чингисхану» на дальность выстрела из самого мощного дезинтегратора.

— Но ты-то каким образом узнал? Ведь это по твоей инициативе Богдан изменил график. Ты очень вовремя зашел на посадку над «Чингисханом». Таких случайностей не бывает. Как ты узнал?

— Неважно, адмирал. У меня свои источники информации, и разрешите мне не разглашать их до поры. Другое дело, если бы они выдали мне ложные сведения, или у меня ничего бы не получилось. Но всё прошло отлично и закончилось как нельзя лучше.

— Да уж, лучше! Пятьдесят старших офицеров завтра будут казнены. Всю команду линкора, около трёх тысяч человек, ждут кнут и шпицрутены; а тех, кто выживет, пожизненная каторга.

— Что поделаешь? А ля гер, ком а ля гер, note 6 без потерь не бывает. Уж старшие-то офицеры знали, на что шли, когда поддержали Балиньша. Что же касается команды, то она была обречена. Или линкор уничтожил бы Симеон, или его взорвал бы сам Балиньш. Третьего было не дано.

— Но остаётся ещё одна проблема. Сам Балиньш. Завтра его отправят на Землю, в резиденцию Ордена. Там им займётся инквизиция, а знает он много. Ты представляешь, чем это нам грозит? Не понимаю, почему он сдался, а не застрелился? Ведь Устав «Возрождения» однозначно оговаривает такие случаи: «Живыми в руки Ордена не сдаваться».

Что касается меня, то я прекрасно знал ответ на этот вопрос. Сам-то Балиньш несомненно застрелился бы. А вот агент ЧВП делать этого не стал. И понятно, почему. Ему-то судьба Балиньша совершенно безразлична. А сдавая его целым и невредимым инквизиции, он так или иначе добивался желаемого результата. Не мытьём, так катаньем. Это был последний, прощальный выстрел ЧВП. Тут до меня дошло, почему задержали мою эвакуацию из этой Фазы. Ай, да Магистр! Я невольно улыбнулся. Он не ошибся во мне, я всё проделал как нужно. А князь Джайл недоуменно смотрел на меня.