Пробирная палата - К. Паркер

Геннадий лениво поаплодировал.

– Очень хорошо. Чудесная работа. Так точно и убедительно. Только я не верю ни одному твоему слову.

– Не веришь?— удивленно переспросил Алексий. – Перестань, с каких это пор ты стал таким пессимистом? Посмотри.

Он снова протянул руку, и Геннадий опять оказался посреди улицы в горящей Перимадее, только на этот раз он видел еще и самого себя, глубокого старца с недоуменно-сонным выражением лица, которого тащил по дороге…

– Теудас Морозин, – произнес Геннадий тоном фокусника, только что извлекшего из уха букет роз. – Да, должен признать, в этом облачении он действительно похож на Бардаса.

– Даже меч тот же самый, – сказал Алексий. – Гюэлэн, палаш, отданный Горгасом Бардасу за день до опустошения. Бардас передал его на хранение Эйтли Зевкис, а та вручила его Теудасу, когда Бардас умер. Вот так… умели делать вещи в старину. Знаешь, самое большое впечатление на людей производят обычно такие вот детали.

Геннадий закрыл глаза, что было ошибкой, потому что он сразу же оказался под Ап-Эскатоем. Из всех галлюцинаций эта нравилась ему меньше всего…

– Не галлюцинация, — поправил Алексий. – И не оптическая иллюзия, не трюк, устроенный с помощью зеркал, ничего подобного, и тебе это прекрасно известно. Все, что ты видишь, реально. Нереален только ты сам.

Геннадий открыл глаза, собираясь возразить, но заколебался.

То разграбление Сконы… Это ведь в будущем, правда?

– Ага!— просиял Алексий. – Наконец-то! Много же тебе понадобилось времени, чтобы догадаться. Но я знал, что ты сообразишь. Вот именно, этого еще не случилось. Но если ты просто не прочитал последнюю страницу книги, это же не означает, что история не написана.

– Вообще-то, – признался Геннадий, – я всегда читаю сначала конец. Мне потом легче оценивать нюансы. Ты утверждаешь, что из-за того, что ничего этого не произошло здесь… – Он нахмурился. – Оно произошло где-то еще?

Алексий прислонился к стене галереи. От него шел запах кориандра.

– Теперь ты идешь в правильном направлении. Наконец-то начинаешь понимать, насколько в действительности прост Закон. Впрочем, винить тебя в том, что ты не понимал этого прежде, я не могу. Мне и самому понадобилось немало времени, ты не поверишь, через какие трудности я прошел… Помнишь, как мы, бывало, рассуждали о том, возможно ли использовать Закон, чтобы заглянуть в будущее? Мы должны были понять. Но оказались преступно глупы, чтобы осознать очевидное: будущее можно увидеть, потому что оно уже произошло.

– Ты снова меня запутал, – грустно сказал Геннадий.

– Ох, – простонал Алексий, и Геннадий ощутил, как задрожала вдруг вся галерея, а воздух сгустился от посыпавшейся пыли.

– Мы можем видеть, как Теудас истребляет равнинные племена, потому что видели, как то же самое делал Бардас. Мы видим падение имперской Перимадеи, потому что уже видели, как пала Перимадея. И так можно видеть всё, потому что всё– суть одно и то же. Можно даже увидеть собственную смерть, если есть склонность к таким вещам. Конечно, обычно сначала умирают…

Потолок осел, заполняя галерею пылью. Геннадий как будто оказался внутри перевернувшихся песочных часов. Он поперхнулся, почувствовал, как что-то ударило его в затылок, и открыл глаза.

– Дядя?

– Теудас… что происходит? Где мы?

– У вас опять кошмар, – сказал Теудас, пододвигая лампу. – Все в порядке. Мы у кочевников, помните? С нами разговаривал Темрай, он собирается отправить нас домой.

Геннадий сел, потряс головой.

– Он ошибался. Ты можешь все изменить, если найдешь нужное место и как бы подтолкнешь события. Мы делали это сами, с Бардасом и той девушкой. – Он заглянул в лицо Теудаса, словно хотел убедиться в его подлинности. – Кориандр. Разве это не запах врага?

Теудас убрал лампу.

– Лежите спокойно. Я пойду и поищу кого-нибудь. Все будет хорошо, вот увидите.

Геннадий вздохнул. У него невыносимо болела голова.

– Не спеши. Я просто не отошел от сна. Не бойся, я не сумасшедший. Извини, ты испугался?

Осторожно, словно опасаясь подвоха, Теудас вернулся к кровати дяди.

– Так это был один из тех снов, да? Я думал… вы же пили тот чай?

– Вообще-то нет, – ответил Геннадий, – но у него был такой отвратительный вкус, что я перестал его пить. И ты, пожалуйста, больше не заставляй меня глотать эту гадость. – Он выдохнул и откинулся на подушку. – Знаешь, я только сейчас кое-что вспомнил. Этот самый чай на самом деле медленный яд. По крайней мере тебе он вреден. Плохо действует на почки.

Теудас нахмурился:

– Вам надо поспать. Завтра у нас трудный день, нужно отдохнуть, набраться сил. Вообще-то я собираюсь поговорить с гуртовщиком, нельзя же в вашем возрасте весь день трястись в телеге.

– О, насчет этого я бы не волновался. – Геннадий невесело улыбнулся. – Думаю, я доживу до глубокой старости, потеряю половину волос и столько же зубов. Ты тоже. Я хочу сказать, что ты тоже выживешь. Возможно, умрешь от пневмонии. Но не обращай внимания – похоже, я путаю тебя с кем-то другим.

– Дядя…

– Знаю, опять несу чушь. Все, молчу. – Геннадий широко зевнул и повернулся на бок, но глаза не закрыл. – Погаси лампу. Я попробую уснуть.

Теудас вздохнул.

– Я очень беспокоюсь.

– Я тоже, – сонно произнес Геннадий. – Я тоже.

– Вы выздоровели, правда?

Бардас улыбнулся.

– Очевидно, – ответил он. – Во всяком случае, я не более безумен, чем был. Это уже кое-что. Кроме того, из-за меня лазарет выглядел каким-то неубранным, и вот…

Анакс, Сын Неба, человек, управляющий Пробирной палатой, торжественно кивнул.

– В таком месте не стоит задерживаться. Лучше всего они умеют отпиливать конечности. Возможно, все дело в том, что хирург был когда-то бригадиром столяров, потом его повысили и… направили сюда. Вам бы посмотреть, какие он делает руки и ноги. Их вырезают из китовой кости. Некоторые – настоящие произведения искусства.

– Нисколько не сомневаюсь, – сказал Бардас.

Пока он складывал вещи в мешок, Анакс сидел на кровати, похожий на эльфа из детской сказки. Насколько Бардас помнил – сказку он слышал в далеком детстве, – большую часть времени эльф забавлялся тем, что делал механические куклы, исключительно точно повторяющие все детали человеческого тела и совершенно неотличимые от настоящих мальчиков и девочек, а потом заменял ими детей, которых под покровом ночи похищал из семей бедняков. Рассказ об этом эльфе так напугал Бардаса, что еще несколько недель он не мог уснуть и даже взял за привычку время от времени ощупывать собственные руки и ноги, чтобы убедиться, что они не металлические.