Траурный кортеж - Василий Доконт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«— Возвращение домой, — неторопливо и немного выспренно объяснял Капе Василий, — всегда вызывает в человеке некий дух невесомости… Такое себе состояние возвышенной приподнятости. Оно сродни свободному полёту парящей в прозрачном небе птицы… Возвращение домой, как правило, становится вехой в человеческой жизни, чётко разделяющей её на этапы: завершенный и вновь зарождающийся. И потому — это движение к манящей нас мечте. Движение сквозь облако сладостной эйфории. Движение через полное обновление глубинной сущности человека… Возвращение домой — одно из самых ярких событий, случающихся в переполненной серыми буднями жизни. Но, чтобы это понять и прочувствовать, человеку обязательно нужен какой-то пустяк, какая-то житейская мелочь…»
«— Отъезд ему нужен, сир, всего-навсего — отъезд. Не уедешь — не вернёшься. О каком возвращении домой Вы мечтаете, если никогда не были в Раттанаре? Впрочем, любой вправе мечтать, как он хочет и о чём он хочет. А Ваша мысль о глубинной сущности — это здорово! Просто замечательно! Можете в этом не сомневаться, сир — так считаю и я, та самая Ваша глубинная сущность…»
«— Сущность — это точно… Та ещё… сущность… Почему ты уверена, что я не возвращаюсь домой — разве мы с тобой не земляки?»
«— Тыц-грыц! С чего это мы с Вами земляки, сир? Вовсе даже не земляки».
«— А мне одна особа совсем недавно доказывала, что родина у неё — Чернигов и, немножечко, Одесса. Чуть ли не пяткой стучала в грудь и кричала, что всех порвёт за Украину, как мавпа газету. И после этого я тебе не земляк?»
«— Так оно и есть, сир. Я, само собой, Вам — землячка. По рождению моей личности, так сказать. А вот вы мне — нет. Тут даже и спорить нечего. Нельзя же, в самом деле, так откровенно, я бы даже сказала, не побоюсь этого слова — нахально, примазываться ко мне! Вы, сир, кто?»
«— Кто?»
«— Вы приглашённый со стороны король. Варяг, так сказать. Нет у Вас в Соргоне ни родины, ни дома. Вот когда Вы свою работу выполните, когда Соргон избавится от Масок, вот только тогда мы, старожилы, и подумаем над вашим гражданством. Может быть, и позволим вам считать Раттанар своей второй родиной. А до тех пор — фигушки — никакой Вы мне не земляк…»
«— Зря ты такая упрямая и несговорчивая, Капа. Давай попробуем порассуждать вместе. Всё очень легко, сверкающая ты моя. Смотри: раттанарская Корона выехала — раттанарская Корона возвращается. Согласна с этим?»
«— Вполне, сир».
«— А под Короной всегда — кто?»
«— И кто же?»
«— Под Короной, Капа, всегда — король. Значит, король тоже выехал — король возвращается. А кто сейчас король? Правильно, я! Получается, что как король, я возвращаюсь в Раттанар, хотя прежде там никогда не был. Понятно, солнышко моё?»
«— Что-то в ваших рассуждениях неверно, сир, никак не соображу — что. Но я подумаю и найду, где вы меня дурите: время ещё есть».
«— Вот-вот, подумай, а я природой пока полюбуюсь…»
Любоваться, правда, было особенно нечем. Разве что снегом под копытами коней, или снегом на деревьях, растущих вдоль дороги, а то и снегом, кружащимся в воздухе. «Красота неописуемая, сир. Только, на мой невзыскательный вкус — снега маловато. Шутю, сир». Мелкий снежок шёл весь день и припорошил, словно присыпал пудрой, и Василия, и едущего рядом с ним Бальсара, и сотню солдат, два десятка из которых маячили где-то впереди — дозором, а остальные жались вокруг короля и мага, закрывая их от неведомой напасти.
Движение на дороге было почти никакое: редко-редко отряд обгонял попутные сани или разъезжался со встречными. Как это не удивительно, но короля узнавали все, даже те, кто ехал навстречу, и путники обменивались вежливыми поклонами, но с достоинством, без придворного подобострастия.
«— Знаешь, Капа, тот физик, который сможет открыть механизм мгновенного распространения слухов, наверняка получит ключ к самым сокровенным тайнам природы. Куда там скорости света — шепнул словечко, и ты — в другой галактике…»
«— Ну, и к чему этот бред, сир? Вы в Соргоне уже без малого… — начала высчитывать Капа, — …два пишем, семь на ум пошло… корень квадратный из минус единицы… или лучше кубический?.. берём десятичный логарифм… интеграл… экстраполяция…»
«— Скоро ты там?»
«— Не мешайте, сир, а то собьюсь… Ну, вот, сбилась… Теперь всё сначала начинать… Почему Вы всегда стараетесь мне как-то помешать, что бы я ни делала? В Чернигове на машинке печатать не разрешили, теперь мои математические выкладки Вам покоя не дают. Скажите спасибо, что я вычисляю в уме, а не на счётах: там костяшки грохочут — будь здоров».
«— А просто дни подсчитать ты не пробовала?»
«— Так и норовите, сир, схватить, что полегче… Да и как же я их подсчитаю, если у меня пальцев нет — загибать? Имейте терпение к слабой женщине… Всё, готово… Итого, у меня получилось примерно четырнадцать дней, плюс-минус трамвайная остановка. Видите, что значит научный подход к проблеме. А подсчитать на пальцах даже Вы не смогли бы — пальцев на руках только десять, не хватило бы…»
«— Есть ещё пальцы на ногах, и тоже десять, вместе с руками вполне достаточно».
«— Абсурд, сир! Где вы видели, чтобы кто-то считал на пальцах ног? Нарушение традиций, а математика этого не терпит. К тому же, они загибаются только все одновременно. Не верите — попытайтесь… Но мы отвлеклись от темы. Так почему вас, всё-таки, удивляет, что спустя четырнадцать дней едущие Вам навстречу люди узнают короля, о котором они уже слышали, да и на монетах насмотрелись на его портрет? Вы забыли, что Ваше инкогнито приказало долго жить ещё в первый наш день в Соргоне! Вас сейчас только слепой не опознает, и то, если Вы будете молчать и затаите дыхание…»
Словесная дуэль короля с Короной, полная взаимных нападок и колкостей, с перерывами растянулась на всю поездку, пока не была прервана докладом одного из солдат:
— Впереди — мост через Искристую, Ваше Величество. Мы уже на границе Раттанара.
— Это тот самый, Бальсар, вашей работы?
— Он, сир. Выглядит неказисто — очень спешили, но за прочность я ручаюсь, - Бальсар явно заливал для скромности — мост был красив, и он знал об этом. - Разве за два дня сделаешь что-нибудь путное?
Короткий зимний день угас больше трёх часов назад, но мост, неказистый Бальсаров мост, был хорошо виден на всю длину. И ни ночь, ни мелкая снежная пыль, всё ещё летящая с неба, не были этому помехой. Король, пребывающий в возбуждённом винными парами состоянии ума, тут же назвал Капе причины такого явления.
«— Во-первых, — пояснил он своей собеседнице, — ночь зимой не может быть абсолютно чёрной, когда на земле лежит снег. Такое белое изобилие ничем не затемнишь, а на фоне снега вполне различимы любые предметы. Во-вторых, рельеф местности — горы и ущелье, а также породы, из которых эти горы состоят, вполне могут вызвать к жизни эффект интерференции у той ничтожной доли фотонов, что сумела достичь земли через тучи…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});