Ради счастья. Повесть о Сергее Кирове - Герман Данилович Нагаев

— Да, да, — подтвердил Нариманов, — твоя речь, Мироныч, всколыхнула, зажгла нефтяников какой-то особенной энергией. О ней знают даже те, кто не был на собрании. Знают, что бакинцам обещал помочь товарищ Ленин.

— Понимаешь, Сергей Мироныч, — вмешался нетерпеливый Мусабеков, — люди поверили в будущее. Поверили, что они заживут настоящей жизнью. А бурильщик Ага Дадаш ходит по буровым и бьет себя в грудь, говорит: «Я буду инженером. Это сказал Кира».

— Я рад, товарищи, что произошли отрадные перемены в настроении и в работе нефтяников. Этот подъем, этот энтузиазм нам надо поддержать. Надо всемерно помогать промыслам. Всемерно. Все заводы города сейчас должны работать для нефтяников. Ремонтировать оборудование, насосы, изготовлять недостающие части и детали. И чтобы наши обещания не оказались пустой болтовней, давайте начинать строить дома для рабочих. Подумайте, прикиньте, как лучше организовать дело.

— Непременно подумаем, — сказал Нариманов. — Попробуем найти деньги и материалы... И еще одно дело, Сергей Мироныч. Надо срочно кому-то ехать за границу за оборудованием. Кто поедет? А?

Киров посмотрел в спокойные глаза Нариманова и твердо сказал:

— Ты должен поехать, Нариман. Больше послать некого. Ты мудр. Ты сумеешь повести себя там достойно.

— Но ведь я не инженер?

— Не беда. Инженеров возьмешь с собой. Нам важно, чтобы переговоры вел не инженер, а государственный деятель. Полномочный представитель Советской России. Кроме того, тебе, как писателю, полезно посмотреть западный мир. Что, согласен?

— Миссия нелегкая, но заманчивая.

— Подумай, Нариман. Подумай, дорогой друг. Я уверен: это дело по тебе...

2

Губкин не появлялся. Киров знал, что он до ночи нa промыслах — берет для анализа пробы воды из затопленных скважин, вместе с геологами «Азнефти» проводит исследовательскую работу.

Но как-то Серебровский позвонил и сказал, что Губкин собирается в Грозный.

— Как, совсем?

— Да, оттуда поедет в Москву. Но он бы очень хотел повидаться с тобой перед отъездом, Сергей Миронович. Можно завтра?

— Конечно, как закончит дела, пусть приезжает, я буду ждать.

Губкин, обветренный, загорелый, в запыленном костюме, вошел большими шагами, дружески пожал своей крестьянской пятерней руку Кирова, устало опустился в кресло.

— Вы, Иван Михайлович, никак, рассердились на меня? — с полуулыбкой спросил Киров.

— Да за что же мне сердиться на вас, Сергей Миронович? Просто закрутился на промыслах, да и, признаться, не хотел попусту беспокоить. Знаю, как вы загружены всяческими делами... Вот теперь, когда я разобрался в нашем геологическом лабиринте, и пожаловал поговорить по душам.

— Что же выяснили, Иван Михайлович? Сильно нас опечалите?

— Напротив, скорее обрадую, Сергей Миронович, — улыбнулся Губкин, сверкнув белыми, крепкими зубами. — Теперь твердо могу сказать — обводнения бояться нечего. Многие скважины затоплены по заданию бывших хозяев. Это беда поправимая.

Выкачаете воду — нефть снова придет к забоям. Сейчас люди взялись горячо. Я ведь слушал ваше выступление. Даже меня, старого специалиста, растрогали... Так и захотелось работать засучив рукава.

— А уезжаете?

— У меня ведь задание от Совнаркома. Надо осмотреть промыслы Грозного. Придется докладывать Ильичу... У вас теперь дело пойдет, Сергей Миронович. Надо лишь думать о расширении промыслов. Об открытии и освоении новых залежей. Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить.

— Вы проводили разведку?

— Да, частично, Сергей Миронович. На этот раз мне удалось познакомиться с геологией всего бакинского района.

— И что же? Как вы смотрите на перспективы, Иван Михайлович.

— Очень оптимистично! Разговоры об истощении Бакинского месторождения считаю праздными и даже вредными. По-моему, весь Апшерон пропитан нефтью, и ее качать не перекачать... Уверен, что под водами бухты, да и на дне Каспия, прямо у города, — большие залежи нефти.

— Неужели и на дне моря нефть? — переспросил Киров.

— Да, и на дне... Но оттуда взять ее трудно. А вот на Солдатском базаре только копни да вставь трубу — сама потечет. Надо при первой же возможности, Сергей Миронович, ставить разведывательные буровые и искать на Солдатском базаре.

Киров сделал запись в блокноте, вышел из-за стола, присел рядом с Губкиным:

— Спасибо, Иван Михайлович. Спасибо за добрый совет.

— У вас, Сергей Миронович, хорошие, опытные

геологи. В случае нужды можно обратиться за советом к старику, слепому инженеру Потоцкому. Да и я недалеко буду. Дадите телеграмму — тут же прикачу.

— Спасибо, Иван Михайлович. Спасибо! Хорошо, если бы...

— О нуждах Баку я доложу Ильичу. И надеюсь, что Совнарком окажет помощь. Самое главное — не затягивайте с посылкой людей за границу.

— Уже договорились. Нариманов поедет в Европу, Серебровский — в Америку.

— Я рад. Желаю удачи!.. Ну, прощайте, Сергей Миронович.

— Всего доброго вам, Иван Михайлович. Заедете в Грозный — передавайте привет Бутягину. Вместе защищали Астрахань.

— Вон что... Спасибо! Передам. А вы не забудьте начать бурение на Солдатском базаре. Прощайте!..

На Солдатском базаре громоздились балаганы, лавки, ларьки, где торговали всякой всячиной.

Но все они исчезли в один день...

Как-то январским утром на Солдатский базар с песнями двинулись строительные бригады. За ними потянулись подводы с тесом, бревнами, трубами. Широкая площадь, исстари жившая шумом торговли, огласилась стуком топоров, жужжанием пил, задорными голосами строителей. Начали строить буровые вышки и кочегарки...

Около трех месяцев назад Серебровский выехал в Америку, но от него не было никаких вестей. Словно пропал он в Соединенных Штатах... На промыслах командовал инженер Баринов, коренастый, грузный человек с большими пышными усами, похожий на боцмана.

Спокойный, молчаливый, с небольшими, но зоркими глазами, он ходил по промыслам, словно бы погруженный в свои думы. Редко вмешивался в дела, но все видел, все замечал.

Зайдет на буровую, скажет «здравствуйте», встанет где-нибудь в сторонке, словно его и нет. Постоит, посмотрит и незаметно уйдет. Глядь, уже везут глину, чтобы усилить глинистый раствор, или бегут монтеры, чтобы лучше осветить буровую.

Любил Киров бывать на промыслах вместе с Бариновым. Скуп тот на слова, но уж если скажет — в самую точку!

Больше всего Кирова волновала судьба первого советского промысла на Солдатском базаре. Там начали роторное бурение. Поставили к лебедкам опытных буровых мастеров, а все же сердце болело. Осилят ли?

Как всякое новое дело, роторное бурение прививалось трудно. Не хватало сноровки, да и буровые станки были старые, изношенные. Работали с перебоями. Все же в сравнении с долблением проходка скважин велась несоизмеримо быстрей.

Киров вместе с Бариновым