Помощник хирурга - Патрик О'Брайан

— Рад это слышать, — ответил доктор, услышав от Джека новости. — Рад это слышать, потому что после сегодняшнего волнения мне бы хотелось провести долгую и тихую ночь, разложить в голове всё по полочкам. Кто знает, что готовит завтрашний день?

Хвостатые лебеди, сами фениксы — кто знает? Немедленно иду в постель.Никаких лебедей и никаких фениксов: низкое небо, рваные облака, покрытое зыбью серое море и «Ариэль», несущийся вперёд под полностью зарифленными марселями. Увеличив силу, ветер также сменил и направление — зашёл к весту, а затем к норд-весту, заставив бриг сильно крениться и раскачиваться в жёсткой килевой качке с очень короткими интервалами, так что паклю повыплевывало из швов от недгедсов до битенгов. Желудок Стивена пережил Атлантику, Тихий и Индийский океаны, но Балтика почти взяла над ним верх. Его не выворачивало, но присутствовало обильное холодное слюноотделение, отвращение к любой компании, шутливой или радостной, и нетерпимость при одном упоминании о еде. Всему виной, вероятно, эта вчерашняя отвратительная рыба, думал он.

Несвежая рыба вполне может стать причиной разных дурных настроений. Лишь дурак станет её есть. И только дурак станет выходить в море, подвергая свой остов всей этой сырости. Он провёл на палубе почти всё время до полудня. Опасаться там нужно было не столько падающей, а скорее горизонтально летящей влаги, ведь каждый раз когда «Ариэль» зарывался носом в волну, саван из брызг, а подчас и воды, проносился до кормы, пронизывая его доспехи по каждому шву, так что со временем он промок с ног до головы и замёрз.

— Пожалуй, стоит повидать коллегу и попросить десяток капель серного эфира. Или, если их не окажется, немного подслащенной серной кислоты, — пробормотал Стивен себе под нос. — Пусть он и жалкий пьянчуга, но по крайней мере у него есть медицинский сундук.

Доктор повернулся, чтобы отыскать на квардердеке вахтенного и попросить проводить его до каюты, радостного розовощёкого юнца в шапочке с крылышками — такие, по странной прихоти, носили на «Ариэле». Спустившись вниз, они услышал крик: «Парус! Кат на два румба справа по борту», но даже не остановились. В этот же день ранее какойто парус уже был замечен, по мнению офицеров, всё лето ходивших на бриге по Балтике, определённо «датчанин». Тогда Джек с крайней неохотой позволил судну уйти. Его дело было слишком срочным, чтобы отвлекаться на преследование призов, и с этим незнакомцем выйдет та же история. В любом случае, Стивена совершенно не интересовали призы. Он хотел получить свой серный эфир.

Увы, жалкий пьянчуга был обнаружен с теми же симптомами, что и сам Стивен, только хуже: онемевший, безразличный ко всему вокруг, бледно-зелёного цвета, небритый и зловонный. Что было обиднее всего, он выпил все запасы эфира на судне, а серную кислоту вообще пролил. Сейчас струя жидкости проедала покрывало несчастного, который, впрочем, не обращал на это ни малейшего внимания.

— Чем скорее она разъест днище этого судна, тем лучше, — прошептал доктор. Стивен с отвращением отпрянул и повернулся к юнцу-провожатому. — Вот видишь, что случается из-за вашей варварской суеверной привычки насвистывать — ваш же собственный хирург болен, вот печаль! Передай капитану, что мне нужно подумать и прошу простить моё отсутствие за обедом.

Завтрак он пропустил. Как и обед. Не составил капитану компанию за чашкой чая. Так что когда «Ариэль» в конце концов вошёл в спокойные воды Карлскруны и отсалютовал адмиралу, Стивен чувствовал себя замёрзшим, угрюмым и ослабевшим. Ослабевшим настолько, что когда ариэлевская гичка оказалась неподалёку от флагмана и он своимисилами неуклюже вскарабкался на борт, фалреп выскользнул из рук и доктор рухнул как мешок. Однако Джек был готов к такому развитию событий: его старинный друг не был моряком и никогда им не станет. С самого начала их знакомства доктор падал со стоящих без движения судов, рангоута и шлюпок. Не единожды он погружался между шлюпкой и бортом судна, поднимаясь по трапу. По этой причине капитан Обри отдал распоряжение прицепить гичку к флагману как можно крепче и два дюжих матроса должны были стоять по бокам забортного трапа «на случай если кто-нибудь споткнётся». Эти люди, которые прекрасно понимали чем здесь пахнет, подхватили слабое тело доктора словно перевязанный верёвкой гамак — он и весил-то немногим более — и вновь поместили на трап, посоветовав «хвататься обеими руками, сэр — так держать — ещё усилие и мы дома, в безопасности и тепле».

Их принял флаг-капитан, но весьма холодно, отметив, что адмирал здесь не на прогулке, и что если «Ариэль» присоединят к балтийской эскадре, он будет благодарен капитану Обри, если тот станет носить вымпел соответствующего цвета. Сэра Джеймса недавно повысили до вице-адмирала красного флага, что не составляет труда узнать, стоит лишь захотеть. Приём был примерно таким, каким его и представлял себе Джек как только услышал, что Мэнби стал флаг-капитаном: в ходе своей карьеры, особенно на пылком раннем недисциплинированном её этапе, он нажил множество верных друзей, но и таких же постоянных врагов, одним из которых и являлся Мэнби.

Тем не менее, это неприятное впечатление не длилось долго. Через несколько минут группа шведских офицеров покинула судно и помощник адмирала, степенный юноша, проводил Джека и Стивена в большую каюту, богато отделанное помещение, хотя в данный момент больше похожее на заваленную работой канцелярию, чем на часть военного корабля — повсюду папки, заваленный бумагами стол, а за ним — бледный адмирал, похожий скорее на измученного трудами министра, чем на морского офицера.

Было очевидно, что он очень устал, но сердечно их поприветствовал.

— Сколько воды утекло с нашей последней встречи, капитан Обри, — сказал он, заодно поздравив Джека с быстрым переходом.

— Это было на Гибралтаре, сэр, сразу после вашей блестящей победы на Гуте, — ответил Джек.

— Да, да, — кивнул сэр Джеймс. — В тот день господь был к нам милостив.

Стивен лично наблюдал то кровавое дело: он считал, что жестокую смерть двух тысяч французов и испанцев вряд ли можно считать свидетельством милости божией, но он был знаком с другими удальцами, разделяющими мнение адмирала о божественном провидении. За тот короткий промежуток, пока Джек вручал депеши, перед тем как представить его, Стивен изучал лицо сэра Джеймса: серые, полуприкрытые глаза, серьёзное лицо с утончёнными чертами, не слишком склонное к веселью. Репутация сэра Джеймса как крайне набожного адмирала, любящего трактаты и псалмы, была известна, но он знал и о том, что набожные люди подчас оказываются яростными рубаками, так что когда адмирал направил на него умный, острый, но достаточно вежливый взгляд, Стивен воодушевился: этот человек определённо не дурак.— Позвольте представить доктора Мэтьюрина, сэр, у которого имеется для вас бумага из Адмиралтейства, — сказал Джек. — Сэр Джеймс Сомарез.