Граф в законе. Изгой. Предсказание - Владимир Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот это да! Выходит, каждая встреча, даже случайная, — маленький импровизированный спектакль.
Теперь же Вик слышит их личные, к себе обращенные монологи, где нет притворства, нет заготовленных фраз и эмоций, рассчитанных на внешний эффект. Перед собой каждый открыт и честен.
Виктор воспринимал эти скрытые монологи как стриптиз. Правда, в эстрадном стриптизе нагота восхищает, волнует, влечет. А здесь нагота мысли поражает своей бесстыдной откровенностью и удивляет, нет, больше — забавляет неведомой порочностью.
В ту ночь он не мог уснуть. Будоражило, ласково грело горделивое ощущение своеобразной значительности. Будто в прежней, ушедшей жизни он был никем, а теперь, появившись заново на свет, стал загадочной величиной, которой свыше предназначена особая судьба. Теперь он с состраданием глядит сверху на убогое бытие сородичей и обязан, просто обязан свершить для них нечто очень важное.
«Кто теперь я? Фантаст-шизофреник? Нет! Нет! Не похоже… Парапсихологический феномен? Пожалуй, вернее… Что же меня ждет? То, о чем и не мечтали другие. Это точно. Даже не мечтали… Что же именно? Ну, скажи, что?..»
В подсознании некоторое время еще шли интенсивные поиски, но, видимо, ответа там не было, поэтому он и заснул.
Утром прямо из столовой Вик направился к двери, на которой висела табличка «Психотерапевт». За письменным столом скучно перелистывал бумаги грузный старичок в массивных роговых очках и с бородой ветхозаветного патриарха. Не поднимая головы, спросил:
— Вы записаны?
— Нет. Мне надо посоветоваться…
— Советы я даю во время назначенного приема.
Вик уперся взглядом в пробивающуюся сквозь реденькие волосики розоватую тонзуру. «Ты хотел меня видеть… очень хотел видеть…» Небольшая голова старика с трудом подняла роговые очки и бороду. Недобрые глаза потеплели.
— А, это вы! Ну-ну, смелее входите.
«Получилось!» Вик присел к столу.
— …Со мной происходит необъяснимое. Я узнаю чужие мысли и могу воздействовать своими, как приказами, на любого человека.
В глазах старика сразу обозначилась усталость. Он откинулся на спинку стула, сжав костлявые пальцы в замок.
«Еще один свихнулся. Что ж, послушаем, о чем говорят в космосе…»
— Я не свихнулся. И не слышу передач из космоса.
— Ну-ну, продолжайте. — Врач, видимо, не уловил, что повторены его собственные мысли.
Придвинув к себе чистый лист бумаги, Вик взял авторучку врача, начал торопливо писать: «1. Вы снимете очки и бросите их в мусорный бачок. 2. Встанете и начнете плясать».
Сложив листок вдвое, он протянул его врачу.
— Пока не читайте. А сейчас…
Будто вспомнив что-то неотложное, старик быстро сорвал с носа роговые очки и, почти не глядя, как бы по привычке, швырнул их в мусорный бачок. К счастью, они не разбились, упали на ворох ватных тампончиков. Рост у него оказался богатырский, когда он так же поспешно поднялся и, выйдя на середину кабинета, начал неумело отбивать чечетку.
Это было жалковатое зрелище. Вик сказал поспешно:
— Сядьте!
Все еще приплясывая, старик добрался до стула, измученно рухнул на него.
— Теперь читайте!
Старик близоруко поднес записку к самому носу, зашевелил толстыми губами. В подслеповатых глазах его проступило испуганное удивление.
— Дьявольская магия. Начинаю верить в невозможное…
— Я болен, доктор? — остановил его Вик.
Нагнувшись, старик вытянул из мусорного бачка свои очки и набросил их на нос.
— Болен? — повторил он с внезапной хрипотцой. — Чепуха! Это не болезнь. Это дар Божий. Вы экстрасенс ультракласса. Впрочем, позвольте предложить вам еще один эксперимент. — Он подумал, вертя в руках записку Вика, — Я сейчас приглашу свою медсестру, а вы мысленно попросите ее организовать нам чаек. Сможете?
— Попробую.
На громкий окрик врача: «Марья Николаевна!» — из боковой дверки вышла дородная женщина в мятом голубом халате.
Вик повернулся в ее сторону.
«Нам два стакана чаю с сахаром!»
— Чего-чего? — грубовато переспросила медсестра, глянув на врача. — Чаю, что ль? Так прямо бы и сказали. Два, значит.
И тяжело унесла себя за дверку.
— Дьявольская магия! — восхитился старик. — Теперь я готов серьезно поработать с вами.
Но Вик не хотел становиться подопытным существом, поэтому спросил довольно-таки резко:
— Как объяснить то, что я делаю?
Борода патриарха затряслась от смеха.
— Вы задаете риторический вопрос. — Он придвинул к себе облезшую толстую тетрадь, начал медленно перелистывать страницы. — У меня таких вопросов сотни. С вашего позволения, я продолжу вопросы. Почему лягушка вопреки желанию ползет в пасть ужа? Каким образом слепая Ванга видит прошлое и будущее? В чем секрет голландца Краузе, который раскрыл сотни преступлений, не выходя из комнаты? Как объяснить способности Лавриненко, который может прожечь пальцем газету и просидеть под водой пятнадцать минут? Что за сила во взгляде Сергеевой, передвигающей графин с водой весом пятьсот граммов? Продолжать? Думаю, не надо… Вот если бы мне кто-нибудь объяснил все это, то я легко нашел бы ответ и на ваш вопрос.
— Но ведь занимались ученые исследованием этих явлений… — осторожно возразил Вик.
— Занимались. И занимаются, но пока только придумали разные слова: телепатия, телекинез, биополе, аура. Стали убеждать всех в наличии информационного поля мироздания, где реально существует не только настоящее, но и прошедшее и будущее. Но этой информационной базой могут пользоваться якобы только избранные экстрасенсы. Ученые также начали считать, что все в этом мире запрограммировано. Кем только — никто не знает. Идолом? Релятивом? Абсолютом? Так что, видите, опять громоздятся вопросы. Мы, милый мой, живем на крохотном островке знания среди бескрайнего океана неизвестности. Может быть, в глубине грядущих веков найдутся ответы.
— Значит, не в ту эпоху я родился, — с улыбкой заметил Вик.
— Не думаю, — убежденно сказал врач. — Я уже говорил, что, по мнению многих, все в этом мире предопределено. Кто знает, что вам уготовано. Иисус Христос — экстрасенс уникальной силы воздействия — появился в дикие времена, но он и сейчас в сознании миллионов. Современно образованные люди чаще других осеняют себя его крестом.
Вик снова улыбнулся.
— Иисус Христос — и я. Согласитесь, неудачная аналогия.
Но старик был невозмутимо серьезен.
— Кто знает, кто знает… — многозначительно произнес он, глядя через толстые стекла очков, как сквозь стену, в неведомую даль.
Чтобы завершить эти популярно-пространные, прикрытые таинственностью рассуждения, Вик повернул тему в другое русло.
— Скажите, как называется то, что я умею делать?
— Как называется? — Старик задумался, усиленно копаясь в своей патриаршей памяти. — Есть у нас такое понятие — «эмпатия». Так называемая целенаправленная, центрированная психотерапия, при которой врач вступает в глубоко личностный контакт с клиентом. Существуют и другие методы деликатного вхождения в мир другого. — Он неожиданно замолчал, пошамкал, видимо, забыл текст давно не читанной лекции. — Нет, это здесь не подходит. Лучше так: ваш случай есть не что иное, как мгновенное гипнотическое внушение. Впрочем, и это не точно.
Вик понял: пора кончать беседу.
«Меня здесь не было. Вы все забыли. Вы все забыли. Я только что вошел. Вы недовольны… Хотите выпроводить меня…»
Лицо старика приняло сурово-официальное выражение.
— Значит, так, — сказал он весомо. — Пусть вас запишет лечащий врач. И приходите в строго назначенное время. До свидания!
Тихонько попятился Вик к дверям, словно боясь вспугнуть внушенный патриарху настрой.
Глава 3
Вежливое ограбление
Господи, дай мне силы обуздать в себе зверя, не выпускать злой дух на разбой!
Солнце услужливо освещало перед Виктором широкую улицу, а на душе звенели медью военные марши. Смирившийся город расстилался перед ним в почтительном ожидании. Так уверенно мог шагать только мессия.
Но сам мессия до сих пор не осознал своего предназначения, лишь надеялся: там, впереди, все прояснится.
В небольшой березовой рощице, сжатой рядами хрущевских пятиэтажек, он присел на самодельную скамейку. За деревьями высвечивались солнцем стеклянные вывески: «Булочная», «Сбербанк», «Срочное фото», а под ними суетно, как муравьи, двигались людишки, каждый со своими сокровенными, приземленными помыслами.
Из Сбербанка вышла пожилая женщина. Вик обратил внимание на ее прямую княжескую осанку, величаво-независимую походку, когда все движения скупы и сдержанны. Она избрала узенькую тропку, которая вилась неподалеку от скамейки, где сидел Виктор. «Неужели у этой княгини в голове то же, что и у тех, больничных?» — подумал Виктор.